Сделав глубокий выдох, почувствовал, как потемнело в глазах. Последнее время такое нередко случается. Это, конечно, не так серьезно, как головокружение, — что-то типа «пелены в глазах», о которой он слышал в телевизионной рекламе. Сам Кога назвал это «старческие глаза», и каждый раз, когда с ним случалось такое, он насмешливо ворчал: «Ну вот, старческие глаза», — и тер их руками. Еще год — и всё. Следующей весной ему на пенсию. Его 40-летняя служба тюремным надзирателем подходит к концу. Зрение Коги вернулось в норму, и он опустил взгляд. Крыши жилых домов и производственного корпуса отражали утреннее солнце, и оно слепило глаза. В начале рабочего дня уже и энергии особой нет, да и сознание своего долга не очень-то проявляется… Все благополучно. Произносить эту фразу как заклинание было еще одним утренним ритуалом. Кога закрыл окно — и весна исчезла. Интересно, где он ощутит весну в следующем году? На Хоккайдо, где живет сын с семьей? Или в многоквартирном доме в районе, где видна высокая стена… Кога направился к двери. В просторной комнате с аккуратно расставленными рабочими столами не было ни души, стояла абсолютная тишина. Он вышел и спустился вниз по лестнице. Открыл ключом дверь, ведущую на улицу, и оказался в жилой зоне. Из динамиков на стене неслось чириканье птиц. 6.40 утра. Время подъема. Кога повернул направо и направился к первому корпусу, на первый этаж. Это был участок, где располагались «одиночные камеры для новичков», в которых размещались только что поступившие осужденные. Тому, что обычно рано приходящий на работу Кога вышел еще раньше, чем всегда, была причина. Он получил информацию из прокуратуры, касающуюся мужчины, поступившего вчера, о том, что «существует вероятность самоубийства». Номер 348. Кадзи Соитиро. 49 лет. Бывший инспектор полицейского управления. Задушил жену, страдавшую от болезни Альгеймера, которая умоляла его позволить ей умереть. Суд признал его виновным в убийстве по просьбе потерпевшего и приговорил к четырем годам лишения свободы. Кадзи не обжаловал решение суда, и приговор вступил в силу… Прибыл сложный заключенный. Так восприняла эту информацию тюрьма М. Кога думал так же. Если что-то произойдет, разумеется, начальство всю ответственность возложит именно на него, руководившего рядовыми надзирателями. В коридоре перед одиночками находился дежуривший ночью Асада. Он как раз обходил камеры. Кога ощутил смутное беспокойство. Он был уверен в нем как в преданном подчиненном, однако недавно узнал, что это не так… Кога тихо окликнул Асаду: — Ну как там этот парень? — Встал нормально. Ничего необычного я не заметил. — Вот как… Спасибо. Сказав это, Кога подошел к камере под номером 5, приподнял крышку окошка для наблюдения на двери и заглянул внутрь. В центре камеры размером в три татами одетый в тюремную одежду цвета молодой травы Кадзи Соитиро, склонившись, как раз проводил уборку. Он поступил только вчера, поэтому движения его рук были еще неловкими. Кога рассматривал Кадзи. Тот производил такое же впечатление, как и вчера. Это не было лицо человека, впавшего в отчаяние. В прозрачных глазах светилась уверенность. Когда в течение 40 лет наблюдаешь за осужденными, ты можешь определить, как человек реагирует на заключение, и его душевное состояние. Глаза Кадзи были живыми. Глаза, говорившие о том, что у человека там, «снаружи», есть четкая цель и надежда. Другими словами, это означало, что у него существовала связь с кем-то на воле. Не может быть, чтобы заключенный с такими глазами намеревался покончить жизнь самоубийством. Однако… Эта «связь» была неясна. Вчера Кога внимательно прочитал личное дело заключенного, но не нашел никакого упоминания о том, кто мог бы быть сердечной опорой для Кадзи. Наоборот, чем более обстоятельно он читал историю его жизни, тем больше у него складывалось впечатление, что именно с женой, на которую Кадзи наложил руки, и была у него единственная безусловная связь. Кадзи потерял единственного их с женой Кэйко сына Тосию. В 1993 году у мальчика обнаружили острый лейкоз костного мозга, и в декабре следующего года в возрасте 13 лет он скончался. Родители и брат уже умерли. Жив дед, но с ним они давно разорвали отношения. Поэтому не похоже, что у Кадзи, кроме Кэйко, вместе с которой они делили скорбь по умершему сыну, был близкий человек. Он убил Кэйко. Хоть она и просила его об этом, но, не отдавая себе отчет, он убил человека, несомненно, последнего, с кем у него оставалась связь. В сообщении прокуратуры говорилось, что «Кадзи разочаровался в жизни, и есть опасения, что он решит покончить с собой». Отправителем письма был заместитель прокурора Сасэ Морио, который вел дело Кадзи. Опасения основывались на трех моментах. Во-первых, после убийства Кэйко Кадзи пытался совершить самоубийство дома, но попытка оказалась неудачной. Во-вторых, он дал показания, что бродил по улицам в поисках места, чтобы умереть. Вдобавок к этому, собираясь явиться с повинной, Кадзи написал кистью: «Человеку суждено жить под небом лишь полвека». Помимо этих фактов, прокурор Сасэ, приняв во внимание все свои личные ощущения в процессе расследования, добавил, что, по его мнению, «хотя Кадзи однажды отказался от мысли о самоубийстве, но когда ему исполнится 50 или 51 год, можно предположить, что он будет полон решимости». А срок приближался. Уже послезавтра, 23 марта, Кадзи исполнится 50 лет… — Подготовка к проверке! — раздался громкий голос Асады. Кога еще раз заглянул в окошко. В этот момент он встретился глазами с Кадзи и вздрогнул. Лицо человека, который смотрел на него, было спокойным и добрым; он совсем не был похож на полицейского. Кога торопливо открыл дверь камеры. Первое впечатление — самое главное. Если показать заключенному даже незначительную слабость, впоследствии с ним будет сложно общаться. Неожиданно резко открыв дверь, Кога тем самым продемонстрировал, в чьих руках власть. Кадзи вежливо склонил голову. — Доброе утро. Я… — начал говорить он, но Кога сурово перебил его: — Ты не научился вчера? — Что?.. — Когда стоишь перед начальником, называй номер и имя. Прежде, чем сказать что-то, нужно сказать: «Разрешите обратиться». Кадзи вытянулся, лицо его напряглось. — Номер триста сорок восемь, Кадзи Соитиро. Разрешите к вам обратиться. — «К вам» не нужно. — Разрешите обратиться. — Хорошо. — Как надо ждать проверку? — Сиди в камере и жди. — Понял. Спасибо. Кога пристально смотрел на опускавшегося на колени Кадзи. Этот человек через два дня убьет себя. Кога специально посмотрел на него под этим углом, но ничего нового не увидел. На данный момент нет признаков того, что Кадзи Соитиро собирается свести счеты с жизнью. Кога мог утверждать это. И все-таки «снаружи» что-то есть. Связь, которая дает Кадзи силу жить… Возвращаясь в офис, Кога строил предположения. По какой причине у человека, потерявшего любимого сына, убившего жену и оставшегося в этом мире в полном одиночестве, может сохраниться желание продолжать жить… Связь, которая поддерживает душу Кадзи… К тому же связь, которая исчезнет, когда ему исполнится 50 или 51 год. Непонятно. Совершенно непонятно. Покончить жизнь самоубийством по достижении определенного возраста… Наверное, есть люди, которые полны такой решимости. Может быть, что-то подобное бомбе замедленного действия или злому предсказанию? «Неужели это?..» — подумал Кога, поднимаясь по лестнице. Ключ к разгадке, возможно, таился в «Кабукитё». Кадзи Соитиро явился с повинной утром на третий день после того, как убил жену Кэйко. Не располагая информацией, что делал Кадзи в это время, все газеты дружно писали о «двух днях неизвестности». Ответ на этот вопрос дала газета «Тоё». В ней была помещена статья, где говорилось, что Кадзи сел в синкансэн и отправился в Кабукитё, Синдзюку. Получается, что эта связь находится в Кабукитё… Кога прислушался. Звонил телефон. Он быстро вошел в кабинет и подбежал к самому дальнему столу начальника исправительно-воспитательного департамента. — Да, вы позвонили руководителю департамента. — Это Сики из первого отдела расследований полицейского управления. Кога почувствовал легкое беспокойство. — Начальник службы надзора исправительно-воспитательного департамента Кога. По какому вопросу вы звоните? — По делу нашего бывшего сотрудника Кадзи Соитиро. Я навел справки в камере предварительного заключения, и мне сообщили, что он был направлен в ваше учреждение. — Вот как… — ответил нейтрально Кога. Манера говорить и специфические выражения, которые использовал человек, назвавшийся Сики, не вызывали сомнения в том, что он действительно полицейский. Однако Кога не мог утверждать это. Сики между тем продолжал: — Я хотел бы узнать о состоянии Кадзи. Как он сейчас? Как и предполагал Кога, полицейское управление интересовало, нет ли признаков того, что Кадзи собирается покончить с собой. — Ну что касается вашего вопроса… Он пытался увильнуть от ответа. Даже если звонивший действительно из полиции, нельзя выдавать конфиденциальную информацию о заключенном. Закрытость в исправительных учреждениях значительно более строгая, чем в полицейских структурах. Человек, помещенный сюда, — заключенный под номером 348, а не некто по имени Кадзи Соитиро. — Простите мне мою невежливость, но очень прошу вас ответить. Кога почувствовал себя загнанным в угол. Ему также была непонятна позиция звонившего Сики. Он, несомненно, «бывший коллега», но, согласно копии приговора, на момент совершения преступления Кадзи занимал должность заместителя начальника учебного отдела, который не имеет отношения к уголовному департаменту. В таком случае получается, что Сики — не друг Кадзи, а следователь, который руководил расследованием по его делу… Первым нарушил молчание полицейский. — Я хотел бы попросить свидание с Кадзи. Это возможно? — Свидания предоставляются только родственникам. Прежде всего Кога озвучил правило, а потом понизил голос: — В любом случае я не смогу вам помочь. Обращайтесь, пожалуйста, к руководству. А сейчас прошу прощения, я занят, поэтому позвольте откланяться. — Подождите, пожалуйста, Кога-сан… Неожиданно услышав свое имя, он смутился. — Прекратите. Я не имею к вам никакого отношения. Во-первых, мне кажется, неразумно звонить в такой ранний час… — Простите, пожалуйста. Я хотел успеть до того, как уйдет домой ночная смена. Прошу вас ответить лишь на один вопрос — и больше не побеспокою. Как состояние Кадзи? — Хорошо, я отвечу вам. Я ничего не знаю конкретно про Кадзи, но за период со вчерашнего вечера до сегодняшнего утра в нашем учреждении ничего необычного не произошло. До свидания.