«Маньяк, насилующий девочек». Сенсационный материал под таким названием красовался почти на самом верху раздела местных новостей. Накао удостоился денежного вознаграждения и полных ненависти взглядов коллег из других изданий. Однако… Реакция первого отдела на статью, напечатанную несмотря на возражения, была еще более негативной, чем ожидал Накао. И до сих пор отношения не восстановлены. Ни один следователь не принимал его. В ночное дежурство с ним общались только Ивамура и старший следователь по особо важным делам Сики. Но и они не отвечали ни на какие вопросы, касающиеся маньяка. Поэтому Накао абсолютно ничего не знал о том, как продвигается расследование. В тот момент, когда он написал свой сенсационный материал, ему, единственному из нескольких десятков журналистов, стала недоступна какая-либо информация об этом деле. Радость от того, что удалось заполучить такую сенсацию, в одно мгновение улетучилась, а вот беспокойство нарастало. Расследование наверняка продвинулось. Остальные репортеры тоже гоняются за маньяком. Должно быть, досада от того, что Накао опередил их, подтолкнула коллег к неистовым поискам новостей. Если так пойдет и дальше, на этот раз кто-нибудь обгонит его. Из-за страха и беспокойства последние две недели Накао ни на минуту не мог расслабиться. Но теперь в его голове созревала еще большая сенсация, благодаря которой от беспокойства не останется и следа. И если вдруг в истории с маньяком кто-то из коллег обойдет его, он сможет ответить еще более сильным ударом… Накао сделал небольшой вдох. — Похоже, в прокуратуре очень рассержены. Веки Ивамуры слегка дрогнули. — Ты о чем? — О деле Кадзи Соитиро. Рассказ о том, что он бродил в поисках места, чтобы умереть, похоже, не убедил прокуратуру. Веки Ивамуры снова дрогнули. — В первый раз слышу. — Но… — Слушай, Накао-кун… — перебил его Ивамура. — Оставь Кадзи в покое. — Не могу. Инспектор Кадзи ведь ездил в Токио? Ивамура молчал. — С какой целью? — Накао подался вперед. — Полицейское управление выяснило, с какой целью. Но обнародовать эту информацию нельзя. Поэтому оно отправило в прокуратуру фальшивый протокол признания. Так? — Не знаю. — Ивамура посмотрел на Накао пронизывающим взглядом. — А теперь давай я задам тебе вопрос. Если информацию нельзя обнародовать, о чем это говорит? Накао не думал об этом. Нет, после того как всплыли «два дня неизвестности», он пытался размышлять на эту тему, но ничего конкретного в голову ему так и не пришло. — Я не знаю. Но, раз полиция скрывает, значит, имел место какой-то дурной поступок. Так я считаю. — Мы ничего не скрываем. — Тогда почему прокуратура злится? Некоторое время Ивамура молчал. — Ты думаешь, Кадзи Соитиро способен совершить дурной поступок, о котором не должны узнать люди? В памяти всплыла мягкая улыбка инспектора. — …Я не знаю. — Точно нет. Он убил жену и мог думать только о том, чтобы умереть. И сейчас у него те же чувства. — Но Кадзи Соитиро… «Он не стал умирать и пришел с повинной». Накао проглотил слова, которые вот-вот должны были вырваться. Во взгляде Имамуры было что-то не то. Глаза полны гнева — и вместе с тем глубокой печали. Накао испугался и растерялся. Ивамура говорит так не потому, что хочет защитить полицию. Он знает, зачем Кадзи ездил в Токио. И также знает, что тот не сделал ничего плохого. Нет… Тогда совершенно непонятно. Если это не дурной поступок, то, наверное, нет необходимости врать прокуратуре? — Господин Ивамура… Когда сбитый с толку Накао начал говорить, на столе зазвонил телефон. Извинившись, Ивамура поднялся. Это был подходящий момент, чтобы привести мысли в порядок. Почему? Зная, что ничего дурного не было, зачем они бросили прокуратуре ложные показания? Вдруг Накао осенило. Он кое-что вспомнил. Кадзи молчал про «два дня неизвестности». Накао читал об этом. То, для чего он ездил в Токио, в глазах людей, может, и не выглядело чем-то плохим, но сам Кадзи хотел это скрыть. Неужели дело в этом? Но тогда получается, что Ивамура — хотя и не в такой степени, как глава административного департамента полиции Иё, думающий только о своем самосохранении, но все же — ради сохранения секрета Кадзи идет на серьезную конфронтацию с прокуратурой. Не может такого быть. Накао был уверен в этом. До него донесся тихий голос Ивамуры: «И что? Каковы результаты обследования?..» Журналист украдкой смотрел на сидящего за столом полицейского, на лбу которого пролегли глубокие морщины. Он слышал разговоры о том, что внучка Ивамуры, только что поступившая в начальную школу, с непонятной тяжелой болезнью была госпитализирована в больницу медицинского университета. Накао торопливо поднялся и, кивнув Ивамуре, собрался уходить. Вслед ему раздался голос: — Накао-кун… Обернувшись, он увидел направленный на него глубокий взгляд Ивамуры, держащего в руке трубку телефона. — У нас свобода информации. Но не забывай: от того, что вы пишете, зависят жизни людей. Накао молча вышел из кабинета. Не убивай Кадзи Соитиро. Он так понял слова Ивамуры. 3 В административном отделе на втором этаже перед ним предстали жутковатые лица сотрудников, начиная с начальника отдела Хисамото. На всех, вплоть до следователя Сасаоки, который не так давно бросал на него угрожающие взгляды, словно маски, были натянуты улыбки. Накао сразу прошел в кабинет главы департамента. — А, извини, что вызвал тебя… Садись. Сейчас попрошу сделать тебе вкусный кофе. Радушный прием Иё вызвал у журналиста ассоциацию со страстной игрой неумелого актера. Кивнув, он сел на диван. Для начала нужно посмотреть, как будет вести себя его визави. — Накао-кун, я слышал, ты приходил к Хисамото-сан расспросить о структурной реорганизации? — Да, это так. — Главное произойдет следующей весной. Мы собираемся создать женское подразделение. Хоть и не на постоянной основе, но разместим его поблизости от главного отдела управления и будем созывать в случае надобности. Например, во время визитов членов императорской семьи. И равноправие будет соблюдено… К тому же женщины-полицейские полны энергии, правда? Иё говорил и говорил. И при этом бдительно наблюдал за Накао. — Кроме того, планируем департамент уголовных дел немного побеспокоить. Для начала сделаем независимым общий отдел… Хотя в этом разговоре не было ничего секретного, но преподносить как нечто тайное то, что не является тайной, — конек полиции. Дескать, новый год еще не наступил, а Иё уже разболтал журналисту обо всех готовящихся следующей весной изменениях… На самом деле цель его операции — обвести Накао вокруг пальца, подбросив в качестве подарка некоторую информацию. Механически делая записи, журналист ждал, когда сюда позвонит глава департамента уголовных дел Ивамура. Поскольку дело Кадзи Соитиро — это преступление, совершенное сотрудником полиции, уголовный и административный департаменты находятся в постоянном контакте. А так как он тряхнул один из них, то был уверен, что «информация, касающаяся Накао», скоро появится здесь. Он до конца дослушал рассказ Иё, а телефон все не звонил. Возможно, Ивамура все еще разговаривает с кем-то из семьи… Вероятно, состояние его внучки неблагоприятное. А может быть, Ивамура не хочет общаться с Иё… Опять не все гладко в отношениях уголовного и административного департаментов? Накао не знал, как это объяснить, но он тоже чувствовал это. Как отреагирует Иё на звонок Ивамуры? Одной из целей Накао была увидеть эту реакцию, но, по всей видимости, это ему не удастся. — Иё-сан… — Накао закрыл блокнот. — Похоже, прокуратура сильно недовольна, не так ли? Обвисшее лицо полицейского моментально залилось краской. — Ну… Это потому, что мы в хороших отношениях. Беседуем и на острые темы тоже. Это было неумелое оправдание, вряд ли подготовленное заранее.