— Что не так? — я спрашиваю. — Дон! — он фыркает. — Чёртов путана, он убивал моих людей. Я должен был встретиться с ним на днях, и это была грёбаная подстава. — Ради всего святого, Габриэль. Я не могу заниматься этим прямо сейчас, — огрызаюсь я. — Просто… — Он всё портит. Он подвесил грёбаного Мигеля за яйца над Лос-Поллос «Chicken Hut» (прим. Chicken Hut — сеть ресторанов быстрого питания), — выплёвывает Гейб. — Чёртов курятник! Он, блядь, сошёл с ума, Мила, я знаю, у нас есть соглашение, но если он не выполнит свою часть, я насру ему на лоб. Он говорит, что будет иметь дело только с тобой, думаю, блядь, яйца у него на месте, и ему нужен кто-то, кто их открутит. О, мой Бог. Я люблю своего брата, но, когда дело доходит до политики картеля, он в лучшем случае непостоянен. — Я разберусь с Доном. А пока разведай его ближайшее окружение, найди их семьи. Жди моего приказа. — Я уже опередил тебя. — Хорошо, — я вешаю трубку и отдаю её обратно Ронану, проводя рукой по волосам. — Спасибо, — я отворачиваюсь от него и подхожу к окну, тупо уставившись в него. Мне нужен план. Если бы я была в Мексике, я бы ни за что не отдала территорию Дону, но он знает, что Гейб не сможет удержать нашу территорию и территорию Хесуса в одиночку. У нас нет нужных людей. Так что я могу либо вернуться и удержать её… — На ужин телятина, — произносит Ронан у меня за спиной, проводя пальцами по моей шее. — Хорошо. …или я прикажу Габриэлю прийти к соглашению и отдать ему землю. Чёрт, ненавижу вести переговоры. Я не веду переговоров. Это заставляет меня выглядеть слабой, но, по правде говоря, я сейчас не в лучшем положении. Я согласилась остаться здесь с Ронаном, но я не буду смотреть, как мой бизнес превращается в дерьмо из-за этих грёбаных придурков из Лос-Зета. — Как бы мне ни хотелось пригласить твоего очаровательного брата, думаю, будет лучше, если мы этого не сделаем. — Конечно, — молвлю я, мои мысли витают в облаках от тактики и военных действий. Его рука скользит вниз по моей спине, задирая юбку. Я хватаю его за запястье, останавливая. — Ронан, — резко говорю я, отталкивая его. Мне нужна минута, чтобы сообразить, что, чёрт возьми, делать с ситуацией, которая не связана с ним или его безумной свадьбой. — Просто дай мне… Он хватает меня сзади за шею, быстро разворачивая лицом к себе. — Не отказывай мне, — его глаза сверкают, — маленькая кошечка. Мой темперамент взлетает с нуля до ста в мгновение ока. — Или что? — я рычу на него. Его пальцы скользят к передней части моего горла, сжимаясь, когда его твёрдое тело прижимает меня к окну. — Я думала, мы все выяснили, — я сильно толкаю его в грудь, но он не двигается. — Я осталась не для того, чтобы быть твоей шлюхой, — рычу я под его сжимающимися пальцами. Смеясь, он отталкивает меня. — Тебя так легко разозлить. — Я не в настроении, Русский. — Чтобы тебя злили или трахнули? Я приподнимаю бровь, глядя на него. — Я всегда злюсь. — И ты всегда хочешь, чтобы тебя трахнули, — он ухмыляется. Я закатываю глаза, и его пальцы играют на моей талии. Я не могу этого отрицать. Без предупреждения он сжимает в кулаке мои волосы и прижимается своими губами к моим, целуя меня жёстко и грубо. Его неумолимое обладание пронизывает меня с каждым вздохом, пока я не прогибаюсь под его господством. И это именно то, чего он хочет, а всё потому, что я отказала ему. Он может выглядеть утончённым, но он такой же неандерталец, как и любой другой мужчина. Как только он чувствует, что я начинаю отдавать ему эту власть, он отталкивается от меня и выходит из комнаты. Мудак. *** Прошло два дня с тех пор, как я получала известия от Гейба. Я нахожусь в комнате Ронана, когда Игорь приносит мне телефон и, не говоря ни слова, суёт его мне в руку. Я приложила его к уху, полностью ожидая, что это Ронан. — Привет. — Камилла, — стонет Гейб, — что, чёрт возьми, ты наделала? — Что? Я ничего не сделала. — Грёбаные русские напали на людей Дона на нашей границе прошлой ночью. Мы в жопе, потому что теперь все думают, что мы работаем с ёбанными русскими! Ты позволила ему вмешаться в наш бизнес! — Конечно, я этого не делала. Насколько я помню, Габриэль, это ты втянул его в наш грёбаный бизнес. Он рычит. — Всё это выглядит как дерьмовое шоу, от которого становится в десять раз хуже. Почему этот русский ублюдок посылает нам помощь, Камилла? Что ты для него делаешь? — Ничего. Я даже не… — Клянусь грёбаным богом, если ты трахаешь его сморщенный русский член… — Не веди себя так чертовски праведно, Габриэль, — говорю я, закатывая глаза. — Ох, клянусь… — раздаётся шорох на линии. Я слышу, как один из людей Гейба разговаривает с ним, но не могу разобрать, о чём они говорят. — Блядь! — кричит он, возвращаясь на линию. — Скажи мне, что это ёбанная ложь! — Что именно? — осторожно спрашиваю я. — Это! — я слышу шуршание бумаги. — Эта чёртова тошнотворная куча дымящегося дерьма прямо здесь! — он сплёвывает, не один, не два, а три раза. — Я не вижу тебя, Гейб, ты грёбаный придурок! — Ты… — он тяжело дышит на том конце провода. — Ты… — ещё один глубокий вдох. — Предатеница! — О чём, чёрт возьми, ты говоришь? — но моё сердце уже бешено колотится в груди, потому что он прав, не так ли? — Ты выходишь замуж за нарнийского короля? Ты выходишь замуж за грёбаного Русского? Того, кто украл наш картель? Того, кто обосрал имя нашей семьи! — Это не то, на что похоже. — О, это не так? Я только что получил объявление, — он смеётся, и я снова слышу, как шуршит бумага. — Итак, это какой-то грёбаный гениальный план по его свержению? Вот, что это такое? — я оглядываюсь через плечо на дверь, ожидая увидеть Ронана, стоящего там, как жуткое привидение. — Потому что я скажу тебе, что я думаю: этот грёбаный ублюдок без члена вмешивается в наш бизнес, чтобы сделать тебя чертовски счастливой, потому что ты сосёшь его член! Ты прямо сейчас стоишь перед ним на коленях, а, Камилла? — череда испанских оскорблений передаётся по линии. — Габриэль, заткнись на хуй. Да, я трахаюсь с ним, чтобы подобраться достаточно близко и убить его. Поверь мне, другого выхода нет! — Он уже умер? Нет! — Я… — Почему он не умер? Почему я всё ещё здесь? — Все гораздо сложнее. — Здесь твоя ёбанная фотография с ним, и ты смотришь на него так, словно он твой грёбаный бог, Камилла. — Пошёл ты, Габриэль! — Нет! Пошла ты, Камилла. Ты остаёшься в ёбанной Нарнии. Не утруждай себя возвращением, в картеле Хуареса нет места предателям. Ты это знаешь, — и с этими словами он вешает трубку. Грёбаный придурок-брат. Я пытаюсь перезвонить ему, но связь просто обрывается. Даже голосовой почты нет. Я смотрю на телефон, и моя грудь болезненно сжимается, прежде чем шок и обида перерастают в бушующий гнев. Я выбегаю из комнаты и несусь по коридору. — Ронан! — кричу я, направляясь к его кабинету. О, я хочу, чтобы он знал, что я иду за ним. Я распахиваю дверь его кабинета, а он просто сидит за своим столом, сцепив пальцы перед собой и ухмыляясь так, словно готов к кровопролитию. — Ты послал людей в Хуарес?! — Ты была отвлечена, — его ухмылка становится шире. — Я со всем справлялась, — я поворачиваюсь и прохаживаюсь перед его столом. — И в довершение всего тебе пришлось сделать объявление о свадьбе? Ронан смеётся, прежде чем захлопать в ладоши, как будто он только что увидел грандиозное представление на сцене. — Ты ни с чем не справляешься, Камилла, и да, я сделал объявление. Это традиция. — Держись, блядь, подальше от моего картеля. Что касается вашей традиции… Это, блядь, не традиционная свадьба, даже при всём твоём буйном воображении. Улыбка исчезает с его лица, выражение становится нечитаемым. Волна беспокойства поднимается в моей груди. — Зачем ты лжёшь себе, Камилла? — Не надо, — я указываю на него, проводя руками по волосам. — Не делай этого. Это полный бардак, — бормочу я скорее себе, чем кому-либо ещё. Все, что я слышу, — это слова Гейба в моей голове: «Ты смотришь на него так, словно он твой бог». Это смешно, но мой брат знает меня. Неужели я настолько попала под чары дьявола, что потеряла всякое чувство преданности? Я бы никогда не предала Габриэля, но он назвал меня предательницей. — Ты говоришь, что у тебя есть контроль, — говорит Ронан, — когда у тебя его нет. Ты притворяешься, что не любишь меня, хотя на самом деле любишь, — медленная ухмылка расползается по его лицу. — Перестань лгать себе. Его слова вырывают меня из моих собственных мыслей, пока я не поворачиваюсь к нему лицом.