Леди Джорджина закатила глаза и фыркнула. Констанция положила себе кусок пирога. – Да, это уже слишком, – пробормотала вдовствующая графиня. Затем, указав на грязный подол Констанции, спросила: – Что с твоим платьем? – Когда я возвращалась, пошел дождь. Укрыться было негде. Хотела переодеться, когда вернулась, но я и так опаздывала на чай, так что решила сразу идти сюда. А туфли напрочь испорчены, теперь на выброс. – Ты ходила в город пешком? Констанция кивнула, продолжая жевать пирог: – Я поехала бы на машине, но нигде не могла найти Локриджа. Его надо уволить. – Она взмахнула свободной рукой, кладя конец разговору. – Зачем же так сурово? – заметил Фергюс. – Что толку держать водителя, если нельзя воспользоваться автомобилем, когда это нужно? Его надо уволить. Это ясно как божий день. – Констанция снова взмахнула рукой. – Графиня не может ходить пешком в город. Я должна ездить в автомобиле, как подобает особе моего положения. – Ох, прошу тебя, – простонал Фергюс. – Нет-нет, Фергюс, она права, – вмешалась леди Джорджина. – И как графиня, – продолжала Констанция, ободренная ее поддержкой, – я должна занимать покои Стюартов. Виктория оплакивает мужа уже почти три месяца. Три месяца не выходит из своих комнат. Пора бы ей воссоединиться с семьей и жить дальше. Теперь мы с Ангусом стоим во главе клана и вправе занять те покои. Мистер Кеттеринг раздумывал о том, как бы незаметно выскользнуть из библиотеки. Этот разговор явно не предназначался для его ушей. К перепалке присоединились и другие члены семьи, от природы обладавшие взрывным характером. Он обвел взглядом комнату и вздохнул, увидев, что покинуть библиотеку можно только у всех на глазах. Вот если бы все стояли… Если бы все стояли, тогда у него еще был бы шанс уйти незамеченным. Элспет попыталась успокоить всех, но Белла перебила ее, заявив, что Констанция ведет себя по-свински. Заодно она съязвила по поводу того, что у Констанции нет детей, и та, подскочив к Белле, влепила ей пощечину. Тут уж все члены семьи повскакивали на ноги. Мистер Кеттеринг, воспользовавшись суматохой, стал тихонько продвигаться к выходу мимо развоевавшегося семейства. Он уже почти взялся за ручку двери, когда Констанция вдруг заявила, что она прямо сейчас пойдет к леди Инверкиллен и решит вопрос раз и навсегда. Она оттолкнула Кеттеринга, распахнула дверь и ринулась к лестнице. Мистер Кеттеринг отлетел к стене – ну и ну, такая миниатюрная женщина, а силы хоть отбавляй! – но кто-то тут же схватил его за руку и потащил в оружейный зал. Он не разобрал, кто это был, и опомниться не успел, как уже бежал вместе со всеми по лестнице на второй этаж. Хадсон, оставшись один в библиотеке, тяжело вздохнул. Что за люди! Не могут обойтись без скандала! Констанция прибежала первой, но в покои Стюартов вломиться не успела. Фергюс и Элспет, следуя за ней по пятам, примчались следом. Элспет загородила собой дверь, а Фергюс попытался усмирить невестку. Для дамы столь хрупкого телосложения та отбивалась весьма успешно. Ударив Фергюса ногой в голень, она вырвалась и упала на Элспет, повалив ее на пол. Констанция уже взялась за дверную ручку, но тут подскочил Сесил. Он сумел перехватить ее руку и, тяжело отдуваясь, выдохнул: – Дорогая, одумайся, прошу тебя. Элспет неуклюже поднялась на ноги. Сесил шаткой походкой отошел в сторону, ища глазами, где бы присесть. «Надо же, как далеко от библиотеки до спален», – отметил он про себя, все еще пытаясь отдышаться. Несколько минут Констанция, Элспет и Фергюс пререкались в коридоре. Потом подоспели остальные, запыхавшиеся от бега. Не каждый день у твоей двери появляется рассерженная толпа родственников с требованием освободить комнату, подумала Айрис. Что сейчас думает леди Инверкиллен? Та не могла не слышать шум за дверью. Когда уже казалось, будто Констанция смирилась, та вдруг резко подалась назад, застав врасплох Фергюса. Тот от неожиданности завалился на огромную вазу с цветами, которая опрокинулась и с громким треском разбилась. Все мгновенно умолкли, уставившись на цветы, лужу воды и разлетевшиеся по полу осколки. «Ну теперь-то она точно знает, что мы здесь», – подумала Айрис. Констанция улучила момент, распахнула дверь и заорала, зовя свекровь. Остальные вошли следом и остановились как вкопанные, недоуменно оглядывая пустую гостиную. – Ее здесь нет! – воскликнула Констанция, появляясь из спальни. – Куда она подевалась? Ангус и Элспет протиснулись мимо Констанции в спальню. Возвращаясь в гостиную, Элспет заметила на каминной полке конверт. Она взяла его. На нем почерком Виктории было написано: «Прочти меня». В комнату вошла леди Джорджина. Сильно запыхавшаяся, она сразу опустилась в кресло и протянула руку за конвертом. Ангус тоже, на правах главы семьи, хотел взять письмо, но Элспет скорчила ему гримасу и отдала конверт матери. – Я никогда здесь не бывала, – промолвила Белла, с благоговением осматриваясь вокруг. Стены были обиты шелком, от самого пола расшитым цветами чертополоха[28]. С украшенного фресками потолка свисала великолепная хрустальная люстра. Очень красиво и совершенно неожиданно. – Я тоже, – отозвался Фергюс, рассматривая люстру. – Там что – настоящие свечи? – Ну, в эти комнаты для всех остальных вход всегда был воспрещен, – заметил Ангус. Он вертел в руках серебряный портсигар, который взял с письменного стола. – А, собственно, почему? К чему такая таинственность? – поинтересовалась Белла, обегая взглядом комнату. Элспет спросила леди Джорджину о содержании письма, и та протянула его дочери. Она никак не могла отдышаться после быстрого подъема по лестнице. – Она уехала, – сообщила Элспет, пробежав глазами письмо. – Что? – Белла выхватила у нее письмо и стала читать его вслух: «Теперь мне ясно, что не любовь и верность, а лишь удобство и внешние приличия обусловливают мое положение в семье. С этим я больше мириться не могу и не желаю более участвовать в обмане. Много лет я жила ради сохранения доброго имени семьи, в которой не привыкли считаться ни с кем, кроме самих себя. Меня попросили сыграть определенную роль, и я ее добросовестно исполняла, не ведая, что происходит за занавесом. Тем, кто знал обо всем, могу сказать одно: я заслуживала лучшего, и вы не посмеете мне возразить. Я покидаю лок-даун и постараюсь не растратить отпущенное мне счастье. Да простит вас господь за все то лицемерие, что с такой легкостью исповедуют в этом доме. Виктория». – Она написала это в тот день, когда огласили завещание отца. – Потрясенная Белла грузно опустилась на диван. Констанция забрала у нее письмо. Возникла напряженная пауза. – То есть… ее здесь нет уже три месяца, а никто из вас даже не заметил? – не удержался от вопроса мистер Кеттеринг. Его изумлению не было предела. Остальные виновато переглянулись. Многие смущенно забормотали: «Мы все так заняты», «Это не мое дело», «Не хотели приставать к скорбящей вдове» … – А я знал. – Все обернулись на голос, в котором четко слышался французский акцент. Огюст, прежде ни разу слова не сказавший по-английски, имел такой вид, будто ему все это до смерти надоело. Элспет шагнула к сыну. – Дорогой, что значит «я знал»? – Что? Почему ты ничего не сказал?! – вскипела Белла. Подросток безучастно пожал плечами и уселся с кресло. – Однажды утром я услышал, как малыши опять убежали из детской… – он метнул на Айрис извиняющийся взгляд, – и пошел их поймать. Возвращаясь в детскую, на парадной лестнице мы увидели Grandmère в дорожном платье. Она помахала нам рукой и ушла. – Милый, но почему же ты никому не сказал? – покачала головой Элспет. Огюст снова пожал плечами и раскрыл книгу, лежавшую на столике рядом с ним. – Не могу поверить, что она просто взяла и уехала! – тихо воскликнула Белла, наваливаясь на подлокотник дивана. Айрис хотелось ее утешить, но ей не хватало храбрости. – Что она имела в виду, написав: «Лицемерие, что с такой легкостью исповедуют в этом доме»! Какой обман? – обратилась Констанция ко всей комнате, отчего многие снова смущенно засуетились. – Не понимаю, о чем это она. – Она явно была не в себе. Горе творит странные вещи с человеком, – вздохнула леди Джорджина, не глядя никому в глаза. – Это верно, – отозвался Сесил, опираясь на дверь в гардеробную Хэмиша. Он уже почти отдышался после беготни по лестнице. – Но, возможно, за этой дверью мы найдем более внятное объяснение. – На его лице читалось ликование. – Это же личный кабинет отца! – вскричал Фергюс, поворачиваясь к нему. – Туда входить нельзя. – Но Сесил не стал слушать и вошел; Фергюс последовал за ним. Никто раньше не видел, чтобы леди Джорджина двигалась так проворно. В считаные секунды она, вскочив с кресла, пересекла всю гостиную. Остальные даже сообразить не успели, что происходит. – Да вы что! Сейчас же выйдите, оба! – вскричала она, прекрасно понимая, что ее протесты бесполезны. Другого и не следовало ожидать. Ящик Пандоры открылся. В мастерской все осталось так, как было, когда ее покинули Ева и Сесил. Все шесть копий картины Рубенса, незаконченная копия картины из бильярдной, сотни альбомов для эскизов – и множество полотен с изображением Максвелл. Все тщательно хранимые тайны Хэмиша теперь оказались на обозрении всей семьи. Онемев от изумления, они медленно осматривали комнату. Одни перебирали картины, стоявшие у стен на полу, другие разглядывали холсты на мольбертах. Никто пока до конца не понимал, что именно они нашли. – А я-то все думала, что это за окна. Они видны из розария, – шепнула Айрис мистеру Кеттерингу, кивком указывая на северную стену. – Это что – стеклянная крыша? – поинтересовался Ангус, глядя на потолок. – Ее сделали по заказу пятнадцатого графа тогда же, когда он основал портретную галерею. – Леди Джорджина смотрела на изысканно украшенный стеклянный свод. – Потолок спроектировал Роберт Адам[29]. Он приходился дальним родственником тогдашней графине. Ей всегда нравилась эта комната, то есть раньше, когда она принадлежала ее супругу. Надо же, сколько картин. А что он сделал со стенами? Раньше они не были белыми. – Все эти картины… Не понимаю. Их написал отец? – спросила Белла. Леди Джорджина посмотрела на Фергюса и, тяжело вздохнув, присела на диван. Взмахом руки она подала знак Фергюсу, и тот все объяснил. Все слушали в основном молча, буквально придавленные его рассказом об изготовлении подделок и негласных продажах подлинников. Закончив рассказ, Фергюс сел рядом с бабушкой, ожидая реакции. Первым возмущение выразил, разумеется, Ангус. – Как так получилось, что ему все это известно, а мне нет? Граф здесь, в конце концов, я! – в гневе заорал он. – И это все, что тебя волнует? – крикнула в ответ Белла. – Наша мать исчезла. Отец занимался изготовлением подделок. И надо же – Ангус об этом не знал! – Ты тоже не знала, – угрюмо парировал он. – Разумеется, не знала, но меня больше волнует, почему в мастерской нашего отца сотни изображений обнаженной камеристки нашей матери! – почти визжала Белла. – Возможно, я смогу помочь вам в этом, миледи. – Все повернулись и увидели в дверях миссис Макбейн. – Я не хотела вам мешать. Просто услышала, что разбилась ваза, и подумала: опять дети шалят. Она вошла в комнату и нерешительно посмотрела на леди Джорджину. Та устало кивнула. Миссис Макбейн протяжно выдохнула. – Это трудно объяснить в деликатных выражениях. Даже не знаю, как начать. – Оглядев присутствующих, она поняла, что они уже рассорились. – Лорд Инверкиллен и мисс Максвелл… м-м-м… много лет поддерживали отношения. Они познакомились, когда он учился в университете. Женившись на леди Инверкиллен, он вызвал мисс Максвелл сюда, чтобы они продолжали быть вместе. После объяснения экономки все какое-то время молчали, а сама она внимательно наблюдала за ними. Фергюс и Ангус остолбенели. Сесил, с кривой ухмылкой на лице, пробормотал себе под нос: – Максвелл. Ну конечно! Вот проказник. – Теперь понятно, почему он завещал ей ежегодную выплату, – тихо промолвила Элспет. – Он ее любил. Это даже не невнимательность, думал мистер Кеттеринг. Они вообще не видят, что происходит в их собственном доме. Чтобы настолько быть поглощенными собой… Такого он еще не встречал. Невероятно.