Глава 27 На сей раз мы не стали надолго задерживаться у гостеприимных обитателей Горного Королевства и уже на следующий день после пира принялись готовиться к отъезду. Диего рвался в столицу, доложить королю об успехе нашего похода, узнать последние новости и вновь взять все дела королевства под свой контроль. Меня же раздирали противоречивые чувства: с одной стороны я сгорала от нетерпения поскорее увидеть дом, где мне предстояло жить и наведаться в поместье Келебрана, с другой — перемены всегда внушали мне опасения. Порой я задумывалась о тех людях, рядом с которыми мой супруг провел свое детство и юность. С Диего мне удалось поладить, иных близких друзей у Келебрана вроде бы не было, былая возлюбленная, о которой как-то обмолвился дел Арьянте вызывала скорее интерес, нежели беспокойство, но ведь существовали еще, несомненно, какие-нибудь дальние родственники, приятели, знакомые, соседи и, что важнее всего, слуги. Вот с последними мне непременно стоило поладить, особенно с теми, кто некогда служил еще покойному отцу моего мужа. А я не имела ни малейшего представления о том, как следует вести себя с прислугой. В ту пору, когда у моих родителей еще хватало денег на помощницу по хозяйству, я была еще слишком мала, а потом только мне самой довелось побывать в услужении и приятным этот опыт я никак не могла назвать. Келебран, у которого я спросила совета, заявил, что я вольна вести себя так, как посчитаю нужным. Мне показалось, что он вообще не понял, что именно меня беспокоит. С Диего же я даже заводить подобный разговор не стала, зато спросила об ином. В вечер перед отъездом мы в последний раз зашли в Тронный Зал. Келебран ворчал, что за два дня никаких перемен там произойти не должно, однако же последовал за нами — подозреваю, исключительно из нежелания оставаться с мастером Громмышем наедине. Все-таки вольно чувствовать себя в обществе гномов моему супругу никак не удавалось. Алмазы вспыхивали в короне разноцветными искрами, притягивали взгляд. Обруч поистине был символом власти — незыблемой, несокрушимой. — Как странно, — озвучила я пришедшую мне в голову мысль, — вот сейчас рядом с нами стоит наш приятель, с которым мы вместе брели по снегу в Заповедную Долину, пили эльфийское вино и горную слезу, веселились на празднике у гномов. Но стоит нам вернуться в столицу — и что общего будет у простой семейной пары с кузеном самого короля? — Прошлое, — спокойно ответил Диего. — То, что мы пережили вместе. Я не отношусь к неблагодарным людям и не забываю тех, кто оказал мне услугу — в противном случае вскоре может оказаться, что никто и пошевелить пальцем ради меня не захочет. Так что ты можешь рассчитывать на мою признательность, Риона. Что до Келебрана, то он — мой единственный друг, рядом с которым я перестаю быть королевским кузеном и главой Тайной Службы, а становлюсь просто Диего. Мы знаем друг друга слишком давно и не нуждаемся в масках. Кстати, не знаю, в курсе ли ты, что по своему происхождению твой супруг вполне мог бы занимать высокую должность при дворе? — Да, мы говорили об этом. Но меня, как и моего мужа, не манит придворная суета. — Я понимаю ваш выбор, хоть и не разделяю ваше мнение, — усмехнулся Диего. — Для меня так даже лучше: всегда остается своего рода тихая гавань, где я могу отдохнуть и расслабиться. — Полагаю, если бы я выбрал иную жизнь, наша дружба дала бы трещину, — вставил Келебран. — Диего видел бы во мне соперника в борьбе за власть и не смог бы доверять. — Именно, — подтвердил дел Арьянте, нимало не расстроенный несколько нелестными для него словами друга. — Так что могу лишь повторить: все сложилось как нельзя лучше для меня. Он протянул руку к короне, но так и не осмелился прикоснуться к ней. Пальцы его замерли над сверкающими камнями. — Подлинный Правитель, достойный этого венца, — задумчиво проговорил он. — Интересно, дождутся ли его гномы? — Когда-нибудь, — откликнулась я. — Они, их дети или их внуки. Главное, что теперь у них есть надежда. Мастер Громмыш, стоявший в отдалении и не слышавший нашего разговора, приблизился, грузно ступая. — Пора ужинать, — заметил он. — Жаль, что утром вы нас уже покинете. — Мы бы с удовольствием погостили еще, но нас ждут дела, — извиняющимся тоном произнес Диего. — И без того мы отсутствовали слишком долго. Гном кивнул. — Занятой человек не может надолго оставлять свои дела без пригляда. Я понимаю, многоуважаемый дел Арьянте, гномы полагают так же. Злата напечет вам в дорогу пирогов. По правде говоря, в этом не было никакой необходимости: на Гномьем Тракте в каждом селении, не говоря уж о городах, имелись приличные постоялые дворы и трактиры, так что вполне можно было обойтись без особых запасов еды, но забота все равно была нам приятна. Так что возражать мы не стали, напротив, поблагодарили гостеприимного хозяина и позже повторили слова благодарности для его дочери. Глава 28 Наконец-то мы снова могли ехать верхом. Можно было больше не бояться того, что к вечеру ноги будут гудеть от усталости, а первые утренние шаги — даваться с трудом. И о кровавых мозолях, доставивших мне столько мучений в первые дни нашего похода, тоже можно было позабыть, словно о страшном сне — теперь-то они мне точно не грозили. Келебрана и Диего их лошади встретили радостным ржанием, а моя Песня покосилась на меня с подозрением. Но я протянула ей кусочек яблока на раскрытой ладони, шепнула несколько слов на древнем эльфийском наречии, что запомнила в Эльдоране — отчего-то мне казалось, что слова эти действуют на животных успокаивающим образом, и моя верная спутница признала меня. Громмыш простился с нами у самых Врат, взяв с нас обещание непременно приехать погостить. Со Златой, не только напекшей нам в дорогу пирогов, но и завернувшей в промасленную бумагу колбасу и кусок запеченного мяса, а также вручившей едва ли не полную сумку яблок и орехов, мы распрощались еще раньше. И теперь, бросив последний взгляд на возвышавшуюся над нами неприступную твердь, мы удалялись от Горного Королевства. Небо было ясным и ярко-голубым, того неповторимого оттенка, что бывает лишь весною. Снег сошел уже повсеместно, вдоль обочины проросла трава, а в воздухе явственно разливался аромат особой — весенней — свежести. Солнце приятно грело, но еще не припекало. Я смотрела по сторонам и удивлялась, насколько разительно отличалось мое нынешнее восприятие от зимнего, когда за каждым спящим деревом, за каждым темным кустом мне мерещилась опасность. Или дело было вовсе не в растаявшем снеге и не в наступившей весне, а в том, что наконец-то вновь замкнулся Кровавый Круг и злу больше не было доступа в наш мир? Въехав в небольшой городок, мы остановились в трактире на обед, а спустя немногим более часа продолжили свой путь. И вскоре вновь очутились в лесу, где я провела самую страшную в своей жизни ночь. Воспоминания нахлынули на меня и я непроизвольно поежилась. Но довольно быстро заметила, что и этот лес переменился. И дело было даже не в том, что из черно-белого он стал разноцветным, раскрасившись травой и первыми робкими цветами. Нет, перемены заключались в том, что лес действительно ожил. Тогда, зимой, в нем царило гнетущее безмолвие. Теперь мы то и дело слышали шорохи, потрескивание веток, пение птиц. — Как вы полагаете, Лесная Марь сгинула окончательно? — спросила я у своих спутников. — Ослабла так уж точно, — отозвался Келебран. — Раз сюда вернулись птицы и звери, значит, Марь более не может пить чужие силы. Вот наслать ночные кошмары заночевавшим в здешних местах путникам она, пожалуй, еще способна. Но вскоре кошмары превратятся просто в тревожные сны, а затем и на это силенок Мари не хватит. И она исчезнет. Навсегда ли? Как знать, Риона. Ведь до своего пробуждения пять лет назад много веков провела нежить в забвении. Но свет алмаза из Источника ослепляет злые силы и не дает им развернуться вновь. — Подумать только, — грустно сказал Диего, — что совершенный моим далеким предком бесчестный поступок привел к столь пагубным последствиям и вечной тенью лег на его потомков. — Ты сделал все, что в твоих силах, дабы исправить содеянное не тобой, — заметил Келебран. — Так к чему теперь столь печальные рассуждения? Наша жизнь слишком коротка, чтобы постоянно оглядываться назад — это могут позволить себе лишь эльфы. А нам надлежит смотреть вперед, но жить настоящим. — На тебя так повлияло пребывание у эльфов? — с усмешкой осведомился Диего. — Или это последствие женитьбы? Прежде ты не был склонен к философским рассуждениям. — Как и ты — к пустым сожалениям, — парировал Келебран. — Ты всегда был человеком деятельным. — Я таковым и остаюсь. Но все это путешествие что-то переменило во всех нас. Вот и Риона уже мало походит на ту настороженную молодую женщину, в дом которой я постучался ненастной ночью. Тогда за ее уверенностью в себе все же таился испуг — а теперь он пропал бесследно. Я хмыкнула, привлекая к себе внимание собеседников. — Осмелюсь напомнить, что кузен самого короля лично пообещал мне разогнать Орден и приструнить храмовников Молчаливого Бога. К тому же я теперь не просто беглая прорицательница, а дама замужняя, следовательно, нахожусь под защитой своего супруга. Так чего же мне бояться? — Полагаю, храмовники тебя пугали сильнее волколаков? — со смехом осведомился мой муж. — Во всяком случае, мысль как след дать промеж глаз какому-нибудь храмовнику горящей веткой тебя точно не посещала. Я сделала вид, что задумалась. — Полагаешь, что это надежный способ борьбы с адептами Молчаливого? Диего тоже рассмеялся. Его грусть улетучилась и мы продолжили свой путь, изредка перебрасываясь шутками. Глава 29 В столице мы с Келебраном не стали задерживаться надолго. Я желала только убедиться в том, что Диего выполнит данное мне обещание и позаботится о моих родителях — для этого хватило нескольких дней. Причем приятеля в эти дни мы толком и не видели. Сразу по приезду он направился во дворец и тут же погрузился в водоворот придворных интриг. Иногда он заглядывал к нам ненадолго, жаловался, что за время отсутствия «совсем выпал из жизни» и что «все так изменилось, никак не понять, кто с кем и против кого на данный момент дружит». Келебран только посмеивался над жалобами друга и уверял, что тот быстро во всем разберется и мигом приструнит тех придворных, кто слишком уж осмелел за время отсутствия главы тайной службы. Я осматривалась и обживалась в особняке, казавшемся мне слишком огромным, знакомилась с окрестностями и пыталась наладить отношения с прислугой — надо заметить, небезуспешно. Однажды мне пришло в голову навестить родное предместье и своими глазами взглянуть на родительский дом. Натянув пониже капюшон плаща, я вышла из кареты на знакомой улице, застроенной торговыми лавками, и неторопливо спустилась по кривому переулку. Мне казалось, что за прошедшие годы я должна была позабыть те места, где прошли мои детство и юность, но нет — я помнила каждый дорожный камень. Дыхание перехватывало, сердце колотилось, на глазах выступили слезы. Я остановилась на мгновение, чтобы глубоко вздохнуть и успокоиться, и ощутила, как меня довольно-таки сильно толкнули. — Простите, госпожа, — произнес знакомый до боли хриплый голос. Онемев, я смотрела, как отец кланяется мне, обдавая запахом перегара, и удаляется, пятясь. Он меня не узнал. Разом наступило спокойствие. Сердце билось в привычном размеренном ритме, дыхание восстановилось, слезы высохли сами собой. К дому, в котором я прожила большую часть своей жизни, я подходила скорее из упрямства, нежели из любопытства. Не дойдя нескольких шагов, я увидела, как на крыльцо поднимается коренастая женщина лет сорока с корзиной в руках — должно быть, та самая служанка, нанять которую пообещал Диего. Развернувшись, я пошла обратно, но перед домом родителей Литы остановилась, точно вкопанная и прижалась к дереву в надежде, что меня не заметят. Карл с супругой решили навестить родню. Волос на голове моего бывшего жениха уже совсем не осталось, сутулость его усилилась и он отрастил зачем-то длинные усы. Лита несколько располнела, но ей это очень шло — она по-прежнему была красавицей. За руки супруги держались, как мне показалось, с неподдельной нежностью. Следом за ними шла дородная женщина с малышом на руках — видимо, няня. Я дождалась, пока семейство скроется в доме, и лишь после этого продолжила свой путь. Лита выглядела довольной жизнью и меня это не могло не обрадовать. А вот то, что я так и не повидала маму, на удивление даже не расстраивало. Судя по отцу, особых перемен в их жизни не произошло. Я сделала для них все, что было в моих силах, а устраивать трогательную сцену воссоединения семейства желания не возникало. Оставались еще две нити, связывающие меня с прошлым: аптекарь Ним и домик в деревушке, за которым присматривали Равель и Гална. Немного поразмыслив, я решила съездить спустя какое-то время в деревню и забрать оттуда часть своих вещей — особенно дороги мне были некоторые книги. Что же касается домика, то его я решила подарить лавочнику — все-таки его подарок спас в свое время мне жизнь, пусть даже сам Равель и посчитал оберег безделушкой. А я не хотела оставлять себе напоминаний об Артуре и его матери, даже в виде денег, которые я могла бы выручить за дом. Ниму я все же написала и довольно скоро получила ответ. Старый аптекарь стал совсем слаб глазами, поэтому письмо было написано его учеником — парнишкой из трущоб, которого Ним взял в обучение вскоре после моего исчезновения из города. Аптекарь передавал мне свои наилучшие пожелания и заверял, что у него все благополучно. Несколько позже мне представился случай убедиться в этом. Ученик Нима оказался сиротой и окружил своего учителя заботой и уважением, словно родного отца. Дела в аптеке шли ни шатко, ни валко и я передала приемышу внушительную сумму с тем условием, что Ним будет полагать, будто деньги эти появились от продажи мазей и притирок. Диего тем временем всерьез принялся за Орден. Всемогущий глава Тайной Службы объявил, что, чем без толку охотиться на каких-то мифический ведьм и колдуний, молодые здоровые мужчины могут послужить королевству в избавлении от настоящей и довольно серьезной напасти — расплодившихся на севере страны волколаков. После гибели дракона северные провинции вздохнули с облегчением, но, даже лишившись столь грозного союзника, волколаки продолжали время от времени нападать на одиноких путников, а то и на торговые обозы. Иной раз доставалось и окраинам стоящих неподалеку от леса деревенек — там больше задирали скот, нежели нападали на людей, но убытки были немалыми. Кое-кто из членов ордена пошел в новообразованные заградительные отряды добровольно, прельстившись высоким жалованьем, иные, потрусливее, попытались уклониться от службы, да не тут-то было. — Значит, как над беззащитными девками измываться, так они у тебя смельчаки, каких поискать, — кривя губы, выговаривал дел Арьянте Главе Ордена. — А вот столкнуться с настоящим врагом, способным дать отпор, твои храбрецы не желают. Значит, так, пусть выбирают: либо заградотряды, либо плети и подвалы. Пусть свою готовность послужить на благо короля доказывают делом, а то придумали забаву: за бабами по всей стране гоняться. Наслышан я, как какую-то бедолагу едва с постоялого двора не похитили, хорошо еще, нашелся добрый человек, заступился. Напомни-ка мне, сколько твоих орлов вступило в неравную схватку с защитником девушки? На лице Главы Ордена явственно читалось недоумение. Он полагал, что о неудачном покушении на ведьму на постоялом дворе дел Арьянте никак не может быть известно: дело-то было не из подлежащих огласке. О том, что глава Тайной Службы лично расправлялся с его приспешниками, а упомянутая «ведьма» стала супругой лучшего друга дел Арьянте, несчастный орденец и помыслить не мог. Диего похохатывал, пересказывая нам эту историю в лицах. Поскольку Орденом он занялся почти сразу по возвращению в столицу, мы с Келебраном еще не успели уехать в поместье и виделись с другом пусть и недолго, зато часто. С храмовниками Молчаливого Бога вышло несколько иначе. Впрочем, все разрешилось довольно быстро и легко благодаря двум неоспоримым фактам: культ Молчаливого Бога был далеко не самым распространенным в нашем королевстве и не имел ни влиятельных покровителей, ни больших доходов. И второе: прорицательниц почти не осталось. Шансы, что в ближайшие сто лет в семье рабочего люда родится девочка с Даром, были ничтожны. А дел Арьянте пообещал служителям щедрое финансовое вливание и они, поразмыслив, согласились, решив, что лучше уж получить определенную сумму золотом и сразу, нежели иметь туманные перспективы на отдаленное будущее. Об окончании истории с храмовниками мы узнали уже спустя пару месяцев, когда Диего заглянул к нам в поместье. — Вырвался на недельку, — пояснил он. — Хорошо-то как у вас, свежо, просторно! Столица начинает казаться душной и тесной. — Но без ее духоты и тесноты жизнь тебе не мила, — подколол друга Келебран. — Без сплетен, интриг, мелких заговоров, — подхватила я. — Отчего мелких-то? — ворчливо осведомился приятель. — Полагаешь, что крупные мне не по зубам? — Напротив, уверена, что никто не рискнет устраивать крупные у тебя под носом — недолго и головы лишиться. Как здоровье короля? Вопрос не был праздным. Последние годы силы короля действительно подтачивала неведомая болезнь, о чем во всем королевстве знали всего трое — Диего, королевский лекарь и, разумеется, сам монарх. Придворные же полагали короля просто нелюдимым и угрюмым из-за того, что он редко принимал участие в празднествах и увеселениях. Простому люду и вовсе ничего известно не было. О том, что король слаб здоровьем, я впервые услыхала в Заповедной Долине. — Значительно лучше, — ответил Диего. — А с моим возвращением он и вовсе стал стремительно идти на поправку. И приятель самодовольно улыбнулся. — Оставайся у нас подольше, — предложил Келебран. — Отдохнешь. — Увы, — вздохнул дел Арьянте. — Надолго оторваться от дел не получается. Только-только уладили вопросы с гномами о торговых пошлинах, как возникли небольшие шероховатости с эльфийским посольством. Представляете, этот дуралей Нельсон решил наладить контрабандный сбыт эльфийского вина. Само собой, Владык он в свои планы не посвятил и теперь…