Леди Ворон насмешливо скривила губы. – Прости, но ты слишком юна для хранителя рода. – Прочитав что-то новое во взгляде Клио, она поспешно добавила, смягчая тон: – Пойми, я говорю это для твоего же блага. Чтобы ты не питала ложных надежд. Да и Дану… Боюсь, тебя она не заберет. Клио отшатнулась, ошеломленная. Перед глазами замелькали картины прошлого – как у утопающего или летящего с высоты в последние мгновения жизни. Учеба в школе, редкие посиделки с друзьями – редкие оттого, что у потомственной полуночной ведьмы по обыкновению немного друзей. Где и когда она успела запятнать свою душу? – Дело не в тебе, – ласково проговорила Бадб. – Это расплата за то, что совершала я. За войны, развязанные мной. «Ты разгневала Дану пролитой на ее землю кровью, а значит, прокляла наш род». Она никогда не сказала бы такое вслух. Никогда не обвинила бы маму, даже зная, что правда на ее, Клио, стороне. – Я виновата перед вами, – сдавленно прошептала Леди Ворон. – Перед тобой. Дану никогда не одарила бы Морриган своим благословением. А вот тебя… «Но ведь это ты обучила ее полуночной магии. Ты показала ей, как сладка темная сила, как соблазнительна охота на слабых и как почетна война, когда ты – та, кто ее развязал». Чтобы Морриган родилась рассветной ведьмой, не стала охотницей и осталась с семьей, им нужна была другая мама. А свою Клио очень любила. Не вина Бадб, что самое важное для нее – величие, а главный ее девиз – невозможно получить власть, не пролив ни капли крови, своей или чужой. Она просто такой была. – Позволь мне загладить свою вину, – вкрадчиво сказала Бадб, сжимая руки дочери в узких ладонях. – Тем единственным способом, который мне доступен. Клио давно научилась читать между строк. Она предпочитала видеть мир правдивым, пусть порой и уродливым в своей наготе. Леди Ворон была права. Путь к Дану для нее заказан, а значит, оставалась лишь дорога к глубине, к Юдоли Хаоса. Дорога, устланная одичавшими тенями, тенями-охотниками и охочими до чужой силы фоморами – демоническими тварями, слугами их короля, владыки смерти Балора. И все же она колебалась. Леди Ворон тактично (что было для нее внове) решила дать дочери время. И, приняв любимую личину с угольно-черными и едва различимыми здесь крылами, улетела куда-то по своим делам. Что за дела могли быть у матери в мире мертвых, Клио – что тогда, что сейчас – предпочитала не знать. Острое, будто кончик ножа, одиночество. Звуки, что рвали безмолвие на части. Плач. Стоны. Стенания. Уж лучше тягостная, режущая уши тишина. – Что мне делать? – спросила Клио темноту. С самого детства она отстаивала право выбирать собственный путь, хоть удалось это и не сразу. Она выбрала обучение в обычной школе, затем в обычном, немагическом институте. Бессонные ночи за зубрежкой, лекции, практика и главная награда – диплом хирурга. От Бадб ей, как и Морриган, перешел дар зеркалицы, позволяющий видеть скрытое от чужих глаз в зеркалах. Клио могла исцелять, правда, совсем немного, и отчаянно не хотела к этому привыкать. Потому что полноценной целительницей стать все равно не смогла бы. Недоставало таланта, родовой дар иной, да и резерв магии невелик. Восстанавливая порванные нити жизни, Клио быстро уставала, даже если речь шла о содранной коленке или порезанном пальце. А еще… когда-нибудь она хотела семью – крепкую и, желательно, большую. Только вот родить для ведьмы значило отдать часть своего дара, даже если в ребенке он не проявится никогда. Клио не хотела привыкать к магии и к тому, что она делает жизнь легче, зная, что так будет не всегда. Клиодна Блэр твердо решила не становиться ведьмой. Но так было до того, как она умерла. Дрожа, она всматривалась в темноту, словно подспудно надеясь разглядеть сокрытые в мире теней знаки. Вроде тех, что в детстве с помощью свечей и зеркал искала в Вуали ее старшая сестра. Она очень хотела быть стойкой, но здесь, вдали от мира живых, отчаяние и страх заслоняли прочие чувства. Казалось, больше не будет ничего, кроме тьмы и одиночества. Мир живых, пусть и сузившийся до размеров одной-единственной комнаты, давно исчез, забрав с собой Морриган. И пускай от Бадб Клио не ощущала тепла живых, а порой – и материнского тепла… сейчас ей не хватало мамы. Сколько минут, часов, дней назад она ушла? Казалось, будто целую вечность. Однако духи, кружащие вокруг, словно присмирели. Наверное, Бадб напоследок рассеяла в воздухе свои чары. Какие бы сложные отношения их ни связывали, она всегда защищала дочерей. Подобно черной пантере, что, даже будучи раненой, рвется на защиту своих детей. Бадб наконец вернулась, и Клио в порыве чувств подлетела к ней и уткнулась в грудь, только что бывшую птичьей. Не обнимала, просто стояла так, прижимаясь головой к материнскому плечу. Леди Ворон осторожно гладила ее волосы. – Все хорошо, Клио. Я здесь. И если захочешь, никогда тебя не оставлю. Глава 7. Окраины Ник бешеным вихрем ворвался в дом. Черные полы пальто на мгновение взлетели в воздух, словно вороньи крылья, чтобы мягко опуститься к ногам, обтянутыми идеально отглаженными брюками. Будет взрываться мир, а Николас Куинн выкроет пару минут, чтобы не оставить на своем наряде ни морщинки. Такими – идеальными, почти обезличенными в своей безукоризненности – и представлялись ей агенты Департамента. Когда он успел стать… таким? Раздражение вспыхнуло внутри и тут же погасло. Какое ей, собственно, до него дело? – Что-то не так? – спокойно поинтересовалась Морриган. – Тело Клио пропало. А потом чтица по зеркалу слежения увидела тебя выходящей из полицейского участка, и произошло это за несколько минут до того, как Вескель обнаружил пропажу. Твоих рук дело? Будь прокляты эти чтицы. – Я никогда бы не пошла против Департамента, – вкрадчиво сказала Морриган, натягивая на себя тесную маску невинной овечки. В конце концов, ее наставницей долгое время была не кто иная, как Бадб, в чьем арсенале – десятки масок. – Ой, да брось! Ты вообще никогда не считаешься с другими. Я думал, ты изменилась, думал, что твое обращение к вере… – Я всегда верила в Дану. Глупо не признавать существование богини-матери. – Я думал, твой отказ от полуночной магии что-то да значит… – Ник безнадежно махнул рукой. – Ты не могла вынести тело Клио, не прибегнув к полуночным чарам. Значит, обращение к рассветной силе для тебя – пустой звук? – Что-то я не замечала за тобой раньше особой любви к морализаторству. Ник вскинул голову, в его взгляде читалась усталость. – Морриган, мы были детьми. Ты была ведома матерью… – Я никем никогда не была ведома, – процедила она. – Ты хотела подражать ей. Это нормально. – Забавно слышать это от тебя. Разве не по той же причине ты пошел по стопам отца? – По той же, – не стал спорить он. – Но разве прошедшее с тех пор время не помогло тебе отделить зерна от плевел? Морриган начинала закипать. Она и в самом деле должна тратить время на бессмысленный и старый как мир спор? – Мы оба охотимся на колдунов-отступников, пусть и делаем это по-своему. Тогда почему я, в отличие от некоторых, не будем указывать пальцем, не спешу записывать любой призыв полуночной силы в список грехов? – Может, потому что ты предвзята? – холодно отозвался Ник. Морриган исподлобья смотрела на него. Длинные ногти впились в ладонь. – Слушай, пока ты не переступила черту, можешь делать все, что захочешь. Твое дело. Твоя жизнь. Но ты хоть понимаешь, какие неприятности сейчас навлекла на нас обоих? Тело человека исчезло! Она не спешила отвечать. Чуть наклонив голову к плечу, изучала Ника из-под прикрытых век. Забавно, как сейчас, с крепко сомкнутыми в кулаки руками, с горящим взглядом, он походил на призрак ее прошлого. В тот его момент, когда бросался на защиту Морриган и Клио от обидчиков, которые ядовито называли сестер «черными ведьмами». Справедливости ради стоило сказать, что чаще всего их гнев был не беспочвенным – слишком больно жалил острый язык маленькой Морриган Блэр, и слишком сильно она гордилась своим полуночным наследием. Он, обычный паренек, разве что наделенный способностью видеть тэну, которая перешла ему от отца, защищал ее, полуночную ведьму. Зачем она вспомнила? Эти времена все равно не вернешь. Они изменились, все трое. Все изменилось. В детстве Ник никогда ей не перечил, никогда и ни в чем не обвинял, какие бы темные Морриган ни творила ритуалы. Отшучивался, даже если была с ним слишком груба, перегибая палку в попытках отстоять свое право на лидерство. Обидеть его, казалось, невозможно вовсе. Тем непривычнее эти стальные нотки в голосе и суровый взгляд. Ей бы вернуться в хаос настоящего, но прошлое никак не отпускало. Смеющаяся Клио, с еще темной копной волос, худой, как щепка, непоседливый Ник с белоснежной улыбкой на загорелом лице, до смерти серьезная Морриган, прячущаяся в тени от ослепительного солнца. Уже и не вспомнить – то ли она уверилась в мысли, что настоящая ведьма должна быть белокожей, то ли отчаянно пыталась походить на вечно бледную (даром что мертвую) мать. Почему-то в памяти всплывало именно это лето. Казалось, так, легко и беззаботно, будет всегда. Глупая, вечности не бывает. Даже для девушек семейства Блэр. – Ты вообще слышишь меня? Мор! Ник никогда бы не назвал Морриган именем, которое так ее раздражало, без веской на то причины. Именем, которое, имея прочную связь со смертью, куда больше подошло бы Бадб, нежели ей самой. Значит, он в ярости. Плохо, очень плохо. До ярости бывшего друга как таковой Морриган не было никакого дела. Однако, украв тело из морга, она нарушила закон, а Ник, кажется, очень серьезно воспринимал свой новый статус. Если инспектор Департамента начнет вставлять ей палки в колеса или и вовсе доведет дело до суда… Оправдываться бессмысленно – он знал достаточно, чтобы сделать верные выводы. Объяснять, что она задумала… Нет, Ник никогда этого не поймет. Морриган опустила голову, глядя в пол. – Я просто хотела сделать для Клио хоть что-то… – срывающимся голосом проговорила она. – Знаю, это противоречит всем мыслимым правилам, но у нас, ведьм, свои обряды. Я похитила тело Клио, чтобы… чтобы проститься с ней так, как могу. Морриган не умела плакать. Бадб, которая взяла ее обучение и воспитание под строгий контроль, всегда твердила: слезы – это слабость. «Каждый раз, когда ты, словно безвольное дитя, позволяешь себе расплакаться, ты пробиваешь свой внутренний щит. И не дай бог рядом окажется тот, кто увидит твою уязвимость и воспользуется ею». Морриган с детства привыкла превращать свою боль в ярость и крушить все вокруг. Ярость – это сила. Так ее учила мать. Слеза, покатившаяся по щеке, была фальшивой, вызванной магией и ничем иным. Ник подлетел к ней, сгреб в охапку и прижал к себе, встревоженный, растроганный таким редким для Морриган проявлением чувств. От его гнева не осталось и следа. Мужчины… Пытаются казаться такими сложными, а на деле так предсказуемы и просты. – Но… Морриган, вдруг вскрытие поможет нам найти убийцу? Разве ты не хочешь этого? – Не поможет, – убежденно сказала она. – Я все перепробовала. И твой эксперт… Ты же его слышал. Кто бы ни сотворил это с Клио, он тщательно замел следы. Мне никогда его не отыскать, если только… – Если только что? – Николас Куин покорно шагнул в расставленную для него ловушку. – Если только я не спрошу об убийце у нее самой. Если церемония прощания с ведьмой пройдет по всем правилам, она никогда меня не покинет. Пусть и в обличье духа, но Клио всегда будет рядом со мной. Ник выглядел сбитым с толку. Не его вина, что большая часть ведьмовских секретов навеки так и останется для него секретами. Он не знал и про Бадб Блэр, которая присутствовала в жизни дочерей и после смерти. Морриган многое скрывала от него даже тогда, когда они дружили. Тайны всегда были неотъемлемой частью ее странной жизни. – Прости, Ник, что так с тобой поступила. Но я не могла иначе. Я должна была пойти на это, не только ради себя, но и ради Клио. Морриган рассчитывала, что ее слова окончательно растопят лед в сердце бывшего друга. Ему ли не знать, что извиняться не в ее правилах. И Клио… Она наверняка заняла особое место в сердце Ника. Светлая, искренняя, открытая, так непохожая на старшую сестру, она играючи завоевывала чужую симпатию.