Я понимала его. И мои спутники, судя по их лицам — тоже. Слишком давно гномы мечтали о возрождении своего Правителя, при котором наступит расцвет Горного Королевства. И за приближение этого дня каждый из них не задумываясь отдал бы жизнь. — Ну да все это уже дела минувшие. А сегодня радость у нас. Жаль вот только, что времени мало, — кручинился достопочтенный мастер. — Не успеем подготовить все как следует, эх, не успеем! — Что именно не успеете подготовить? — спросил сбитый с толку Диего. — Пир, разумеется. Уж как вся община благодарна прорицательнице, что подсказала, где корону искать — словами не передать! Вот ежели бы вы с утра пожаловали, то наши хозяйки со всем бы управились. Ну да ничего, авось не осрамимся. — Многоуважаемый мастер, — вмешалась я, видя, что мои спутники впали в ступор от предложения участвовать в праздновании, — мы очень устали после долгого пути. Можно ли перенести пир на завтра? А сегодня нам бы просто отдохнуть. — Вот я гоблин слабоумный, — ругнулся почтенный гном. — И как сам не сообразил-то? Разумеется, вам отдых нужен, а я на радостях даже и не подумал. Пойдемте скорее ко мне домой. Покуда вы в купальнях помоетесь, Злата на стол соберет. А уж завтра я Совет созову да и сообщу всем радостную весть. В купальнях по вечернему времени было людно, но я обнаружила небольшую купель с теплой водой, в которой никого не было, забралась в нее и расслабилась, закрыв глаза. Плеск воды и гомон голосов не позволял мне совсем отрешиться от происходящего вокруг. Еще когда я только вошла в помещение, то заметила устремленные на меня многочисленные взгляды, но заговорить со мной никто из женщин не решился, они только кланялись, когда я проходила мимо. В исполнении представительниц горного народа, находящихся в почти обнаженном виде, выглядело это забавно, но я молча отвечала на поклоны и поспешила побыстрее забраться в воду. Сил на общение у меня уже не оставалось, даже со словоохотливой Златой я перемолвилась всего лишь парой фраз, сообщив, помимо прочего, что мы с Келебраном поженились в Заповедной Долине и теперь можем обойтись одной комнатой на двоих. Ахнув, Злата кинулась меня поздравлять, но быстро заметила, что реагирую я довольно вяло. Тогда она собрала в корзинку принадлежности для мытья и без излишних разговоров отвела меня в купальню. — Я вернусь через час, — пообещала она. — Побегу ужин готовить. — Не отвлекайся от ужина, — улыбнулась я. — Я запомнила дорогу еще с прошлого раза. Сообразив, что уже долго просто лежу в теплой воде, я потянулась за мылом и принялась за мытье волос. Все-таки опаздывать к ужину в домах приличных гномов принято не было. Насухо вытершись, высушив волосы и облачившись в подаренное Моравен к свадьбе платье, я поспешила вернуться в жилище мастера Громмыша. Достопочтенный гном, несомненно, лукавил, когда сетовал на нехватку времени для подготовки к пиру. Во всяком случае, Злате удалось тесно заставить стол разнообразными яствами. В центре гордо возвышался штоф с неизменной горной слезой, с ним соседствовало блюдо с запеченным гусем. Чуть поодаль расположились миски с соленьями и квашеной капустой. Над жарким из кролика поднимался аппетитный парок, а жареные цыплята манили румяной корочкой. На плоских тарелках были поданы уже нарезанные колбасы и солнечно-желтый сыр, а также ломти пышного свежего хлеба с хрустящей корочкой. Рядом стояла высокая миска с морковью в сливочном соусе, а на другом конце стола — еще одна, с исходящим паром отварным картофелем. Отвыкшая за время, проведенное в Заповедной Долине, от такого изобилия, я молча наблюдала, как Злата выставляет на стол очередные блюда, на сей раз с пирогами, и думала, что нам и за неделю не расправиться со всеми этими яствами. Мастер Громмыш разлил горную слезу по стаканам. — За встречу, — провозгласил он и мы дружно выпили. Второй тост был поднят за новобрачных — Злата успела рассказать отцу новости. А вскоре я поняла, что далеко не все успела узнать об обычаях горного народа за время своего пребывания в гостях у гномов. Их свадебные заздравные тосты оказались способны вогнать в краску даже Келебрана, не говоря уже обо мне. Диего же только посмеивался и охотно подставлял стакан для очередной порции горной слезы. Когда Громмыш провозгласил очередной длинный тост, в котором фигурировали гном, его молот и наковальня, я закашлялась, а дел Арьянте ухмыльнулся, должно быть, припомнив «заклинания» перед дверью. Под такие застольные речи быстро уменьшалась и выпивка, и закуска, а я засомневалась, что мы с супругом будем в силах исполнить хоть часть пожеланий доброго гнома. Скорее всего, добравшись до постели, мы просто упадем и уснем. Так оно и случилось. Причем к концу ужина я находила шуточки Громмыша и Диего ужасно забавными, а их самих — необыкновенно милыми, о чем и порывалась им сказать. Когда же мы все пожелали друг другу покойной ночи и Келебран отвел меня в выделенную нам комнату, я повисла у него на шее. — Я уже говорила, как сильно люблю тебя? — Говорила, — мой муж усмехнулся. — А теперь постой спокойно, пока я тебя раздену. — О! — я подняла палец. — Тебя впечатлили тосты гномов? — Тосты у гномов, конечно же, впечатляющие, — терпеливо согласился Келебран, снимая с меня платье. — Но я куда больше руководствуюсь теми соображениями, что спать в одежде неудобно. Присядь-ка, я сниму с тебя обувь. — И что, — подозрительно осведомилась я, — ты даже не попробуешь покуситься на мое… на мою… Я замолчала, подбирая подходящее слово. Все-таки упоминать о невинности было бы некстати — это я понимала, несмотря на количество выпитого. — Продолжай, — поощрил меня супруг, роясь в сумке в поисках расчески. — Я тебя внимательно слушаю. На что именно я должен покушаться? Найдя искомое, он подошел ко мне и принялся медленно расчесывать мои волосы. Меня охватила сонная истома и соображала я с трудом. — Покушаться? Так тебе ведь Громмыш рассказал. — Не помню, — обманчиво невинным тоном сказал супруг. — Вот об обычаях гномов помню, и о том, что у молодых молот поднимается куда резвее, нежели у стариков, зато с возрастом приходит опыт — тоже помню, а вот о том, чтобы я что-то должен у тебя отнять, почтенный мастер не говорил. Комната кружилась перед глазами и я со смехом откинулась на спину. — Точно не упоминал? — осведомилась подозрительно. — Точнее некуда. Так, а теперь наденем рубашку и будем спать. Я была занята тем, что пыталась пересчитать количество светильников на стене, но всякий раз у меня получалось разное количество. Воспользовавшись тем, что я отвлеклась, Келебран быстро натянул на меня ночную рубашку и принялся раздеваться сам. — Постой-ка! — воскликнула я, внезапно кое-что припомнив. — Да, дорогая? — муж смотрел на меня с выражением мученической покорности на лице. — Помнишь, ты мне сказал у Источника, что мы недостаточно еще близко знакомы, чтобы обсуждать твой хвост? — Риона, — простонал Келебран, — давай просто поспим, хорошо? А поговорим уже завтра, если у тебя не слишком сильно будет болеть голова. — С чего бы ей болеть? — удивилась я. — Действительно, — ядовито процедил супруг. Я перевернулась на живот и поболтала в воздухе ногами. — По-моему, ты просто увиливаешь от ответа. Так что там с хвостом? — Извини, Риона, но я не понял, о чем ты. Я ткнула в него пальцем — вернее, хотела ткнуть, но промазала. — Теперь мы знакомы довольно близко, так? — Да уж, — пробормотал Келебран, — ближе некуда. — Значит, — торжествующе провозгласила я, — мы имеем полное право обсуждать твой хвост! — А мне-то казалось, что я женился на спокойной и рассудительной женщине, — вздохнул блондин, возведя глаза к потолку. — А я такая и есть, — радостно сообщила я, приподнимаясь на локтях. — Какая? — Спокойная, — я улеглась на бок, опираясь на локоть, вытянула ногу и зашлась от хохота, пощекотав мужа пальцами. — И рассудительная. И вообще, ты сам говорил, что я — сокровище. — Спать будем, сокровище? Смотри, какие мягкие подушки. А какое теплое одеяло! Я помотала головой. — Мне не холодно. — Но ты ведь устала, да? — вкрадчиво спросил супруг. — Конечно, ты устала и очень-очень хочешь спать. — Нет, — капризно возразила я. — Сначала хвост! — И за что мне это наказание? — Келебран картинно заломил руки. — Солнышко мое, завтра на пиру ты будешь сидеть рядом со мной и пить только то, что я тебе налью, договорились? Я кивнула. — Хорошо. А теперь — хвост, да? — Завтра, — произнес муж, улегся рядом, притянул меня к себе и укрыл нас обоих одеялом. — Все завтра. Рядом с ним было так хорошо, тепло и уютно, что я опять расслабилась и тут же ощутила, как на меня наваливается дремота. — А почему не сегодня? — отчаянно зевая, выговорила я, собрав все свое упрямство. — Потому что я тоже устал. Спи, а завтра я покажу тебе и хвост, и все, что захочешь. Спи, любовь моя. Я тоже хотела пожелать ему покойной ночи и сказать что-нибудь ласковое, но неожиданно обнаружила, что силы покинули меня. Глаза закрылись будто бы сами собой и все, на что меня хватило — легко прижаться губами к плечу мужа. А вот утром мне было невесело. Совсем-совсем невесело. Неяркий еще солнечный свет, падавший из оконца под потолком, нестерпимо резал глаза, во рту пересохло, а голова раскалывалась от боли. — Пить, — хрипло простонала я, попробовав приподнять голову с подушки. От этого незамысловатого действия мне стало столь плохо, что я тут же легла обратно и замерла в ожидании, когда перед глазами перестанут мельтешить разноцветные пятна и пройдет внезапный приступ тошноты. Келебран услужливо поднес к моим губам стакан с водой. Сам он выглядел настолько свежим и жизнерадостным, что у меня поневоле промелькнула мысль о жизненной несправедливости: пила-то я куда как меньше, нежели он, а вот страдаю несоизмеримо больше. Глоток воды принес мимолетное облегчение, но сил встать с постели у меня не было. — Приходила Злата, спрашивала, когда мы будем завтракать, — сообщил супруг. — Я сказал ей, что не хочу тебя будить и она пообещала приготовить что-нибудь, когда ты проснешься. Мысль о еде вызвала такое сильное отвращение, что я не смогла удержаться и скривилась. — Дело плохо, — сказал Келебран, наблюдая за моей болезненной гримасой. Он порылся в сумке и вытащил уже знакомую мне серебряную флягу.