– Хитрая ты, Наталья. Всегда найдешь, как вывернуться. Ладно, дело давнее, не мне тебя судить. – То-то и оно! Если кто и мог чего мне сказать, так это Никита. А кто мне наследство-то оставил? – Какая-то женщина. Никита с Борисом друг с другом когда об этом деле говорили, то все время «она» и «из-за нее». – Женщина? Имени не знаешь? Милана покачала головой. – М-м-м… Ну а братья-то откуда про эту женщину узнали? Наследство-то мое, так? – Да. – Так почему я про свое наследство ничего не знаю, а эти братцы-акробатцы, которых ухлопали, они знали? Кто им сообщил? – Как я понимаю, был какой-то документ. – О чем документ? На чье имя? Содержание его знаешь? – Смысл документа в том, что тебе переходит огромное богатство. Про этот документ стало известно какому-то старому другу твоей бабушки. – Еще и друг бабушки появился! Час от часу не легче! И кто этот друг? – Имени не знаю, а живет он в вашем поселке, в Уткиной Луже. – Вот как… – задумалась Наталья. – Интересно. Ну допустим. А этот старый друг моей бабушки… Откуда узнал про наследство? Как адресованный мне документ попал в его руки? – Этого я не знаю. Не спрашивай, ничего не скажу. Только этот человек сильно переживал, что ты все одна да одна. И когда про наследство узнал, сразу Никите позвонил. Хоть и знал, что вы развелись, но надеялся, что деньги заставят Никиту к тебе вернуться. – Болван! – в сердцах воскликнула Наталья. – Этот человек – конченый дурак. И… И мне кажется, что я знаю, кто этот доброжелатель! Был у моей бабушки страстный воздыхатель. После смерти бабули взялся меня опекать. И с Никиткой они дружили, два сапога пара. Один недотепа, и другой пентюх! Им бы вдвоем жить, очень прекрасный союз бы у них получился! Прямо сейчас к нему и побегу, долго ждать не буду! – А мне… – А тебе все в полиции подробно объяснят. Мне же недосуг с тобой дальше лясы точить. И Наталья буквально вытолкала Милану за ворота. Потом заперла калитку и побежала в сторону дома, где обитал старый приятель ее бабушки – дед Филимон. Никчемный бездельник, заядлый рыбак и пьяница. По дороге Наталья вся булькала и бурлила. Возмущение буквально переливалось в ней через край. – Ну, дед Филя! Попадешься ты мне! Так бы и плюнула в твою грязную харю! Негодовала Наталья по одной простой причине. Ее возмущало, почему ее, обладательницу огромного наследства, дед Филимон в известность не поставил. А вот ее бывшему мужу-прохвосту тут же стуканул. Ну и братцу его тоже. – Уж не в долю ли старик решил с братцами вступить? Мол, я вам информацию, а вы мне денежек чуток. И ведь могло получиться! Если бы я была поглупей, то расслабила бы уши, позволила бы на них лапши навешать. Была бы дурочка, поверила бы, что Никитос с Бориской меня искренне замуж зовут. Глядишь, еще и сходила бы за одного или за другого. И потом все! Прощай, наследство! Меня бы прикончили или куда-нибудь спровадили, а денежки бы себе заграбастали. Лично сама Наталья именно так бы и поступила, дойди до нее слух о том, что у кого-то из ее знакомых завелось сказочно много денег. Ну, может, ей бы и не удалось провернуть аферу с замужеством, но она бы очень для этого постаралась. И сейчас она не осуждала Никиту с Борисом, напротив, она хорошо понимала их поведение и где-то его даже одобряла. Единственное, что ей было совершенно непонятно, это зачем Филимон начал играть против нее. Но тут как-то вспомнились все недавние разговоры деда Филимона о том, что не дело это молодой женщине быть одной. Что для женского счастья и здоровья нужно, чтобы у бабы был свой собственный мужик. Интересовался Филимон и тем, согласилась бы Наталья принять обратно своего бывшего мужа, не скучает ли о нем. И постепенно быстрый бег Натальи стал замедляться. А гнев ее начал остывать. И под конец Наталья не выдержала и засмеялась: – Ах, Филя, Филя, старый ты дурак и добряк! Поняла я, что не против меня ты играл, а за меня. Небось, вообразил себе, что мне без мужа хана, вот и наплел Никите с три короба. Придумал историю о моем наследстве. А эти двое и поверили, что я теперь сказочная богачка. Поверили и загорелись желанием меня немножечко пощипать, вернуть себе, так сказать, кровно нажитое и мною отнятое. И Наталья совсем уже смирила шаг. Ее охватило страшное разочарование. Не было никакого богатства. Дед Филимон все придумал, чтобы поймать Никитку в свои сети и вернуть его в семью к Наталье. Все-таки дед Филя был опытный рыбак, он знал, чтобы поймать рыбу, нужно кинуть ей наживку. Эта байка про наследство, которое якобы получила Наталья, и стала такой наживкой для Никиты. Наталья даже передумала идти к Филимону, потому что теперь все произошедшее предстало перед ней, как она думала, в истинном свете. И ее огромное наследство являлось всего-навсего фантазией старого выдумщика. Назад она не повернула просто потому, что уже почти пришла. А раз уж пришла, то хотела поговорить со стариком насчет его выдумки. – Дед Филя, он такой! И словечка не скажет, чтобы не приврать. Никита этого мог и не знать, а я-то хорошо знаю! Единственное, что немного смущало Наталью, это почему Борис повелся на выдумку Филимона. В том, что старик все о наследстве выдумал, Наталья даже не сомневалась. Будь в их семье человек, способный оставить такое громадное наследство, то бабушка бы уж ее предупредила. Бабушка обожала свою единственную внучку. И кроме всего прочего бабушка была человеком очень рачительным, знающим цену деньгам. Она бы ни за что не упустила из виду такого выгодного родственника. – Бабушка даже с теми ее знакомыми заставляла меня общаться и быть с ними любезной, от кого хоть какая-то выгода могла быть. А уж чтобы она прошляпила такого богатенького родича, невозможно поверить! В том, что Филимон богатого родича и наследство придумал, сомневаться не приходилось. – Но почему Борис так охотно поверил в эту ложь? Ладно Никита – тот дурачок и простачок, его даже я сумела обмануть. Он мог и на слово деду Филимону поверить. Но Борис-то как повелся? Он же совсем из другого теста слеплен. Он и Никиту отговаривал квартиру продавать и в стройку на моем участке вкладываться. Понимал, что я могу Никитку кинуть. Справки про меня наводил, про первого моего мужа все раскопал, серьезно к делу подошел. Тот факт, что Никита брата не послушался, а сделал, как я его просила, так это к сегодняшнему делу не относился, любил он меня тогда. Никита мог пойти на поводу у страстей, но Борис никогда бы не примчался ко мне свататься, не будь он точно уверен в том, что я скоро стану обладательницей больших денег. Так как же Филимону удалось одурачить еще и Бориса? Об этом со стариком тоже стоило поговорить. И Наталья уверенно взбежала на крыльцо и потянула входную дверь рукой. – Что такое? К ее немалому изумлению, дверь оказалась заперта. На памяти Натальи такого еще не случалось. Бедный дед Филимон жил настолько открыто, что даже не имел вокруг своего участка забора. И дверь в дом он никогда не запирал, говоря, что если какому-то человеку понадобится что-то из его запасов, то он всегда рад поделиться с тем, кому эта вещь нужнее. Справедливости ради надо сказать, что обстановка в его доме была настолько спартанской, что ни разу еще ворам не довелось поживиться за его счет. И даже напротив, был случай, когда заглянувшие на огонек домушники, видимо, из жалости оставили деду чекушку с закусью и сколько-то там рублей на обзаведение. Деньги Филимон счастливо пропил, а всем стал рассказывать, какие хорошие люди промышляют у них в округе. Так и повелось с тех пор, все стали тащить к деду Филимону на участок разное барахло. Много раз в его отсутствие неизвестные дарители приносили к нему старые доски, мебель – плетеные венские стулья с поломанными ножками, круглые столы с выщербленными столешницами, старомодные платяные шкафы с зеркальными дверцами и диваны всех форм и расцветок. В запущенном огороде также внезапно появлялись зонтики, которые используют в летних кафе, и даже вырастали, словно бы из-под земли, списанные и пришедшие в негодность торговые палатки. Прикатили Филимону и две ржавые машины, три мопеда и невероятное количество велосипедов, самокатов и украденных из магазинов самообслуживания металлических тележек с колесиками. Филимон все принимал с благодарностью, ничего не выкидывал, так что постепенно его участок приобретал сходство то ли со свалкой, то ли с музеем под открытым небом. Филимон с радостью раздал бы все, что у него имелось, но желающих на все эти «раритеты» почему-то не находилось. Более того, вещи все прибывали и прибывали, места уже не находилось, и они ютились, громоздясь где-то вторым, а кое-где и третьим рядом. И вот сейчас, стоя посредине этого хаоса, Наталья громко звала хозяина: – Филимон! Дед Филя! Утро на дворе! Открывай! Но никакого ответа не последовало. Это было вдвойне странно, потому что даже пьяный дед Филя спал очень чутко и уже давно должен был наорать на Наталью и кинуть в окошко какую-нибудь ерунду – старый ботинок, пустую бутылку или даже кастрюльку. Но из окна ничего не вылетело. Сам дед Филя не ругнулся. И постепенно в душу к Наталье стали закрадываться нехорошие мысли. Даже уезжая в город за пенсией, дед Филимон оставлял дом нараспашку, утверждая, что никогда не знаешь, что и кому может в нем пригодиться. А в город он ездил каждый месяц, потому что признавал только наличные, принципиально отказываясь от электронных карт и обрекая этим себя на дополнительные трудности. – Переведи ты себе уже пенсию на карту, – твердили ему все вокруг. – В нашем магазине их всегда принимают, проблем нету. Нет, Филимон об этом и слышать не хотел. – Проблемы как раз будут у тех, кто пользуется этим дьявольским изобретением! Куда уж дальше! – возмущался он. – Сначала люди от золота-серебра и той же меди, которая хоть что-то да стоит, при расчетах отказались, никчемными бумажками стали друг дружку одаривать. Мол, я тебе доверяю, возьми бумажку. И в ответ у меня тоже бумажку возьми. Только так теперь получается, что одни бумажки дают, а другие за эти бумажки золото, газ и железо продают. Паспорта зачем-то ввели, каждого человека при этом сосчитали. Зачем это было нужно? А все для того же, чтобы постепенно петлю потуже затянуть и тотальный контроль над всем человечеством установить. Теперь карты эти с чипом всем подряд суют, чтобы знать, кто и что купил, куда поехал, где остановился. Говорят, скоро и в паспортах такой же чип стоять будет. А потом и на руку или чело печать положат. Печать – тот же чип только маленький, каждого из нас к этому чипу привяжут и все про всех знать будут. – Что же тут плохого? Напротив, очень хорошо получится. – Может, кому-то и хорошо, а я так не хочу жить! – Почему? – смеялись над дедом Филей его друзья. – Подозрительные делишки какие-то крутишь, боишься, что про них известно станет? Но тот шутливого тона поддерживать не желал и отвечал вполне сурово: – Мои грехи – это только между мной и Богом. Если он сочтет, что нужно меня за что-то наказать, то так и сделает. Только он так уже и делает, и не только меня, а всех нас. И это нам еще мало, дальше хуже будет. Дождемся, что болезни, голод и войны, посланные людям за грехи их, столько народу выкосят, что останется нас такое ничтожное число, что, увидев след человеческий на земле, человек будет целовать его и плакать. – Отчего же плакать-то? – От одиночества, дурья твоя башка! Так дед Филимон пророчествовал после выпитых им ноль пяти с закуской. Если принимал на грудь больше, то пророчества его и вовсе обретали жуткие и кровавые подробности, послушать которые сбегались многие. Особо впечатлительных приходилось потом откачивать, так что слава за Филимоном шла недобрая. И откровенно говоря, Наталья никогда не понимала, зачем ее бабушка привечает у себя в доме этого старого сумасброда. Глава 9 Наталья еще немного потопталась на крыльце, прислушиваясь к угрожающему скрипу прогнивших досок у себя под ногами и, опасаясь, как бы ей не провалиться вовсе вниз, все же снова подала голос: – Дед Филя! Ты там как? Живой? Наталья не ждала ответа, спросила больше в шутку и чтобы прогнать неприятный озноб, пробежавший у нее по хребту. Заболела она, что ли? Вокруг тепло, а ее знобит. И тут Наталья услышала стон. Он шел откуда-то из-за закрытой двери. И это был настоящий стон, полный невыразимого отчаяния и боли. – Филимон! Ты что там? Заболел? Наталья замерла, прислушиваясь. И услышала: