Во всяком случае, звук был очень похожий. «У нее и пистолет есть?!» – промелькнула у меня дикая, но полная завистливого уважения мысль. Никогда. Никогда Хомо Сапиенс не сравнится в запасливости с Хомо Хомякус! Даже если я куплю себе ту замечательную кожаную сумку-майку, которую видела в аккаунте девочки Ани, ее внутренний мир никогда не будет таким богатым, как у Иркиной торбы-самобранки! В короткую паузу, вызванную всеобщим обалдением, аккурат поместилась реплика Жанны Дмитриевны: – Лидочка? Краем глаза я увидела, как метнулась длинная черная коса: девчонка убежала вглубь квартиры. – А где Лидочка? – Жанна Дмитриевна настойчиво протиснулась между мной и Иркой. – Ой, Подружка, ты чего это? Никогда раньше не кусалась… Добрая женщина наклонилась к собаке, та отвлеклась, чтобы лизнуть ее руку, и выпустила из пасти ногу молодого человека. Лазарчук воспользовался моментом и предельно укоротил поводок, намотав его на свою руку. – Гав, – обиженно сказала собака и щелкнула зубами огорчительно далеко от проворно отползающей жертвы. Покусанный Полосухин полз в другую сторону, но я все-таки велела Ирке: – Дверь закрой и никого не впускай! – а сама решительно шагнула в комнату. – В уличной обуви-то зачем, надо бы тапочки… – заволновалась добропорядочная соседка, семеня вслед за мной. Сама Жанна Дмитриевна как раз была в домашних тапках. – Будут им и тапки, и гроб с музыкой, – пообещала я и, бешено оглядевшись, ринулась в дальний угол. Там за шкафом пыталась спрятаться чернокосая дивчина. Втиснувшись в угол, как наказанная, она закрывала лицо руками и нервно тряслась. Худые плечи крупно вздрагивали, коса на спине подпрыгивала. Я бесцеремонно ухватила ее за локоть и развернула лицом к публике. – Ой, а это кто? – растерялась Жанна Дмитриевна. И наступил мой звездный миг. Дамский любительский сыск показательно восторжествовал над профессиональным! – Позвольте представить, дамы и господа: перед вами Валентина Антиповец! – голосом конферансье произнесла я. И гром аплодисментов отчасти заменил стук отпавших челюстей. – А вот если клубничный пломбир смешать со сливочным, то что получится? – спросил не то Масяня, не то Манюня. Давно стемнело, стол в саду освещали огарки свечек, и в полумраке и подшофе я уже не различала башибузуков. Они же близнецы, их даже на трезвую голову и при свете дня только мама с папой уверенно идентифицируют. – Клубника со сливками будет, – Ирка сунула в протянутые детские руки две миски с подтаявшим мороженым и широким жестом благословила башибузуков на эксперименты. Маленькие ножки протопали по дорожке, в темной громаде дома прорезался и с хлопком исчез светлый прямоугольник двери. – Все, лишние уши убежали, – с облегчением выдохнула подруга. – Давайте теперь наконец разложим все по полочкам… – Чур, со стола убираю не я! – вскинулся Лазарчук, неправильно поняв сказанное. – Не ты, – великодушно разрешила Ирка. – Ты сегодня даже посуду не моешь. Тебе нельзя, ты можешь разбить мои тарелки из японского фарфора. У тебя же, наверное, до сих пор руки трясутся, – и она ехидненько захихикала. – Ой, какие глаза у тебя были, Сереженька, когда я баночку об пол хлопнула! – Кто же знал, что при ударе о цементный пол стеклянная баночка убедительно имитирует выстрел, – проворчал пристыженный полковник. – А какие глаза у него были, когда ты сказала: «Знакомьтесь – это Валентина Антиповец»! – не унялась подруга. – Логунова, ты знаешь, как я тебя люблю? Умыла, умыла надменных профи сыскного дела! Наконец-то! – Чего умыла-то? Я этим делом не занимался, – возразил Лазарчук. – Вот следователю – тому да, плеснули холодной водичкой в физиономию. Хотя он утерся и только порадовался, что сложное дело благополучно раскрыто. Вы же не думаете, что лично вам кто-то спасибо скажет? Нет, все лавры получит этот Игнатов. – Лично мне не нужно лавров, достаточно чувства глубокого морального удовлетворения, – сказала я. – Удовлетвори уже и меня, – попросила подруга. – Расскажи все по порядку, а то цельная картина не складывается, не хватает отдельных мелких пазлов. Как, например, ты поняла, что Лида – это Вика? И, главное, когда ты это поняла? Вечером вроде бы еще не знала этого, а утром уже оказалась в курсе… В Иркином голосе прозвучали нотки обиды. Ей не понравилось, что я не поделилась с ней своим внезапным знанием заранее. – Я не хотела тебе говорить, потому что сама не была уверена, – призналась я. – Уж больно дико выглядела мысль, что покойница Валентина живее всех живых. – Но как она вообще у тебя возникла, эта дикая мысль? – Ну, ночью мне не спалось, я лежала и думала… – Об этом деле? – Нет, о сумках. Помнишь, когда мы смотрели историю покупок по карте Валентины, там были классные сумки? – Большие, прочные, из натуральной кожи – все, как я люблю, – поддакнула Ирка. – И что? – А то, что сумок было две! – я подняла указательный палец, подчеркивая глубину этой мысли. По лицам присутствующих поняла, что подчеркивание не помогло, и добавила к указательному пальцу средний – получилась пара рожек: – Две одинаковые сумки! Зачем? Я стала думать: понятно, зачем две пары кроссовок, – чтобы примерить обе и купить подходящие по размеру, но зачем две одинаковых сумки? – И что? – поторопила меня подруга. – И то, что, подумав о кроссовках, я вспомнила: их было не две, а три пары! – я выпустила из кулака еще и безымянный палец и потрясла в воздухе получившейся вилкой в три зубца. – И, что особенно примечательно, Валентина все три пары купила! – Размера тридцать восемь, тридцать девять и сорок один, – припомнила Ирка. – Тридцать восьмой у Ани, и эта пара досталась ей. А две другие – отнюдь не смежных размеров, тридцать девятого и сорок первого, кому? – Кому? – эхом повторила подруга. – Я стала придумывать сюжет, который их объединил бы, и вот что у меня получилось… Я хлебнула еще вина – промочила горло перед долгим рассказом, села ровнее и начала: – Жила-была девица-красавица Валя Гришина. Стройная фигурка, большие голубые глаза, густые и длинные черные волосы – всем хороша была эта Валя. И имелся у нее милый друг Ваня. Тоже симпатичный, но морально неустойчивый: он и с Валей встречался, и с Варей. – Помню ту Варю, шалава она, – скривилась Ирка. Я кивнула: – Шалава Варя попыталась побороться за свое счастье и, когда Ваня в армию ушел, рассказала Вале, что ее милый ей бессовестно изменял. Валя на Ваню обиделась и в сердцах вышла замуж за другого – ей как раз подвернулся богатый влюбленный дедушка Валера. – Что это в твоем сюжете все персонажи на одну букву – на «В»? – нашел к чему придраться Лазарчук. – А вот и не все, – возразила я. – Есть еще Лида. Вернее, была… – Ох, – вздохнула Ирка. – С Лидой Ваня познакомился, когда вернулся из армии и узнал, что Валя его не дождалась, – продолжила я. – Лида, к несчастью своему, была на Валю похожа: тоже стройная, голубоглазая, с гривой черных волос. – Ваня, видимо, западал на один типаж, – вставила Ирка. – У мужиков так бывает… – Все верно, – согласилась я. – И стали они жить-поживать – Валя с Валерой, а Ваня – с Лидой, но, видно, счастливы не были. Не зря в народе говорят, что старая любовь не ржавеет. Как-то раз Ваня и Валя снова встретились – случайно, я думаю… – В «Старбаксе», наверное, – подсказала подруга. – Ваня туда курьером устроился, а Валя как-то забежала за кофе, а там – он! Она такая – привет, а он такой отвернулся и в сторону смотрит, будто не замечает ее. А она заплакала и такая – прости, любимый, я виновата, но это все предки, они, жестокие, заставили меня выйти замуж за богатого старика. А он молчит, но голову чуть повернул и прислушивается, глаза прищурены, скулы на желваках. А она – бац! – и на шею ему! И вся зареванная, но красивая – прям глаз не оторвать! И он смотрит на нее, меняясь в лице, и ме-е-е-едленно поднимает руку и осторожно гладит ее по голове. А она – меня муж обижает, тиранит, дышать не дает, я с ним света белого не вижу! А он, опять меняясь в лице, сжимает кулаки и хрипло так – обижает? Тебя? Мою любимую? Да я его… Я терпеливо дождалась, пока Ирка перескажет уже знакомый мне сюжет, и подтвердила: – Примерно так все и было, наверное. И решили Валя и Ваня, что хотят снова вместе быть, и придумали, как это сделать. – Устранив помеху справа, – веско сказал мой сын. – А? – я посмотрела на него. – Термин такой есть в правилах дорожного движения: помеха справа, – объяснил он. – А про тех, кто своим законным половинкам изменяет, в народе говорят – «ходит налево». То есть Валин муж в этом случае был для нее помехой справа, понимаешь? – Хорошо сказано, – похвалила я. – У Вали «справа» был Валера, у Вани – Лида. И устранить им надо было обе «помехи»… – Она могла бы просто развестись, он – расстаться с подружкой, зачем убивать-то? В цивилизованное время живем, давно разводы существуют, – высказался долго молчавший Моржик.