Джеки протянула мне папку, и, не раздумывая ни секунды, я взял ее, раскрыл и просмотрел документы. Моя челюсть сжалась, когда я прочел слова. — Скажи им, чтобы они сделали это снова, — рявкнул я, закрывая папку. — Произошла ошибка. Лицо Джеки побледнело. Однако это было отработанное движение, как будто она заставляла себя проявлять эмоции, но не хотела нарушать красоту своей внешности. — Здесь нет никакой ошибки, Гейвен. Кровь на лезвии принадлежит моему отцу... и моей сестре. — Она не мертва, — прорычал я, прежде чем указать на бумаги, которые я бросил на пол. — Она оставила записку. И здесь не было никакого тела. На мгновение удивление промелькнуло на лице Джеки. Затем это медленно переросло в внимательное рассмотрение, когда она наклонилась и подняла короткое письмо, которое моя гребаная жена оставила мне на следующее утро после того, как я надел ей кольцо на палец и взяла ее как свою. В тот момент я понял, что другой такой, как она, не будет. Точно так же, как для нее не будет другого мужчины. Однако она выбрала наихудший момент, чтобы струсить и сбежать. Было слишком поздно. Мы женаты, и я имел в виду то, что сказал, что нет такого места, куда она может убежать, где я не найду ее. Она принадлежит мне. Она моя собственность. Никакое расстояние не может изменить этот факт. — Гейвен... — голос Джеки был осторожным, когда она подняла записку и перевела взгляд с нее обратно на меня. — Я не говорю, что она может быть мертва. Я нахмурился. — Тогда предлагаю тебе сказать, что именно ты хочешь сказать, — выпалил я. — Я не терпеливый человек. Особенно когда мне нужно разыскать жену. Джеки вздохнула и отложила записку в сторону. Она подошла и провела пальцем по верхней части папки, которую я держал в руках. — На ноже была ее и его кровь, — сказала она. — Она оставила тебе записку, Гейвен, ты прекрасный человек. Красивый. Умелый. Могущественный, — когда она подчеркнула это последнее слово, я прищурился, глядя на нее. — Моя сестенка никогда не хотела выходить за тебя замуж, — я знал это. И мне было все равно. — Она хотела нормальной жизни... действительно трудно понять, что произошло? — Почему бы тебе не объяснить мне по буквам? — предложил я холодным голосом. Рука Джеки оторвалась от папки и переместилась на мою грудь. Я заставил себя не отшвырнуть ее прочь. — Должно быть, она была совершенно потрясена событиями прошлой ночи, — предположила Джеки. — Полагаю, она вошла сюда и нашла нашего отца. Возможно, она думала, что он мог бы что-то сделать ну … она могла жалеть об этом… — Говори. Яснее. Я выдавил из себя слова. Джеки склонила голову набок. — Найденный нож твой, Гейвен, — сказала она. — Кто еще имеет доступ к твоим вещам? Я нахмурился. Никто. — Если ты намекаешь, что у Ангела был доступ к моему оружию, то ты ошибаешься. Джеки вздохнула, ее грудь поднялась и опустилась от преувеличенного движения. — Ангел оказалась в ловушке, — сказала она. — Попавшие в ловушку женщины совершают ужасные поступки, когда чувствуют себя придавленными. Даже если она любила нашего отца, возможно, ей больше нравилась идея быть свободной. До меня внезапно дошло, о чем она говорит. Я оглянулся на ковер в кабинете, когда двое мужчин начали подрезать края комнаты и закатывать пространство, где Рафаэлло истек кровью и умер, удаляя пятно его жизни, как будто его там никогда и не было. — Ты думаешь, это сделала твоя сестра? — ошеломленно спросил я. Она не может быть серьезной. Это просто невозможно. — Думаешь, это она убила Раффа? Уголки губ Джеки опустились. — Я не хочу так думать. Что бы ты ни думал обо мне, Гейвен, мне не нравится думать о своей сестре как об убийце, но... люди совершают безумные поступки, когда чувствуют, что их загнали в угол. Она говорила тебе, что хочет поступить в колледж? — Она не может поступить, если скрывается за убийство, — огрызнулся я, отступая от нее. — Ангел никогда бы не причинила вреда твоему отцу. Она на это не способна. Я ее знаю. Джеки вздернула подбородок и встретилась со мной взглядом, что удавалось немногим мужчинам, особенно когда я был так близок к ярости. — Ты познакомился с моей сестрой и женился на ней меньше чем за месяц, Гейвен, — прямо заявила она. — Ты совсем ее не знаешь. Она инструмент, который ты мог использовать, чтобы присоединиться к нашей семье. — Она не убийца, — повторил я. Нет, не убийца, но она лгунья. Она солгала мне. Возможно, она этого не хотела, но это жалкое подобие извинения, написанное в записке, которую она оставила, было просто еще одной ее ложью. Она сбежала не просто так, но я очень сомневаюсь, что это как-то связано со страхом или трусостью. — Моя сестра женщина, попавшая в ловушку, — продолжала Джеки. Звук ее голоса быстро становился одной из самых неприятных вещей, с которыми я когда-либо сталкивался. И как человек, который провел несколько месяцев в пекинской тюрьме, в своей жизни я столкнулся с целым рядом неприятных вещей. — Попавшие в ловушку женщины сделают то, что должны, если это означает их свободу. Свобода? Нет, у Эванджелин Прайс больше не будет свободы. Эванджелин Прайс моя гребаная жена. Она принадлежит мне. Телом и душой. Но чтобы напомнить ей об этом, мне нужно разыскать ее. Осторожно, чтобы не смутить Джеки, я поднял папку, которую она мне протянула, а затем, встретившись с ней взглядом, разорвал ее посередине. — Я докопаюсь до истины, — сказал я ей. — Когда я найду Ангела, и не заблуждайся Джейки, я найду свою жену, я узнаю, убила ли она Рафаэлло и почему. Ухмылка появилась в уголках губ Джеки. Наконец, настоящие эмоции от этой женщины, которая назвала себя Прайсом. — Я думаю, вы поймете, мистер Бельмонте, что моя сестра, хотя и кажется милой, может быть такой же коварной, как и любая другая женщина. Я не верю, что ее будет легко выследить. У меня уже есть люди, которые этим занимаются. — Мои люди, — напомнил я ей. — Я новый глава этой империи. Ухмылка Джеки превратилась в широкую ухмылку. — Нет, — сказала она. — Мои. Мой отец собирался официально ввести тебя в семью сегодня. Но увы, — она сделала паузу и махнула рукой в сторону кабинета, — теперь, когда он мертв, он больше не может передать собственность Прайса. Поскольку Ангел пропала, я последний наследник Прайса. Империя Прайсов принадлежит мне. Моя челюсть отвисла. В моей жизни было очень мало случаев, когда меня застигали врасплох. И сейчас он был одним из них. Она права. Мы с Рафаэлло собирались подписать бумаги сегодня, перед тем, как мы с Ангелом уедем в наш медовый месяц. Мало кто знал об этом, но она была одной из них. Подозрение пронзило меня насквозь. В своей жизни я встречал много коварных женщин, но, должно быть, я был идиотом, если до сих пор не замечал ту, что стояла передо мной. — А теперь, — продолжила Джеки, — я собираюсь попросить своих людей вывести вас с территории, мистер Бельмонте, — Бельмонте, не Прайс. — Если я узнаю какую-либо информацию о моей сестре, я сообщу вам, — ее глаза встретились с моими, когда появились двое мужчин и направились ко мне. — Надеюсь, вы сделаете то же самое. Ангел, как я понял, когда два охранника, которых, очевидно, позвала Джеки, остановились по обе стороны от меня, не единственная лгунья в этой семье. Я обнаружил, что откидываюсь на пятки, наклоняю голову набок и рассматриваю нового врага передо мной. Высокая. Элегантная. Манипулятивная. Жаклин Прайс осторожный человек. Женственная, но опасная. Как прекрасная змея. Я почувствовал, как маска, которая спала с Ангела за последние несколько недель, вернулась на место. Это то, что я хорошо знаю. Маска убийцы, преступницы, и знает ли она об этом или нет, но Жаклин Прайс теперь в моем списке. Клиент ли она или цель, еще предстояло определить. — Конечно, — ответил я ровным тоном. Это был отработанный звук. Тот, который мягко успокаивал клиентов и достигал противоположных моим целям результатов. — Пожалуйста, дай мне знать, если что-нибудь услышишь. Я хочу, чтобы ее нашли так же сильно, как и ты. — О, я сильно сомневаюсь в этом, мистер Бельмонте, — сказала Джеки. — У меня здесь кое-что поставлено на карту. Мой отец зверски убит, и теперь вся его жизнь, его империя ложатся на меня. Я хочу знать, где моя сестра, больше, чем кто угодно. Я хочу, чтобы она заплатила за то, что сделала. У меня нет никаких сомнений в том, что Жаклин знает больше, чем показывала, и первое, что я должен сделать, если собирался выяснить, что между ними произошло, - это найти свою жену. На этом мы пришли к согласию, но также и на этом закончилось наше согласование ситуации. Джеки оправдывала свою репутацию коварной и безжалостной, которая ничем не отличалась, но мне нужно узнать правду о том, что произошло, и я ни на секунду не поверил ее истории. Когда я узнаю, почему убит Рафф и кем, тогда я с ней разберусь. На данный момент у меня только один фокус. Моя жена. Ангел заплатит. Она заплатит за то, что солгала мне, за предательство и, самое главное, за то, что думала, что может убежать от меня, вместо того чтобы доверять мне. — Желаю вам всего наилучшего, мистер Бельмонте. Слова Джеки эхом отдавались в ушах, когда они следовали за мной по коридору, пока я направлялся к выходу. Наилучший, — рассеянно подумал я. Вот кем я являюсь, и все же я был так всецело и бесповоротно обманут не кем иным, как маленькой, хрупкой на вид женщиной с красивым лицом. О да, Эванджелин придется за многое заплатить. Эпилог 5 лет спустя … Мечты подобны ветру. Вы можете почувствовать, как они касаются вашей кожи, ощущают ваше присутствие, но вы никогда не можете их поймать. Никогда не можете удержать их. Пытаться сделать это все равно что пытаться захватить человеческую душу, не то чтобы я верю, что она все еще существует, а если и существует, то у моей сестры определенно была испорченная душа. Она мерзкая и испорченная до глубины души. Только теперь, когда я испытала всю глубину ее предательства и ответила на свое собственное предательство взаимностью, я поняла, что на самом деле делает с кем-то жизнь преступника. Он высосет надежду, сожжет ее дотла, а затем позволит пеплу дождем посыпаться обратно на каждую гребаную вещь. Когда я сидела в кафе "Розмари" на главной улице Квинса, штат Нью-Йорк Сити, ожидая появления моего клиента, я рассеянно протянула руку и коснулась кольца, висевшего на тонкой цепочке под моей шелковой рубашкой. Каждое утро, где бы я ни была, в Бостоне, Париже, Ванкувере, я просыпалась и прикасалась к нему. Убеждалась, что он все еще там. Убеждала себя, что то, что я делаю, - человек, которым я стала - не зря. Все это было ради него. Единственный мужчина, которому я когда-либо чувствовала, что принадлежу. Единственный мужчина, к которому я когда-либо была так близка, чтобы полюбить. И единственный мужчина, к которому я больше никогда не смогу прикоснуться. Иногда казалось, что красивое металлическое кольцо прожжет мне кожу; в другие дни казалось, что это единственное, что удерживает меня на земле. Сегодня это была смесь того и другого, потому что сегодня годовщина нашей свадьбы. Звякнул колокольчик на двери кафе, и я подняла взгляд, когда высокий стройный мужчина, одетый в безупречный костюм, обошел короткую очередь посетителей, ожидавших, когда их обслужат у стойки, и направился ко мне. Высокая, долговязо-худая фигура моего клиента очерчивала его тело и затеняла черты лица, когда он спешил через кафе. Только когда он сел передо мной, я подняла глаза и увидела красные пятна на его слишком бледной коже. Слишком худой, слишком бледный - бедняга редко покидал свою лабораторию, а в последние несколько месяцев и подавно. Он был довольно потным, но я не могла его за это винить. Будучи одним из самых молодых научных протеже в Америке, если бы кто-нибудь из конкурентов Рональда Вайзера хотя бы пронюхал о том, чем он занимается, он оказался бы не по ту сторону прицела убийцы.