Переступив портал, Эллис чуть не подскочил: его напугал рёв музыки. Басы содрогали весь дом и отдавались в груди так, будто по ней кто-то стучал. Судя по чёткому ритму и навязчивому мотиву, звучала поп-музыка, однако стоило им с Паксом выйти из портала, как она стихла. — Вы живы! — прокричала Альва чуть ли не громче, чем до того гремела музыка. Вдоль пола включилась подсветка, и невидимый оркестр едва слышно заиграл что-то классическое. — Что, Вин ушёл? — У них встреча, забыл? — А, точно. — Пакс повернулся к Эллису. — Мастера нашего сектора проводят раз в месяц общее собрание. Важно, чтобы все работали в согласии. — А по-моему, это всего лишь повод похвастаться, потому что ничем другим, когда собрания проходят у нас, на них не занимаются, — недовольно проворчала Глас. — Альва, ты же знаешь, тебе незачем выключать свою музыку, когда я прихожу. Просто делай чуть потише. — Вин её не выносит. — Ну а мне нравится. Классика тут же сменилась поп-песней. Эллис вернулся в комнату отдыха, и его снова поразил вид с балкона. Ночь светилась множеством огней, будто Нью-Йорк или настоящий Париж. Горели окна других домов и уличные лампы, искусно освещавшие скалы на склонах и деревья в долине. По звёздному небу плыла половинка луны. Глядя на эту необъятную красоту, Эллис наконец ухватил суть Полого мира. Он понял, что оказался внутри произведения искусства, где каждая деталь — продуманный мазок на холсте. Искусственный. В прошлом это словно означало что-то второсортное. Что ж, похоже, времена изменились. Под мерцающими звёздами, среди шёпота природы, Эллис ощущал себя «агентом 007» на секретной миссии в тропическом раю. — А туда можно спуститься? — показал он вниз. Пакс усмехнулся и взглянул на него, как на нетерпеливого ребёнка. — Конечно. Это общественный парк. Каждое третье утро мы проводим там чаепития, раз в квартал — поиск сокровищ, а видели бы вы его в День Чудес! Бег в мешках, лодочные гонки и конкурс мореходов. Всем дают одинаковые материалы, и за месяц нужно сделать такую яхту, чтобы она победила в заплыве через пруд — без помощи Дарителя! Всё своими руками. Порой строят изумительные вещи! Какие же есть творческие люди, им только дай себя проявить. Затем Пакс смолк и некоторое время вместе с Эллисом просто разглядывал ночь. — Как же вам везёт, — вдруг сказал посредник. — Почему это? Он изумлённо поднял руки, но не найдя слов, уронил их и рассмеялся. — Вы уникальны! — Ну допустим. — Сам Эллис ничего удивительного в себе не видел. — Неужели вы не понимаете, какое это чудо? — Да нет. Большинство его знакомых усердно старались ничем от других не отличаться. Людям камуфляж так же важен, как зебрам: тому, кто выделяется из толпы, достаётся больше всех. Искусство маскировки прививают ещё в школе. Подростков учат исчезать, сливаться со всеми и вписываться в рамки, чтобы так же вести себя и на работе. Только чокнутые ищут внимания: творческие натуры и умалишённые. Эллис помнил типичные разговоры по душам со своим отцом, которые всегда сводились к одному совету: никогда не вызывайся добровольцем. Отец усвоил этот урок, когда служил под начальством Паттона в Четвёртой бронетанковой во Франции. Добровольцы домой не возвращались. — Любой хотел бы вами стать. Наверное, потому Вин и вёл себя так холодно. Вин гений, но даже их порой одолевает зависть и тщеславие. Да кому эти чувства незнакомы? Мы с таким трудом ищем уникальности. — Пакс потёр пальцами ткань своего сюртука. — Пытаемся чем-то отличиться, отделиться от других, чтобы нас узнавали, но… — он снял шляпу и обнажил лысину, — внутри мы все одинаковые. С котелком в руках Пакс перегнулся через перила. В грустных глазах отразились далёкие огни и странная, удивившая Эллиса, безысходность. — Я бы так не сказал, — возразил он. — Ты очень от всех отличаешься. Пакс сердито, чуть ли не злобно, посмотрел на него: — Зачем ты такое говоришь? — Да затем, что это правда. Я пока что видел всего человек десять, но ты на них не похож. Ты… не знаю, приятней, что ли? Заботливей. И куда смелее! Пакс не отрывал взгляда, и Эллис прочитал в нём недоверие. — Когда мы с тобой встретились, Ча просто в ужас пришёл — да и все остальные, — но ты сразу подошёл ко мне. Ты привёл меня к себе домой. Не знал кто я такой, откуда взялся, оказывается, даже разрешения не спросил. И… тогда, в доме Гео, ты открыл портал для меня, а не для себя. — Эллис покачал головой. — По-моему, ты ничуть на других не похож. Таких как ты я здесь не видел. И в прошлом тоже. Знаешь, кто из нас уникален? Ты. У Пакса задрожали губы. — Зачем ты говоришь такие чудесные слова? Эллис пожал плечами. — Я же сказал: это правда. Зачем мне врать? Пакс сморгнул слёзы. — И мне нравится твоя шляпа. — Эллис улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку. Он совершенно не понимал, отчего Пакс плачет. — Очень стильная. — Спасибо. Я не сам её сделал. Взял рецепт из музея. Я не такой талантливый, как Вин, я не могу сам придумать, — быстро, пытаясь скрыть смущение, затараторил Пакс. — Весь наряд по частям собрал из прошлого. Некоторые носят такие шляпы — их когда-то называли «котелки». Я пробовал в цилиндре ходить — это другая старая шляпа, — но котелок мне больше нравится. Он не слетает при ветре, а я в последнее время часто бываю наверху. Пакс отвернулся к ограждению и вытер слёзы. На их месте тут же появились новые. Эллис учтиво отвёл взгляд и притворился, что не заметил. Может, будь Пакс женщиной, он бы его обнял или ещё как-нибудь утешил, но Пакс не женщина. А для мужчины самое верное — сделать вид, что ничего не случилось. Вот только Пакс и не мужчина… Эллис вконец запутался. Пакс ему нравился. Отчего-то с лысым посредником Эллису было проще и спокойнее, чем в компании жены, матери или даже Уоррена. Они молча стояли, и Пакс пытался сдержать слёзы, пряча их чем попало: то рукавом, то шляпой. Эллис вытянул руку, положил ему на плечо и бережно сжал. Наконец, через минуту Пакс вновь надел котелок. — А ещё в День Чудес запускают фе-фейерверки, — через силу произнёс он, кашлянул и всхлипнул. — Это лучшее время года. Если не считать день дождя. — А это что за день? Когда Пакс повернулся, Эллис увидел красные глаза, но вместе с тем — широкую улыбку. — О-о… это сказочный день. Когда над каким-нибудь парком наверху начинается сильный ливень, я открываю туда портал и… да просто стою под дождём. Поначалу. А затем пляшу, кружусь и прыгаю. Дни дождя — это чудо! Внизу у нас погоды нет. Иногда мастера дают нам поблажку и устраивают погодное шоу, но это не дождь. — А как тебе снег? — Красивый, но дождь лучше. Вы… — Пакс поправился: — Ты, наверное, заметил: большинство не носят одежду — у них её просто нет. Во всём Полом мире один климат, идеальный, чтобы… ну, чтобы без одежды ходить. Мне почти всегда жарко, но так я плачу за то, чтобы остальные могли узнать во мне меня. — Ещё раз повторю, мне очень нравится твой костюм, — заверил его Эллис. — Стильно и со вкусом. У Пакса снова задрожала нижняя губа, и он отвернулся. — Ох, прости. Я не хотел тебя опять… Пакс ушёл с балкона и скрылся за самой дальней дверью в комнате. Эллис стоял, прислонившись спиной к ограждению, и готов был застонать. — Эллис Роджерс… — Альва изобразила шёпот. — Вы, сэр, — просто чудо! Позвольте угостить вас напитком? Может, перекусите? Вы ведь так и не закончили обед. Я понятия не имею, где взять рецепт, но если хотите, я ужом извернусь и всё-таки приготовлю вам гамбургер. — Что с Паксом? Я что-то не то сказал? — У Пакса свои нелёгкие проблемы, но ты, любимый мой, точно в их число не входишь. Ах, если бы ты нас раньше навестил. Но в самом деле, я хочу тебя чем-нибудь порадовать. Может, сыграть тебе что-нибудь? Ты любишь музыку? Я могу найти что-нибудь знакомое. Может, эту песню? Тихо заиграло пианино, исполняя до боли знакомое вступление. — Хит вашего времени, да? Тебе нравится? Я её обожаю. И мигом позже Эллис услышал за два тысячелетия отсюда голос Джона Леннона и его «Imagine»: «Представь, что рая нет… Лишь неба синева…» Пришёл его черёд для слёз. * * * Пакс так и не вернулся, и Эллис направился в ту комнату, где проснулся днём. Только сейчас он заметил на полочке небольшую статуэтку. Грубоватая, но оттого не менее красивая, она изображала двух людей: один как в танце поднимал другого в воздух. Эллис коснулся её и услышал полный чувств голос: «Паксу, с благодарностью за всё, что ты для нас сделал. Честное слово, не знаю, как бы мы без тебя справились. Клянусь, для меня ты — Четвёртое чудо. Нэл». Эллис сообразил, что видел такие же статуэтки и в остальных комнатах. Осмотревшись, он насчитал восемь в одной только спальне — большинство на полках под потолком. Непохожие друг на друга, каждая была исполнена в своей манере. Особое внимание Эллиса привлекла статуэтка над окнами, самая изящная и впечатляющая: один человек в терниях хватался за руку другого, свесившегося с края обрыва. Эллис хотел её коснуться, узнать её послание, но она стояла слишком высоко, и, наверное, неспроста. Альва не бросала попыток ему угодить и предлагала лучшие из современных развлечений. Телевизоров давно не стало, их заменили граммы, голы и векции. Граммы — сокращённо от голограмм — были статичными и подвижными: как фотографии или видео, только полностью объёмные. Изображение появлялось посреди комнаты, и Эллис мог зайти внутрь и рассмотреть всё с любой стороны. В отличие от грамм, голы были интерактивными и создавали вокруг зрителя целый мир: реалистичные компьютерные игры или образовательные программы. До векций Эллис не дошёл: Альва включила для него обучающую грамму с нехитрым названием «Наше прошлое» — многосерийный документальный фильм, вроде тех, что показывали на канале «History». Альва сразу поставила восьмую часть — «Энергетические войны». Грамму вели говорящие песочные часы, которые вдобавок пели и плясали. В самом начале Эллис увидел яростные ураганы, а Часы стали рассказывать об иссякавших запасах ископаемого топлива и глобальном потеплении. К середине двадцать первого века — Эллису было бы сто лет — климат стал хуже некуда. Часы то и дело говорили о смертельных штормах. Страны по всей земле вели безнадёжную борьбу с жестоким и непредсказуемым миром за то, чтобы выращивать пищу. Строились массивные теплицы, но даже их вскоре разрушала, как выразились Часы, «очень злая мать-природа». Компании стали сооружать фермы и бараки для рабочих под землёй, где им не грозил бушующий климат. Штормы усиливались, количество смертей росло, и желающих работать на подземных фермах только прибавлялось. Нахмурившись, Часы качнули «головой», устроив песочную бурю в обеих колбах, и сообщили, что на человечество обрушилось много других бед, помимо коварного климата. Антибиотики отказали, и по земле пронеслись эпидемии супергриппа, погубив множество людей. В отчаянии правительства основали Институт Сохранения Видов, и тот изменил ДНК человека, чтобы дать отпор супервирусам.