Смерть — лучшая гарантия того, что потенциальная проблема не возникнет. Но я не хочу, чтобы это произошло. Я хочу выполнить обещание, которое дал, спрятать Софию где-нибудь в безопасном месте и обеспечить ей достаточную безопасность, чтобы она никогда не подвергалась опасности. Если я буду осторожен в первую ночь и никогда больше не прикоснусь к ней, у нас не будет возможности завести детей. Дело Софии Романо все еще будет рассмотрено, и она будет жива. — Я не хочу твоей смерти, — просто говорю я ей. — Вот почему я делаю это, София. Это единственный способ решить эту проблему. — Значит, я для тебя проблема? Во многих отношениях. — Да, — говорю я ей прямо. — Ты была проблемой, с которой нужно было справляться с того дня, как тебе исполнилось двенадцать лет. И тобой управляли, без твоего ведома, все эти годы. Теперь ты просто осознаешь это. Что-то в холодности моего тона, кажется, выводит ее из состояния неповиновения. — Значит, все так просто. Выйти за тебя замуж или умереть. — Да. — Как он это сделает? Я пораженно моргаю, глядя на нее. — Я…я не знаю. — Он приедет сюда, чтобы забрать меня? Сбросит меня с пирса? Или кто-нибудь вломится ночью в мою спальню? — Я не знаю, София. Но это не обязательно должно быть так… — Я сделаю это. — Что? — Я моргаю, глядя на нее, застигнутый врасплох внезапной переменой. София смотрит на меня холодно, ее лицо такое же бесстрастное, каким было мое несколько мгновений назад. — Я выйду за тебя замуж. Но у меня есть условия. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы не рассмеяться. — У тебя есть условия? Разве я только что не объяснил тебе, что… — Да, я все поняла. Я выхожу за тебя замуж, или твой босс убьет меня. Что, как ты сказал мне прошлой ночью, вообще не является выбором. Но это не значит, что я не могу иметь никакого права голоса в том, как пройдет этот брак. Это должно быть интересно. — Это означает, что я не обязан соглашаться, — говорю я ей прямо. — Но продолжай. Каковы эти условия? — Я не хочу жить с тобой. Что ж, по крайней мере, это достаточно просто. — У меня есть все намерения предоставить тебе твое собственное жилье. Тебе придется оставаться здесь, пока мы не будем уверены, что угроза Братвы нейтрализована. Но после этого я разрешу тебе выбрать свою квартиру из тех, которыми владею я, и тебе будут предоставлены твои собственные данные о безопасности и доступ к определенным банковским счетам и кредитным картам. Я говорил тебе, что я намерен предоставить все для тебя, София. Она даже не моргает. — Мне все еще будет разрешено видеться с Анастасией. — Я не думаю… — Ты не можешь принудить меня к браку без любви и отнять у меня единственную подругу. — Твоя подруга русская, у нее отец из братвы. — Она — все, что у меня есть. Я сжимаю переносицу, чувствуя, как подступает мигрень. — Хорошо. Но только здесь или в твоей квартире, как только ты устроишься в одной из них, и под строгим наблюдением. Если вы двое куда-нибудь отправитесь, это должно быть разрешено мной, и дополнительная охрана отправится с вами. — Отлично. — София не выглядит довольной, но на данный момент мне все равно. Это никогда не предполагало переговоров. Как получилось, что я могу сказать своей будущей невесте, что альтернатива простой смерти, это смерть, и все же она все еще стоит здесь и спорит со мной? — Есть что-нибудь еще? — Я не могу скрыть сарказм в своем голосе. — Только одна вещь. — София делает глубокий вдох. — Я имею в виду то, что сказала прошлой ночью. Это будет брак только по расчету, мистер Романо. Ты не будешь пытаться залезть в мою постель, а я не пойду в твою. Ты ни в коем случае не посмеешь поднять на меня руку. Ты никогда не будешь… — Она делает глубокий вдох, заливаясь прекрасным розовым оттенком. — Лишать меня девственности. Я останусь нетронутой. Очевидно, врач был прав. И самого упоминания о ее девственности, слетающего с губ Софии, достаточно, чтобы моя эрекция вернулась с пугающей скоростью. Я даже не могу приспособиться так, чтобы она не заметила, и все, что я могу делать, это надеяться, что она не посмотрит вниз, где доказательства того, как сильно я хочу ее, очень, очень заметны. София плотно сжимает губы. Что ж, в эту игру могут играть двое. — Я уверен, ты в курсе, мисс Ферретти, что брак должен быть завершен, чтобы он был законным. — Я думаю, мы немного миновали кровь на простынях. На дворе двадцать первый век, — мило отвечает София. — Ты можешь говорить все, что тебе нужно, чтобы удовлетворить своего босса и угрозу Братвы, мистер Романо. Скажи, что ты трахал меня всю ночь напролет, мне все равно. Но это никогда не будет правдой. Боже. Я совершенно уверен, что, если я стану еще тверже, мой член прорвется сквозь ширинку моего костюма. Услышать мягкий, невинный голос Софии, упоминающий, что я трахал ее всю ночь, достаточно, чтобы мне захотелось забыть о своем обещании и склонить ее над столом здесь и сейчас. На ней все еще то смехотворно короткое, обтягивающее платье, и единственное, что меня останавливает, это хрупкие остатки моего чувства чести, и давнее желание насладиться лишением ее девственности в нашу первую брачную ночь, когда у меня будет все время мира. Все это время я буду желать насладиться своей невестой один единственный раз. Это единственное, что не дает мне сойти с ума с тех пор, как я увидел ее вчера и понял, что по какой-то необъяснимой причине я хочу трахнуть Софию Ферретти больше, чем дышать. — У меня нет привычки лгать, мисс Ферретти. — Я улыбаюсь ей. — Кроме того, тебе бы это понравилось. Мне говорят, что ночи со мной весьма приятны. У меня вошло в привычку быть щедрым любовником. София тоже улыбается, но это не совсем касается ее глаз. — Я уверена, что большинство женщин на Манхэттене могли бы подтвердить это, если бы я их спросила. — Может быть, тебе следует. — Я засовываю руки в карманы. — Только не говори мне, что моя невеста поневоле ревнует. — Ни капельки. — София держится твердо, ее темно-карие глаза встречаются с моими, и она делает паузу, делая глубокий вдох. — Ты говоришь, что у меня нет выбора. Что ж, у меня будет выбор в этом. Я выйду за тебя замуж, поскольку ты не оставляешь мне выбора поступить иначе. Но я не буду спать с тобой. Она бесстрашно встречает мой взгляд, и на мгновение я не могу не уважать ее храбрость. Она верит мне, я уверен в этом. Но она отказывается прогибаться, несмотря ни на что. Несмотря на то, как отчаянно я хочу ее и как все это раздражает, я чувствую вспышку восхищения моей будущей женой, даже когда она прищуривается, глядя на меня. — Я сделала свой выбор, мистер Романо. А ты? СОФИЯ Мое сердце скачет галопом в груди. Я знаю, что Лука говорит правду. Если я откажусь от этого брака, я все равно что покойник, но я не выйду из одного плена только для того, чтобы встретиться лицом к лицу с другим. Если мне придется выйти за него замуж, я сделаю это на своих собственных условиях. Я не буду его рабыней больше, чем была бы рабыней Братвы. Я скорее умру, чем позволю им продать меня или использовать в спортивных целях, и Лука пообещал мне, что не затащит меня силой в свою постель. Тем не менее, я не знаю, что я буду делать, если он откажется, если он будет настаивать на том, что мы должны консумировать брак, чтобы сделать его законным. Если это всего один раз, стоит ли это моей жизни? Проблема в том, что я не уверена, что это будет только один раз. Я почувствовала его прошлой ночью, когда он прижал меня к двери, я знаю реакцию мужчины, который желает женщину. Лука Романо хотел меня, и неистово. Я чувствовала это не только в сильном давлении на мое бедро, но и в каждом дюйме его тела. Я чувствовала это в том, как он целовал меня. Никто никогда раньше не целовал меня так. И когда я укусила его, это было не только потому, что я хотела, чтобы он отстал от меня. Это было, по крайней мере частично потому, что я не была уверена, что хочу, чтобы он остановился. Меня принуждают к браку по договоренности с самым великолепным мужчиной, которого я когда-либо видела. Все в Луке — это чистая мужская сексуальность, облаченная в сшитый на заказ костюм, и он стоит передо мной с высокомерием бога. Можно было бы справиться с тем, если бы он плохо целовался. Был эгоистичным в постели. Ужасным любовником. Тогда я могла бы стиснуть зубы и позволить ему покончить с этим за раз и двигаться дальше в своей новой жизни. Но проблема в том, что я не думаю, что он что-то из этого. Этот поцелуй заставил меня пофантазировать о вещах, о которых я никогда раньше даже не думала. Жар его губ на моих внезапно сделал меня до боли влажной, настолько, что я проклинала тот факт, что Ана убедила меня выйти на улицу без нижнего белья, и я боялась, что он может каким-то образом заметить. Ощущение его тяжелого, мускулистого тела напротив моего… Одна только мысль об этом заставляет меня снова заливаться жаром, возбуждаясь так, как я никогда не возбуждалась. Я должна ненавидеть его прикосновения, ненавидеть то, с какой силой он прижимал меня к двери, ненавидеть все, что касалось его тела, прижатого к моему. Но если я буду честна сама с собой, я не испытывала ненависти к нему… я не могу этого допустить. Я выйду за него замуж, если понадобится, но я не позволю себе хотеть его. Отдаться ему любым способом, кроме самого элементарного, законного требования подписания документов. И чтобы гарантировать это, я должна быть уверена, что он никогда, никогда больше не прикоснется ко мне. — Ну? — Я вызывающе смотрю на него, убеждаясь, что он не может видеть, как я напугана. Как меня трясет при мысли о том, что он откажется подчиниться, настоит на том, чтобы затащить меня в постель, и снова поставит меня перед выбором: переспать с ним или умереть. Я вижу разочарование на его лице и гнев. Он хочет меня, понимаю я, и от этой мысли по моему позвоночнику невольно пробегает дрожь желания. Именно поэтому я должна держать его подальше от моей постели и от того, чтобы он не принуждал меня ложиться в его. Лука, возможно, единственный, кто может защитить мою жизнь, но я единственная, кто может защитить свое сердце. И это начинается с защиты моего тела от него. — Прекрасно, — говорит он, его голос срывается. — Вы победили, мисс Феретти. Если ты хочешь оставаться такой же чистой, как Дева Мария, будь моим гостем. У меня не будет недостатка в женщинах, предлагающих согреть мою постель вместо тебя. По какой-то причине это причиняет боль. Так не должно быть, но мысль о том, что он смотрит на другую женщину так, как смотрит на меня прямо сейчас, целует и прикасается к другой женщине с той же страстью, которую демонстрировал прошлой ночью, заставляет мою грудь болеть. Ты ведешь себя как идиотка, твердо говорю я себе. Кроме того, эта болезненная вспышка ревности, просто еще одна причина отказать ему. Если даже сама мысль о том, что он будет с кем-то другим, причиняет боль сейчас, насколько будет больнее, если я отдам ему свою девственность, и сделаю его первым и единственным мужчиной, а он потом просто переступит через это? Он уже ясно дал понять, что не намерен хранить мне верность или даже возвращаться в мою постель после первой ночи. Уступив хотя бы раз, в конце концов, все станет намного сложнее. Я не могу позволить себе хотеть его. И я абсолютно, никогда не могу позволить себе влюбиться в него. Последнее должно быть достаточно просто, думаю я, глядя на мужчину с каменным лицом перед собой. — Значит, ты соглашаешься на брак? — Лука бесстрастно смотрит на меня сверху вниз. — Да. До тех пор, пока… — До тех пор, пока я тебя не трахну. Я справлюсь. — Он холодно улыбается мне. — Если это все, мисс Феретти, нужно подписать документы. Соглашение о браке и добрачные соглашения. И ювелир будет здесь через… — он смотрит на часы. — Через пятнадцать минут, чтобы предоставить тебе выбор обручальных колец. Я смотрю на него, на мгновение ошарашенная. — Обручальные кольца? — Я взвизгиваю, вырвавшись из своего угрюмого неповиновения. Он говорит, это так мягко, так заинтересованно, как будто это что-то интимное, как знак обещания между двумя людьми, которые любят друг друга. Но в этой комнате нет ничего похожего на любовь. — О, тебе нравится, как это звучит? — Улыбка Луки отказывается встречаться с его глазами. — Женщин, как правило, очаровывают мои деньги, но я думал, что ты будешь исключением из этого правила, поскольку ты была так решительно против этой идеи. Я стискиваю зубы, меня захлестывает новая волна гнева.