– Ну вот, – осуждающе произнес Кулигин, обходя лужицу мочи, растекающуюся из-под Артура. – Как-то некрасиво получилось. Он достал из планшетки пакет с ножом, вывалил его на пол, надел пакет на руку, взял нож и, присев на корточки и брезгливо поморщившись, вложил его в ладонь Карапетяна. Затем снова взял нож и закинул его в угол комнаты. А пакет положил в планшетку. Поднялся. Огляделся по сторонам. Вроде все сделано правильно. Утром в гостинице найдут труп проститутки. Вызовут полицию. Те приедут, найдут на ресепшене паспортные данные Карапетяна и отсмотрят видеозаписи с ним. После чего нагрянут к нему на квартиру и обнаружат его остывший труп, а также нож с его отпечатками и высохшую кровь убитой проститутки на лезвии. А это неопровержимая и прямая улика! Версия у следаков сложится весьма убедительная: Карапетян снял номер, чтобы провести время с проституткой. Потом, не захотев отдавать деньги, он задушил ее и в припадке ярости или еще чего-то там – поди разбери, что у наркомана творится в башке, – истыкал ее ножом. После чего выбрался из номера гостиницы через окно, добыл себе на «сэкономленные» деньги «герыча» и откинул ласты от передоза. Даже если Карапетяна в морге вскроют и обнаружат стрихнин, – кто будет заморачиваться о наркоше? Ну помер себе и помер. Мало ли таковых мрет от разной отравы? Туда им, мол, и дорога… Натянув на ладонь рукав, Стас открыл дверь, вышел из квартиры и аккуратно прикрыл ее. Быстро спустился по ступенькам и вышел из подъезда. На улице никого не встретил. Стас, не торопясь, дошел до своего дома. Войдя в квартиру, он снял перекинутую через плечо сумочку-планшетку, минуты две посидел на диване, потом прошел в свою комнату и достал из ящика письменного стола новенький блокнот и ручку. Раскрыв блокнот, он прочел несколько исписанных листков, озаглавленных цифрами, потом вернулся к началу и напротив цифры «1» поставил жирную галочку… Начало положено. Глава 10. Вторая и третья «акции» «Акция» под номером «2» в адской задумке Стаса, наверное, была самой сложной из всех запланированных. Даже чисто технически. Мало того что надлежало найти подходящего человека, скорее парня из приезжих. Нужно было еще заманить его в укромное место, убить ударом сапожного молотка по затылку; потом будто бы для надежности придушить веревкой, раздеть догола, связать специфическим образом, чтобы он поместился в мешок, найти этот самый мешок, холщовый и большой, и вместе с трупом вложить в него несколько зерен овса. Но это было еще не все. Мешок с трупом надо было вывезти или вынести на Пушкинскую набережную и сбросить в Москву-реку. Да еще умудриться провернуть все так, чтобы этого всего никто не видел. Подготовка к акции заняла без малого три недели. Стас добыл весь необходимый инструментарий; выискал жертву из приезжих, познакомился с ней, вошел в доверие. Место глухое и тихое – полуразвалившийся сарайчик, первоначальное назначение которого вряд ли можно было угадать – нашел близ Москвы-реки. Здесь его вряд ли кто мог потревожить, особенно поздним вечером, ночью или ранним утром. Все провел как по писаному: парня напоил, тюкнул с размаху сапожным молотком по темечку, придушил потом и намалевал на его лбу несмывающейся краской цифру «2». После чего раздел, связал и засунул в мешок, бросив туда несколько зерен овса. Едва ли не всю ночь выжидал, покуда набережная очистится от гуляющей молодежи и влюбленных парочек, каковых, несмотря на совсем не летнюю погоду, шлялось вдоль Москвы-реки предостаточно. Дождался наконец, когда набережная опустела, вытащил на себе мешок с трупом, донес до набережной, спустился мимо площадки для загара к воде и сбросил мешок со ступенек в воду. Так, чтобы с набережной его было заметно. Но вот когда Стас поднялся на набережную, то увидел семенящего трусцой ему навстречу загорелого старикана-физкультурника в трусах с красными полосами по бокам. На черной майке жилистого старикана было крупно написано белым: СССР. Стасу, благо, что он был в кроссовках и спортивном костюме, ничего не оставалось, как надвинуть на голову капюшон и тоже побежать, изображая из себя тренирующегося спортсмена. Возле беседки они разминулись, причем Стас краем глаза заметил, что старикан одобрительно посмотрел на него, воспринимая за собрата. Все получилось так, как планировалось, хотя поставить галочку в блокноте против цифры «2» было очень непросто. Зато именно вторая «акция» наделала в городе невероятно много шума. В отличие от гибели проститутки и смерти очередного наркомана, до которых никому не было дела. Через день по телевизору в «Криминальных новостях» прошел сюжет, посвященный нахождению трупа в мешке; плюс несколько газет написали о трупе на Пушкинской набережной, засунутом в мешок в странной позе и с цифрой «2» на лбу. Стас отметил для себя, что расследование по этому делу, как писали газеты, передано в Следственное управление и ведет следствие майор юстиции Шамов. «Надо бы последить за этим майором», – подумал Стас, пока еще не зная, как он это сделает. Было интересно, да и нелишне знать в лицо того, кто будет его ловить. Стас был горд собой. Вот она, настоящая слава! И пусть никто не знает, что убитая проститутка в гостинице «Галактика» на Тверской и голый труп в мешке на Пушкинской набережной – дело его рук. Зато это знает он сам… в какой-то степени честолюбие было удовлетворено. * * * Третья акция не шла ни в какое сравнение со второй. Все было предельно просто; он действовал согласно тщательно прописанному сценарию. Во многом успешно провернуть задуманное ему помог Интернет и книжки, которые он купил, когда только начал готовиться к своей миссии. А люди… Что тут сказать? Они были и остаются беспечными, совсем напрасно веря, что уж с ними-то «точно не случится ничего такого». А прошлый печальный опыт других людей их совершенно ничему не учит… Это была та самая улица, тот самый дом и тот же самый подъезд. Все, как в декабре тысяча девятьсот шестьдесят третьего года. Где-то около половины одиннадцатого Стас, почти не глядя, попеременно нажал несколько кнопочек домофона на угловой подъездной двери восьмиэтажного кирпичного дома на улице Балтийской. – Да? – не сразу услышал он ответ. – Мосгаз, – уверенно произнес он. Домофон запиликал. Стас открыл дверь и вошел в подъезд с деловым видом человека, выполняющего свою работу. Поднялся на третий этаж. На звонок угловой двери никто не открыл. Стас позвонил в другую дверь. – Кто? – услышал он из-за двери женский голос. – Мосгаз, – произнес Стас. Дверь приоткрылась. – Профилактика газовых сетей, – четко сказал Стас. – Где у вас тут кухня? – Там, – указала хозяйка на соседнюю дверь. Стас уверенно прошел на кухню. Поставил старенький дерматиновый дипломат на стул, чуть раскрыл его, достал из него чистый лист бумаги и, сняв обувь, встал на табурет. После чего прислонил листок к вентиляции и отпустил. Листок будто бы прилип к вентиляционной решетке. – Все в порядке, – произнес Стас. Он слез с табурета, прошел к газовой плите: – Дома еще кто-то есть? – Муж, – ответила хозяйка. – Он в соседней комнате. Спит еще, наверное. Стас кивнул, покрутил ручки у плиты. – Ваш паспорт, пожалуйста. Женщина вышла из кухни. Стас достал из кармана носовой платок и протер ручки у газовой плиты. Когда хозяйка вернулась, Стас уже выходил из кухни. – Вот, – протянула ему женщина паспорт. – Уже не нужно, – улыбнулся Стас. – У вас все в порядке. Я сделал у себя отметку. Выйдя из квартиры, он поднялся этажом выше и наугад позвонил. – Кто там? – послышался из-за двери детский голос. – Мосгаз. Проверка газа, – ответил Стас. – Откройте. Дверь открылась, и из-за двери выглянул белобрысый худенький мальчик. – Здравствуй, – доброжелательно произнес Стас. – Взрослые дома есть? – Нет. На работе. – А тебе сколько лет? – спросил Кулигин. – Семь, – ответил мальчик. – Это хорошо, – улыбнулся Стас. – Косте Соболеву в шестьдесят третьем тоже было семь лет. – Он искоса посмотрел на мальчика, хотевшего было спросить, кто такой этот Костя Соболев, но почему-то не решившегося: – Повезло мне с тобой… Я войду? – прошел Стас в коридор. – Да ты не бойся. Я газовую плиту на кухне проверю и сразу уйду. – А я и не боюсь. – Вот и правильно. Ты ведь уже большой. – Да. – Ну что, пошли на кухню? – предложил Стас. Когда они шли по коридору, Стас все время смотрел в затылок мальчика. Внимательно прислушался к себе. Ровным счетом никаких чувств: ни жалости, ни сожаления по поводу того, что должно было произойти. Напротив, он чувствовал себя всесильным и непобедимым. В лице мальчика он отомстит всем, кто не желал признавать его превосходства. А затем уйдет незамеченным и безнаказанным. Куда этому Шамову до него! Когда они прошли на кухню, Стас раскрыл дипломат… – Ой, а это что? – Где? – удивленно спросил мальчуган и обернулся. В это время Кулигин выдернул из дипломата топор… Ощущения, что испытывал Стас, были неописуемы. Сам бы он вряд ли смог найти для его описания подходящие слова. «Вот вам! Вот. Вот», – восторженно стучало в мозгу. Нанося один за другим удары, он упивался своим всесилием и могуществом. Никакого чувства вины. Лишь прилив жизненных сил. В то же время какая-то часть его мозга следила за тем, чтобы кровь мальчика не попала на его одежду. Все же несколько капель с топора брызнули на его рубашку. Это отрезвило. Стас Кулигин перестал рубить уже бездыханное тело и присел на стул. Достал носовой платок и стер капельки крови с рукава рубашки. Но все равно пятна были заметны. Тогда он закатал рукава, после чего вымыл топор под краном и положил его в дипломат. Затем достал баночку с краской, подошел, стараясь не ступить в лужу крови, к тому, что осталось от мальчика, наклонился и, макнув палец в баночку, написал на лбу жертвы цифру «3». После чего вымыл руки, вышел в прихожую, подошел к зеркалу и придирчиво осмотрел себя с ног до головы. Убедившись, что лицо, руки и одежда в порядке, подошел к входной двери, прислушался и, не услышав никакого шума в подъезде, вышел из квартиры. Когда он спускался к входной двери в подъезд, ему никто не встретился. Никого не было и около подъезда, когда он вышел. Акцию под номером три можно было считать выполненной вполне успешно… * * * На место происшествия к восьмиэтажному кирпичному дому по улице Балтийской Кулигин пришел ближе к вечеру. Угловой подъезд был оцеплен, подле него стоял наряд полиции. За ограждением, как это нередко бывает, топталась толпа зевак и негромко обсуждали случившееся.