— Но послушай, что ты будешь искать в учебном отделе? Наверняка и стол, и личный шкаф Кадзи уже проверили. — Обнаружение — дело второе. Я считаю, что важен сам факт обыска. — Что ты имеешь в виду? — Ивакуни изменился в лице. — Мы продемонстрируем, что прокуратура непреклонна. Тем самым попытка полиции скрыть правду потерпит крах, и мы сможем выяснить, что произошло на самом деле. — И что это даст? Ведь по самому факту убийства противоречий нет. Только по тому, что произошло после. — Необходимо прояснить всю картину. Возможно, убийство и последующие события тесно связаны между собой. И то, что произошло, когда Кадзи ездил в Токио, может повлиять на определение тяжести наказания. «Надо сказать все, что я могу сказать. Я должен склонить на свою сторону главного прокурора, иначе у меня нет шансов на победу». — Прошу вас дать разрешение. Раскрытие истины — долг прокурора, представляющего интересы общества. — Но обыск с целью запугивания — не мирный способ. Злодейство всегда есть злодейство. Сасэ, словно собираясь стукнуть ими, опустил обе руки на стол. — А на злодейство полиции можно закрыть глаза? Проблема в том, что они ни во что не ставят прокуратуру. Зная это, я не могу спокойно проглотить подделанный протокол. Ивакуни хранил молчание. Сасэ зло смотрел на него. Прокуратура является независимым учреждением. Все юридические процедуры она осуществляет от своего имени и под свою ответственность. Многие прокуроры вступают в должность, осознавая широту своих полномочий. Сасэ тоже относился к их числу. Но в действительности система работает таким образом, что зачастую, будучи связанным правилом «все прокуроры заодно», нет возможности пойти против волевого решения начальства. Организация тоже имеет свои давно устоявшиеся особенности. Принцип «верхи приказывают, а низы подчиняются» строго соблюдается, а временами даже превосходит правила, существующие в полиции. Если Ивакуни сейчас покачает головой, это будет конец. Сасэ затаив дыхание ждал его решения. Спустя некоторое время суровый и в то же время полный любопытства взгляд начальника обратился к Сасэ. — Ну ладно. Тот невольно сжал кулаки. — Но… С обыском в управлении повремени несколько дней. Попробуй встряхнуть полицейское управление другим способом. Если они все равно продолжат скрывать правду, тогда проводи обыск. — Понял. В волнении Сасэ поднялся, но Ивакуни, подняв руку, задержал его. — Кстати, а сам ты что думаешь? — О чем? — О поездке Кадзи в Токио. Зачем он туда ездил? Где-то глубоко в голове всплыло женское имя. Имаи Аяко. Красная записная книжка… Моментальная фотография… «Бескорыстное лицо» Кадзи… — Думаю, что, возможно, он ездил встречаться с ребенком. — С ребенком?.. — Да. — Ты имеешь в виду внебрачного ребенка? — Выдохнув, Ивакуни облокотился на спинку дивана. — У тебя есть такая информация? — Нет. Глаза главного прокурора гневно сверкнули. — Тогда почему ты так думаешь? — Кадзи потерял всех родных. Однако он живет сейчас не ради себя, а ради кого-то еще… Такое у меня чувство. Выражение лица Ивакуни изменилось. На Сасэ смотрел уже не начальник. — Это хорошо. Хорошо, что ты способен «прочитать» и это тоже. Прокурору тоже нельзя быть всегда суровым. Сасэ не был понятен смысл слов Ивакуни. А тот продолжил тихим голосом: — Не нервничай так. Весной верну тебя в отдел особых расследований. 5 11 часов вечера. В равнинной части префектуры пошел дождь со снегом. Он был холостяком или же направленным в длительную рабочую командировку[21], поэтому в служебной квартире в железобетонном многоквартирном доме его никто не ждал, а охлаждалась она настолько, что он часто сомневался, стоит ли возвращаться домой. Поскольку его развод с Тидзуко еще не был оформлен, то Сасэ все-таки можно было назвать направленным в длительную рабочую командировку. Войдя в комнату, не раздевшись, прокурор сделал глоток из бутылки виски. В последние несколько дней он как будто давал возможность алкоголю и тепловентилятору посоревноваться между собой, что первым согреет его. Его ждала открытка. Уведомление о перемене места жительства. Уэмура Манабу… Когда-то они вместе учились в учебном центре по повышению квалификации юристов. «Вернулся в родную префектуру», — было написано в открытке. Уэмура вроде был адвокатом в Токио, но Сасэ не знал, что он родом из этих мест. Впрочем, в том, что он не знал об этом, не было ничего удивительного: ведь они всего лишь раз в год отправляли друг другу новогодние открытки[22]. Уэмура с большим трудом сдал экзамен на получение квалификации юриста, поэтому он явно намного старше Сасэ. Во время учебы они особенно не общались, но то, что Уэмура — добросовестный человек, не подлежало сомнению. В какое бы место в Японии Сасэ ни направлялся по службе, он обязательно получал от него новогодние открытки. Держа в руках открытку, Сасэ прилег на диван. Ему стыдно было признаться в этом, но он обрадовался открытке от человека, с которым даже не был в дружеских отношениях. Затем Сасэ вернулся к событиям второй половины дня. Человек, видевший Кадзи на станции К., был продавцом галстуков в полицейском управлении. По словам жены, его допрашивали в полиции как свидетеля. Допрашивали? Или, запугивая, заставляли молчать? Скорее всего, даже если вызвать его сюда, вряд ли удастся получить полные показания. Симамура Ясуко, старшая сестра Кадзи Кэйко, пребывала в хлопотах. Случайно у него совсем выскочило из головы, что сегодня были похороны Кэйко. Сасэ прибежал уже в самом конце и лишь с большим трудом сумел договориться о ее присутствии во время обыска в доме Кадзи. Когда он уже уходил, в очереди на воскурение ладана[23] заметил старшего следователя по особо важным делам Сики, но поскольку тот, похоже, был со своими сослуживцами, окликнуть его не удалось. Помощник прокурора Судзуки тоже пытался назначить с ним встречу, но никак не мог поймать его. Это неудивительно. Сики, отстраненный от расследования дела Кадзи Соитиро, вернулся к делу серийного маньяка, которое он вел до этого. Сасэ слышал, что подозреваемый выпил гербицид, но его все-таки удалось спасти. Прокурор с досадой вздохнул. Встреча с Сики вряд ли может что-то изменить. Как ни странно, но между ними установились хорошие отношения. Да и выпивать они ходили частенько… Но Сики — человек из полиции. И даже если и выступал против смены следователя, вряд ли он решится на то, что идет вразрез с интересами структуры, которой служит. Содержимое бутылки приближалось к концу. Похоже, сегодня вечером победу одержит алкоголь. «Не нервничай так. Весной верну тебя в отдел особых расследований…» Эти слова главного прокурора Ивакуни тяжело отозвались в его душе. Наверняка он думает, что Сасэ хочет преодолеть такое серьезное препятствие, а именно пытается раздуть дело о подделке показаний полицией, так как рассчитывает вернуться в отдел особых расследований. Нельзя сказать, что это не соответствует действительности. Частично это так. По всей квартире разбросаны правительственные вестники и экономические журналы в таком количестве, что уже ступить некуда. Сасэ следит за всеми тендерами на проведение муниципальных строительных работ, за всеми принимаемыми законами. Его цель — стать губернатором префектуры. Но если оставаться в провинции, он может рассчитывать только на то, что имеет сейчас. Однако с другой стороны… Он самозабвенно двигался вперед. Успешно сдав во время учебы в университете квалификационный юридический экзамен, в возрасте 24 лет получил назначение. Проработав год в токийской прокуратуре, отправился к месту нового назначения, в прокуратуру города Маэбаси[24]. Через четыре года ему удалось опять вернуться на службу в самую элитную прокуратуру — токийскую. Из 48 человек, с которыми он вместе начинал, вернуться туда смогли только пятеро. С тех пор он был прокурором в розыскном управлении. Обычно занимался уголовными делами. Но два раза участвовал и в делах отдела особых расследований. Стремясь искоренить коррупцию и изменить Японию, он беспощадно обрушивал свой меч на политические круги. Однако… «Господин прокурор, ради кого вы живете?..» Это произошло два года назад. Обычное дело уклонения от уплаты налогов. Созданная таким образом фармацевтическая компания передала взятку бывшему министру труда и здравоохранения. Исполнительный директор, который осуществлял передачу денег, укрылся в больничной палате «люкс», поэтому ключевой фигурой в расследовании этого дела стала его секретарь Имаи Аяко, постоянно находившаяся со своим начальником. 28 лет. Не замужем. Раньше работала в баре. Была любовницей директора. Ежедневно ее вызывали на допрос, но Аяко упорно все отрицала. Она отказывалась разговаривать и только неустанно просила вернуть ей записную книжку, которая была изъята при обыске в ее доме. Отдел особых расследований тщательно провел обыск. Начиная с книг бухгалтерского учета, все остальные документы — личные письма, банковские книжки, настольный календарь, записная книжка, все, вплоть до черновиков, — были конфискованы. А поскольку имелись опасения по поводу того, что, в частности, настольный календарь и записная книжка могут быть использованы для создания алиби, решили, что нужно изъять всё, ничего не упустив. Действительно, в списке изъятых вещей числилась записная книжка в красной обложке, о которой говорила Аяко. Сасэ пролистал ее, но записей в ней почти не было. Похоже, она и правда предназначалась для личного пользования. К тому же было очевидно, что эта вещь не представляла для расследования никакой ценности.