– А вы нам дайте какие-нибудь расхожие сапоги, пожалуйста! Есть какие-то, в которых двор убирают и в курятник ходят? – Ну, есть… – она привычно поджала губы, потом махнула рукой. – Идите, одевайтесь, а сапоги я принесу. Носки толстые наденьте, а то ноги собьёте! – донеслось откуда-то из прихожей. После некоторой суеты с носками, обуванием, поисками перчаток и прочим они вывалились во двор, распаренные, словно в бане побывали. – Ты уверен, что мы найдём эти… руины? – засомневалась вдруг Лена. – Найдём. У меня есть схема, – и Андрей вытащил из кармана листок, на котором карандашом были нарисованы квадраты и прямоугольники. – Вадим вчера нарисовал. – До коньяка или после? – Да ла-адно, не так много его и было. Мы больше разговаривали. – И что удалось выяснить? – Самое главное – завещание он не читал… Тут Андрей остановился: дорожка в сторону рощи огибала солидную, на века построенную баню и исчезала за ней. На дорожке боролись за влияние лёд и вода, пока счёт был равным. – Так, – сказал он озабоченно. – Давай пока не будем отвлекаться, потом поговорим, а пока смотри под ноги. Сесть в лужу было бы обидно. За баней начинался сад. Деревья выглядели по-прежнему неухоженными – или им и положено такими быть по весне, когда на фоне почерневшего снега особенно голыми выглядят их корявые ветви? – Яблони, ты уверен? – с сомнением спросила Лена. – Наверное, – пожал плечами её напарник. – Агроном я тот ещё. Вот когда на них будут яблоки, я тебе точно скажу. – Знаю, что тут ничего почти не сделано. – Ну, так кто же будет садом заниматься, если твой приятель уже не первый год пытается всё это продать… – Зато, если судить по нашей карте сокровищ, оранжерея должна быть вон там, – и Андрей ткнул пальцем вправо. – Там что-то кирпичное. Ещё один дом? – Дойдём и увидим. Оранжерея вовсе не была «руинами». Для начала, это было солидное сооружение из красного кирпича с огромными окнами. Стёкла в этих окнах, конечно, сохранились не везде, а зелёная краска на высокой железной крыше облупилась, обнажив ржавые проплешины. Но в целом даже двоим принципиальным горожанам было понятно: неделя работы, и можно восстанавливать розарий. – Да тут хоть ананасы выращивать! – сказала Лена, потянув на себя красивую резную дверь. – Ну, в Абрамцево и посейчас персики выращивают. Знаешь, какие там Савва Иванович сады развёл? – Знаю, – она нетерпеливо отмахнулась. – И «Девочку с персиками» видела. Помоги дверь открыть! Несмотря на то, что на обратном пути Андрей всё-таки поскользнулся и сел в ледяную лужу; что Лене за шиворот свалилась кучка мокрого снега; что внутри оранжереи гулял ветер, и невозможно было даже представить себе, где и какие росли розы – несмотря на всё это, напарники были чрезвычайно довольны. В кармане у Елены лежала коробочка, в разных отделениях которой были образцы земли из сада, из разных залов оранжереи, из дубовой рощи, куда они всё-таки добрались. Она намерена была как можно скорее, едва вернётся в Москву, отправиться в лабораторию и выяснить все характеристики этой почвы. * * * А тем временем в Москве… Алексей Верещагин просмотрел список поручений, переданных ему магвестником, и усмехнулся: запертые в Снигирях работники агентства расставаний хотели многого. Текст завещания Натальи Константиновны, сведения о Левинсонах, ситуация в университете, разговор с княгиней Шаховской… Ну, предположим, информацию об адвокате и его семействе он уже нашёл, официальную и полуофициальную. Осталось дополнить тем, что в гильдейских вестниках не публикуют и в заголовки статей не выносят. Кое-что ему должны были прислать сегодня, а вот часть сведений, пожалуй, проще будет добыть гному. И он пометил в блокноте: Вренн – Левинсон – финансы. С текстом завещания всё просто: любой гражданин Царства Русь может явиться в справочный отдел государевой Общественной палаты и заказать сведения о завещании, браке, рождении, разводе или смерти другого такого же гражданина. Если не может придти лично, направляет письмо через канцелярию градоначальника там, где живёт. В таком случае, естественно, несколько дольше получается, но сведения гарантированно пришлют. Это он сделает сам. По дороге зайдёт в городскую стражу по Устретенской слободе, в Панкратьевский переулок, и задаст несколько вопросов секунд-майору Бахтину, начальнику следственного отдела. Возможно, это освободит его от необходимости самому ехать в университет или даст хоть какие-то данные по неуловимому Юрию Тороканову. Набросав план, Алекс повеселел, потянулся в кресле и позвал: – Аркадий? – А? – откликнулся мужской голос с подоконника. – Скажи мне, гном с нижнего этажа дома? – Дома, хозяин. Сидит, пишет что-то в тетрадке. – Можешь попросить его ко мне зайти? Очевидно, просьба эта ответа не требовала, потому что домовой Аркадий Феофилактович не откликнулся. Минут через десять дверь приёмной распахнулась, и на пороге появилась коренастая фигура гнома. – Звал? – спросил он без лишних церемоний. – Здравствуй, Вренн. Садись. Чаю хочешь? – Нет, спасибо, пил уже. – Ты в курсе, что твоих компаньонов погода заперла в Снигирях? – Да, – гном помрачнел. – Андрей сообщил. Дурное поручение, нечего было и браться… Верещагин внутренне ухмыльнулся: Вренн был большим пессимистом, и всегда пророчил худший исход любому делу. – Лена просила раздобыть сведения об одном из гостей. Вернее, о семейной паре. – А я тут при чём? – Нужна финансовая и банковская информация. Вренн попыхтел в бороду, но никаких возражений на удивление не привёл, только спросил: – Кто тебя интересует? – Адвокат Лев Борисович Левинсон. И его жена Софья Яковлевна. А вообще вот список гостей, посмотри, может и ещё кто-то засветился в гномьих кланах. – Попробую, – кивнул гном, и ушёл не прощаясь. * * * Городская стража по Устретенской слободе размещалась, как мы уже знаем, в Панкратьевском переулке, в двух шагах от шумной Сретенки. Они занимали неприметный особнячок в глубине двора, за коваными чугунными воротами. Пройдя в калитку, Алекс предъявил паспорт дежурному у входа, кивнул капралу с пышными седыми усами, словно бы без дела отирающемуся при входе и поднялся на третий этаж. Кабинет Сергея Ивановича Бахтина находился в самом конце коридора, и окнами смотрел на рынок и Сухареву башню. Постучав, Алекс вошёл. Секунд-майор разговаривал с кем-то по коммуникатору. Вернее, не разговаривал, а рычал, словно некстати разбуженный медведь, и лицо его налилось кровью, словно переспелый помидор. – И прошу запомнить, моих офицеров наказывать, равно как и отчитывать, имею право только я! А в данном случае отчитать, а лучше выпороть, следовало бы вашего отпрыска! И я вас предупреждаю, что мной будет инициировано расследование в отношении его доходов, а равно времяпрепровождения. Всё! Честь имею. И он отшвырнул коммуникатор. – А, этот ты, – рыкнул, остывая. – Заходи. – Кого это ты так… сурово? – Да понимаешь, ребята наши задерживали одного торговца дурью. Ну, и само собой, всех, кто у того в доме находился, забрали для проверки. Один из этих юнцов тут же вызвал папочку, тот с собой поверенного приволок, ну, и началось. Руководил операцией капитан Рахимкулов, ты его знаешь. Папаша вызверился, позволил себе слова, в Царстве Русь к хождению запрещённые, типа «инородец» и «понаехал»… В общем, скандал. – А что, папаша этот такая большая шишка? – На ровном месте шишка! Ну да, крупный чиновник из казначейства, и что? Он меня достал, вот я в самом деле запущу полную проверку и по сыну, и по отцу, и по всему его отделу, мало никому не покажется. Ладно, это неважно, ты ж пришёл по делу? – По делу, – согласился Алекс. – Помянутые юнцы, случаем, не в университете учатся? – Нет, что ты! В университете заниматься надо, пахать, стараться. Эти из какой-то платной академии, дипломатической, что ли? Или по внешней торговле? А что? – Есть у нас в текущем деле одна фигурантка, студентка. Елена предположила, что девушка… употребляет. Не знаешь, есть в универе эта мода? – Хм… Район, вообще говоря, вовсе не мой, слухов таких не доходило. Давай так: я сегодня увижусь кое с кем, ты мне дашь на девушку данные, я попрошу проверить потихоньку, чтобы никого не переполошить и чтобы ей потом вопросы не задавали. Набери мне завтра с утра, если что найду – расскажу.