— О чем он просил? — Не волнуйся ты так… — Кувасима вытащил изо рта леденец и положил его на салфетку. — Он просил ограничиться одним сроком содержания под стражей. Сасэ показалось, что колющая боль в голове совершает круговые движения. Срок содержания под стражей, ходатайство о котором будет подано завтра в районный суд прокурором, составляет 10 дней. Возможно продление еще на 10 дней. Разумеется, Сасэ планировал использовать полностью все 20 дней. Однако Иё просит ограничиться одним сроком, то есть закончить следствие по делу Кадзи в течение 10 дней и предъявить ему обвинение. Надо упорно стоять на своем… — Это решает не полиция. Ходатайство о заключении под стражу — прерогатива прокуратуры. — Так-то оно так… — А причина? Какую причину он приводил? — Это все-таки их человек. Если вести следствие целых двадцать дней… жалко его. Неправда. Полиция рассчитывает на то, что время истечет. Она намеревается предоставить Сасэ как можно меньше времени на расследование и закрыть дело, не выяснив, что происходило в течение «двух дней неизвестности». Все так, как он и думал. Иё появился здесь, чтобы взять инициативу в свои руки. Полицейское управление ведет нечестную игру. Сасэ чуть было не сказал это вслух, но промолчал и решил прояснить позицию Кувасимы. — И что вы ему ответили? — Ну разумеется, не согласился. Сказал, что обсудим. Однако… — Кувасима посмотрел на висящий на стене календарь. — Сегодня уже годовщина вступления в войну[19]. В любом случае мы не сможем использовать все двадцать дней. И у нас, и в суде будет последний рабочий день[20]. Вероятно, он и Иё сказал об этом. Кувасима близок с полицией. И, поскольку долго проработал в департаменте общественной безопасности, в глубине души он ощущает собственную неполноценность перед смежниками. Департамент общественной безопасности, независимо от того, находится отдел в центре или в регионах, является монополией полиции. Какую область ни возьми — будь то персонал, информация или бюджет, — прокуратура даже и близко не может подойти. Кувасима глубоко убежден в том, что без взаимодействия с полицией департамент общественной безопасности прокуратуры просто не сможет существовать, поэтому в его словах и поступках чувствуется некоторая робость. …Нет, с этим человеком договориться не получится. Сасэ решил пока отступить и промолчать о показаниях Кадзи. Когда он уже собрался встать, Кувасима, нахмурившись, сказал: — Кстати, возвращаясь к предыдущему разговору… Завтра мы идем. Сасэ сразу же вспомнил, о чем речь. — Вы по поводу дела районной прокуратуры? — Да, именно. От Судзуки он случайно услышал, что секретарь из районной прокуратуры подозревается в растрате. Ответственный за взимание денег в отделении района С., подведомственном западному отделу прокуратуры префектуры, якобы присваивал штрафы, полученные за нарушение правил дорожного движения. Сам он, похоже, еще не знает о том, что его подозревают, но в течение нескольких дней будет проведена специальная проверка, поэтому его арест, видимо, лишь дело времени. — Вообще-то я хочу, чтобы ты побыстрее закончил с делом полицейского и занялся этим вопросом. — Я?.. — Налицо признаки того, что это дело разрастется. Он, похоже, брал только деньги, уплаченные в качестве штрафов, а их сложнее всего обнаружить. И это уж совсем не тот случай, чтобы вмешивать полицию. С каждым словом Кувасимы Сасэ чувствовал себя обманутым. Он думал, что такого просто не может быть, но не мог не подозревать, что его хотят отстранить от дела Кадзи по просьбе Иё. — А дело полицейского передай кому-нибудь другому. Категорически отказавшись, Сасэ покинул кабинет первого заместителя прокурора. Он чувствовал опасность. Полицейское управление оперативно приняло меры. Если не поспешить, он будет связан по рукам и ногам. Когда Сасэ вернулся в кабинет на втором этаже, Судзуки только что закончил разговор с метеобюро. — Шестого декабря в равнинной части префектуры весь день было пасмурно. В городе К. в основном шел дождь. — А в Токио? — Стояла прекрасная погода. — Голос Судзуки звучал одновременно взволнованно и робко. — Спасибо. Сасэ вышел из кабинета и опять поднялся на четвертый этаж. Кадзи Соитиро все-таки ездил в Токио. А значит, «старика» можно убедить. Самый конец длинного коридора. Кабинет главного прокурора. Сасэ сделал глубокий вдох и постучал в красивую двустворчатую дверь. 4 Главный прокурор Ивакуни Канаэ, сидя за рабочим столом в глубине кабинета, просматривал книгу. Он и так был небольшого телосложения, а сейчас в своем огромном кабинете казался еще меньше. — Очень прошу принять меня. Я хотел бы поговорить с вами. Сасэ сел на диван напротив и сразу же рассказал Ивакуни о своих подозрениях, касающихся подделки показаний Кадзи. — Кувасима в курсе? — Это было первое, что спросил Ивакуни. — Нет, я еще не сообщил ему. Ивакуни сделал удивленное лицо, но его глаза излучали радостный свет. Раньше он был начальником отдела особых расследований Токийской прокуратуры, поэтому понимал, что если это делается ради тайны следствия, то совсем не страшно обмануть непосредственного начальника. — Хорошо. Надо попробовать прочитать между строк. У него вырвалось выражение, которое следовало бы назвать относящимся к профессиональной лексике из «специальных расследований». Нет, до тех пор, пока ты — прокурор, занимающийся расследованиями, можно экспериментировать и проверять правильность «прочитанного между строк». Конечно, прокурор должен обладать способностями к расследованию, но если он не может читать между строк, карьерный рост в отделе специальных расследований ему не светит. Сасэ в упор посмотрел на Ивакуни. — Подделка показаний осуществлялась не департаментом уголовных дел, а была инициирована руководством административного департамента. Фактически же руководит этим начальник департамента Иё. Непосредственным автором подделанных показаний является приглашенный следователь уголовного департамента Тацуми. Кроме этого, могу предположить, что к этому также приложили руку еще кто-то из руководства полицейского управления и несколько полицейских инспекторов. По всей видимости, все это делается с согласия начальника главного управления Кагами. — Понятно… Но почему полиция так носится с этими показаниями? — Думаю, причина в том, что Кадзи Соитиро умолчал о своих действиях шестого декабря. Полиция объявила журналистам, что она занимается выяснением этого, но появившаяся сегодня в утреннем выпуске «Кэнмин таймс» новость о том, что Кадзи видели на станции К. на платформе синкансэна в сторону Токио, прижала их к стенке. С какой целью, неизвестно, но похоже, что Кадзи действительно ездил туда. Наверное, это скандал — действующий полицейский инспектор, убив жену, оставляет тело и едет в Токио… И полиция решает принудить Кадзи дать ложные показания, как он бродил по улицам в поисках места, чтобы умереть. Ивакуни кивнул. — Проблема в том, зачем Кадзи ездил в Токио. Наверное, он совершил что-то совершенно недопустимое, раз они все так стараются скрыть это… — Это неясно. Неизвестно, выяснила ли уже полиция цель поездки Кадзи в Токио. — То есть ты думаешь, они боятся, что это может бросить тень на ведомство? — Да. И я думаю, что у них уже есть информация, которой достаточно для того, чтобы подозревать нечто недопустимое. Возможно, действия Кадзи шестого декабря могут нанести полицейскому управлению удар более серьезный, чем убийство им жены. Скорее всего, именно потому, что там боятся этого, они и проводят свои махинации, чтобы скрыть правду. — Понятно… — Ивакуни подался вперед. — Ну и что ты хочешь делать? Сасэ выпрямился. Он пришел сюда для того, чтобы сказать это. — Я хотел бы получить разрешение на обыск. — Где будешь проводить? — В доме у Кадзи. И в учебном отделе полицейского управления. Ивакуни застонал. Обыск в главном управлении… Конец репутации полиции. Вмешательство прокуратуры — это то, чего больше всего боятся и ненавидят смежники. — Это же страшное унижение. Отношения испортятся года на два… Нет, года на три. До тех пор, пока и у них, и у нас люди не поменяются. — Я уверен, что это необходимо.