– Ладно, расскажи о ней самой, – попытался растормошить его Беланович. – Как вы жили, какая она была? Зачем в этот раз привезла с собой Лиану? – Жили… хорошо мы жили. Я зарабатываю, вот выставка откроется – с десяток картин точно уйдёт, а я за дёшево не продаю. Понимаешь, старомодная классическая живопись из моды не выйдет никогда. Что бы там ни говорили исскуствоведы, пока московский обыватель желает повесить в гостиной пейзаж, а в столовой натюрморт, хватит денежек на кусок хлеба с маслом и мне, и другим, таким как я. А то, что для себя пишу… Ну, это я почти и не выставляю. Да вот, погляди! С этими словами Корнелий стянул белую ткань с мольберта, и глазам Андрея предстал лист белой бумаги, покрытый изломанными чёрными линиями, словно ветками мёртвых деревьев на снегу, с единственной красной кляксой в верхней трети. Кляксой? Беланович шагнул вперёд, вгляделся. И вдруг линии и пятна сложились в лицо – белая кожа, чёрные разметавшиеся волосы, опущенные веки, вызывающе алые губы. – Стелла? – спросил он зачем-то. Художник помолчал, потом кивнул и открыл следующий лист. Вся папка была заполнена портретами погибшей женщины – улыбающейся, злой, плачущей, в платье и обнажённой, спящей и пьющей вино. – Вот так, – сказал Корнелий, закрыл папку и убрал её в стол. – Вот так. Спрашивай, что ты там хотел? Зачем взяли с собой Лиану? Да появилась вдруг у неё идея выдать девочку за Юрку Тороканова. Может, конечно, и вышло бы что, может, и нет, теперь неважно уже. * * * Лена вернулась в свою комнату, устало плюхнулась на кровать и зажмурилась. Перед глазами плыли и гримасничали лица гостей, милых, воспитанных людей, которые только что лгали ей в глаза. Невыносимо хотелось уехать и никогда в жизни больше не видеть Вадима, его дом и его приятелей. Хлопнула дверь. – Жалеешь себя? – спросил Андрей. – Магвестник прими, окно закрыто… – Ну и жалею, – буркнула она. – Открой ему форточку, а я ещё минутку полежу. Белая птичка ткнулась ей в руку, так что глаза открывать всё равно пришлось. Елена быстро просмотрела письмо. – Алекс прислал сведения о гостях, – сообщила она партнеру. – Обо всех? – Нет, пока только о Марковых и о семействе покойной. Кстати, как твое впечатление от Корнелия? – Он не убивал, – буркнул Андрей и отвернулся. – Обоснуй? – То, что он Стеллу любил, как доказательство не принимается? Ну тогда вот: он пишет для продажи гладкие академические картинки. А в столе у него лежит десятка три портретов Стеллы в графике. Такой, знаешь, жутковатый экспрессионизм, почти Эгон Шиле, тушь, перо и капля краплака. На каждом рисунке она живая, а ведь несколько сделаны сегодня, уже после того, как было найдено тело… – Всё равно не доказательство, – упрямо помотала головой Лена. – Ты же знаешь. – Знаю. Поэтому давай работать. Что прислал Алекс? Она снова развернула лист: – Та-ак… Корнелий Васильев, сорок шесть лет, не маг; родился в Москве, закончил Строгановку, выставляется дважды в году, продажи… в общем, бла-бла-бла. Устойчивый средний уровень. Со Стеллой сошёлся около пяти лет назад. Сакварела Гогнадзе, она же Стелла Горская, сорок два, родилась в Сигнахи, актриса и режиссёр, закончила… ха! – Что? – Факультет фармакологии она закончила, причём не в медицинском, а в международном университете в Рязани! Специальность фитотерапия. – То есть, никакого профильного образования в театральной области у неё не было? – уточнил Андрей на всякий случай. – Было. Годичный факультатив при Высших курсах актёрского мастерства. – Ну вот, уже что-то. Дальше? – Дальше… Четыре года назад основала продюсерское агентство «Взгляд изнутри». Агентство специализируется на театре тотального погружения, проекты которого предназначены для сложившихся коллективов единомышленников… – В смысле? Тут Лена оторвала глаза от письма и выразительно постучала себя по лбу. – Организация корпоративов. – А-а… Что-то существенное есть? Кой Тёмный понёс её, приехавшую из Тбилиси, учиться именно в Рязань? – Нет. Пока больше ничего. – Тогда давай про Марковых. – Ма-арковы. Владимир – маг-медик, гинеколог по специальности. Трижды в неделю ведёт приём в городской больнице номер тридцать два, остальное время занимает частная практика, у него кабинет на Трубной улице. – Неплохо. – Угу. – Ему пятьдесят шесть, родился в Москве, магию унаследовал от матери. Жена – Алла, в девичестве Сагудаева, сорок два года, родилась в Рязани… Оп-па! – она опустила листок и медленно проговорила. – Закончила рязанский международный университет по специальности фармакологическая фитотерапия. – В каком году? – В шестьдесят шестом, как и наша жертва. Они учились вместе. – И значит, были давным-давно знакомы… Так может быть, именно с Марковой и собиралась встретиться Стелла? – Не понимаю, зачем такой огород городить? Даже если они не хотели афишировать своё давнее знакомство, – Андрей скептически поморщился. – Две женщины, могли договориться по коммуникатору и встретиться якобы случайно… да просто в городе! В магазине, в парикмахерской, на выставке, где угодно. – Пока мы не знаем всех обстоятельств, нельзя списывать со счетов и этот вариант. – Нельзя, – согласился он. – Что ещё у нас осталось? – По Левинсонам он написал только, что материала слишком много, пришлёт отдельно. – А Тороканов? – Тороканов… – Елена просмотрела записку. – А ничего про него нету. Странно. – Кстати, этот кузен и в жизни такой же, – усмехнулся её компаньон. – Про него помнишь только тогда, когда он рядом. А ушёл – и будто стёрли, не было такого персонажа в нашей пьесе. – Ну, значит, он шпион, – торжественно проговорила Лена. – М-м, чиньский, – подхватил Андрей. – Нет, парсийский! Точно! – Ну, вот и решён наш ребус: Стелла узнала о шпионской деятельности лже-кузена, и её нужно было срочно ликвидировать! Отсмеявшись, Елена вздохнула и сказала: – Всё равно непонятно, зачем было убивать её в закупоренном поместье? Нас тут раз-два, и обчёлся, дороги закрыты, определить убийцу среди девяти фигурантов куда проще, чем искать его в Москве. Зачем? – Или почему. – То есть? – Что-то могло произойти вчера вечером. Событие, о котором мы не знаем, не дающее возможности для убийцы оставить Стеллу в живых. Что-то срочное. Смертельная опасность. Лена неопределённо похмыкала, и он добавил: – Кроме того, не забывай: даже сегодня утром ещё никто не знал, что уехать из Снигирей невозможно. Это обнаружили стражники, а уж у них и магические возможности побольше, чем у частного лица. Если бы была хоть малейшая возможность, они бы пробились. – Вообще это тоже странно! Ну, овраг, ну, ручей – даже если нельзя заморозить эти… – она поискала слово. – Эти хляби! Всё равно, создай воздушный мост. Да открой портал на пятьсот метров, на другой берег этого оврага! – Лен, ты всё это проспала, а я видел, – усмехнулся Беланович. – Во-первых, сразу за оврагом дорога делает крутой поворот, так что фактически ты видишь только деревья. Портал открывать некуда. А воздушный мост… выгляни в окно. Там всё ещё ледяной дождь. Даже если он не размоет магию этого самого моста, там будет такое ледяное полотно, по которому и на пузе не проползёшь. – Ладно, – махнула она рукой. – Ты же знаешь, у меня всякое начало нового дела вызывает отторжение. Я просто не понимаю, как это так можно – была молодая красивая женщина, полная сил, и вдруг осталась неуклюжая разлагающаяся оболочка, мешок с костями. Только потому, что кто-то решил, что ему эта смерть необходима!… Она сорвалась на крик, и Андрей сделал самое простое, что мог сделать в такой ситуации мужчина: обнял её, прижал к себе и стал гладить по голове, шепча какие-то успокоительные слова. Наконец Елена затихла, вздохнула и отодвинулась. – Извини, – буркнула она, вытягивая из кармана джинсов носовой платок. – Больше не повторится. – Ой, да ради бога! Моя жилетка в твоём полном распоряжении… – Так, что у нас осталось? – деловой тон вопроса не оставлял более места для эмоций. – Собственно хозяин дома и его экономка, она же кухарка. Наталья Петровна. Ты кого бы предпочёл опросить? – Как скажешь. С Вадимом я давно знаком…