— Итак, могу я считать, что у меня есть твой ответ? Если бы кто-нибудь сказал мне этим утром, что мне предложат в невесты одну из принцесс Прайса, я бы не только рассмеялся при этой мысли, но, возможно, даже убил ублюдка за попытку поиграть со мной. Теперь мне не до смеха. Чертов Рафаэлло Прайс. Я был совершенно доволен своей холостяцкой жизнью, но один взгляд на эту женщину, на мягкость ее ангельских черт, и я все понял. Есть только один ответ. Я возьму ее с собой. Я трахну ее. Я стану следующим наследником Прайса и сделаю своего собственного. — Да, — сказал я, складывая изображение лица Эванджелин пополам и засовывая его во внутренний карман. — Я хочу Эванджелин. Глава 2 Он ошибается. Безумно ошибается. Это единственное объяснение. Этого не может быть. Ни в коем случае. Не тогда, когда я так близка к своей свободе. Заявки поданы, и даже несмотря на то, что моя семья может позволить себе отправить меня в любой колледж в мире, я поклялась себе, что не буду брать запятнанные кровью деньги. Я подала заявку на получение стипендии и знала, что мне гарантирована, по крайней мере, некоторая финансовая помощь в этой области. Замешательство охватило меня, когда я вышла из библиотеки в коридор дома Прайсов. В то время как мир перешел от обширных недвижимостей и усадебных домов, остальная часть общества предпочла поселиться в более подходящих квартирах и загородных домах, а семьи Прайс нет. Мы не можем. Не со всеми врагами, которых мой отец нажил на своем пути до смерти моей матери и с тех пор. Благодаря моей сестре, которой нравилось потчевать меня всем тем, что она подслушала и раскопала, потому что она знала, насколько мне от этого неуютно, теперь я знала о гораздо большем, чем мне хотелось бы. Однако все это вылетело у меня из головы в ту секунду, когда Гертруда, наша давняя горничная, поздравила меня с предстоящим бракосочетанием. Бракосочетание, о котором я не слышала до этого самого момента. Я стояла, застыв, в библиотеке, пока она болтала о том, что тоже вышла замуж молодой, и ее муж на целых десять лет старше ее, но мужчина постарше всегда чувствует себя немного непослушным, не так ли? Я могу честно сказать, что сейчас, когда я думала о Гертруде, были вещи, о которых я никогда в жизни не хотела задумываться. — Это не реально, — сказала я себе. — Она просто впадает в маразм. Она, вероятно, приняла меня за свою внучку. Боже, это было ужасно, но я молилась любому богу, который был готов выслушать, и даже одному-двум дьяволам, чтобы старуха просто потеряла рассудок. — Куда ты направляешься? Я остановилась, услышав позади себя голос моей сестры. Повернулась и посмотрела ей в лицо. В ее глазах было зерно знания – в том, как она улыбнулась мне, что было одновременно забавно и самодовольно. Я не уверена, но, судя по изгибу ее губ и огоньку веселья в глазах, который был такой редкостью, у меня возникло ужасное предчувствие. Именно выражение ее лица насторожило меня. Оно всегда было одинаковым перед тем, как мучить меня. — Ты знала, да? Я выпалила этот вопрос, надеясь, что моя сестра посмеется над этим ужасным недоразумением. Но разве это то, чем она занимается? Конечно нет. Не моя сестра-психопатка. Вместо этого ее улыбка стала шире, и у меня внутри все сжалось. — Кто, наконец, сказал тебе? — спросила она. — Сказал мне? — повторила я, качая головой. Моя грудь ощущала пустоту и странную боль, как будто что-то пронзило меня насквозь. Я рассеянно провела по нему рукой, пытаясь придумать, что бы такое сказать, чтобы выпутаться из этого. — Тебе не кажется, что следовало сказать мне это сначала? — огрызнулась я. — Меня, блядь, должны были спросить! Если этому ублюдку придется выбирать одну из нас... — Одну из нас? — Джеки рассмеялась, и этот звук прозвучал у меня в ухе как резкий пронзительный гудок. Так громко, что это заставило меня отшатнуться. — Нет, малыш, не из нас, а тебя. Поздравляю, ты выходишь замуж раньше меня. Должна сказать, немного завидую. В ее голосе не было ревности. Вместо этого ее голос звучал почти приятно-удивленным. Из уважения к нашим папе и маме, несмотря на ее кончину, я воздерживалась от чрезмерной злости на Джеки в течение последних семи лет, но прямо сейчас действительно трудно не захотеть ударить ее по лицу. У нее была индивидуальность и вездесущий тон, который давал понять, что она смеется над всем и все, кто ее окружал. Как будто мир был комедией, над которой она не могла не посмеяться, независимо от обстоятельств. И, к сожалению, большая часть этого была сосредоточена вокруг меня, в том числе и сегодня. Этого не может быть. Но даже когда эта мысль эхом отдавалась в моей голове, я знала правду. Тот факт, что Джеки, казалось, была так удивлена, узнав обо мне что-то, чего не знала я, до боли ясно дал понять, что это не ужасная шутка или бред пожилой женщины, медленно впадающей в безумие, на что я надеялась. — Как ты узнала об этом раньше меня? — потребовала я. — Если я та, кто выходит замуж, тогда почему я даже не вовлечена в это дело? Джеки покачала головой, глядя на меня. — О, милая. Ласковое обращение прозвучало едко и саркастично в ее устах. Я стиснула зубы, когда она приблизилась. Джеки и я связаны кровными узами, но на этом наши отношения заканчивались. Там, где я предпочитала оставаться на заднем плане, читая книги и занимаясь учебой, тайно планируя и надеясь, что однажды смогу оставить семью позади и начать нормальную жизнь, она была... ну, честолюбивой, если можно так выразиться. Сколько я себя помню, и с тех пор, как я поняла, чем наша семья занимается ради денег, Джеки готовилась к тому, чтобы возглавить империю Прайсов, когда наш отец наконец уйдет в отставку. Она убеждена, что, поскольку я так решительно настроена против всего этого, она будет единственным выбором, и она откровенно сказала об этом. Я искренне люблю своего отца, действительно люблю, и я знаю, что он любит меня. Из-за этого я по глупости ввела себя в заблуждение, думая, что однажды он поддержит меня в попытках построить будущее вне мафии и моей роли женщины, рожденной в империи Прайсов, и позволит мне поступить в колледж. Иначе в чем был смысл последних семи лет? Целенаправленно ли это? Он сердится на меня? Потому что я сказала ему, что хочу съехать? Напоминание о документах о приеме, лежащих на моем прикроватном столике, задело за живое. Это что, наказание? Могу ли я отговорить его от этого? Могу ли заставить его образумиться? Ему даже не придется платить за мое обучение. Не то чтобы мы не могли себе этого позволить, но я надрывала свою задницу, чтобы получить стипендию, покрывающую все расходы. Они с Джеки, возможно, чувствуют себя совершенно спокойно, живя в тени опасности, но я хочу уйти. Был только один случай, когда я была благодарна злым мужчинам, которые окружали мою семью, и это было семь лет назад, когда я попросила одного из них убить человека, который отнял у меня мою мать, - мужчину с похорон. Это был единственный раз, когда я позволила себе попросить что-то о темном криминальном мире, в котором я родилась. — Почему? — я покачала головой, пытаясь осмыслить все это. — Зачем ему это делать? Почему бы ему хотя бы не спросить меня? — повторила я. — Ангелочек, — каблуки Джеки застучали по роскошному полу из красного дерева, когда она подошла ближе. Облегающее платье с глубоким вырезом, которое было на ней, обтягивало ее бедра при каждом шаге. То, как она произнесла мое имя, заставило мои внутренности сжаться, а раздражение нарастать. Черт, она такая сука. Мне хотелось выбить из нее все дерьмо каждый раз, когда она говорила его таким снисходительным тоном. — Папе не нужно ни на что спрашивать твоего разрешения, — ее слова были насмешливыми. — Ты уже должна была это понять. Такие люди, как он, могут делать все, что захотят. Она права. Как бы сильно я ни хотела спрятаться от этого, убежать от этого последние несколько лет, правда заключалась в том, что мой отец ничем не отличается от любого другого человека в этом темном, забытом богом мире. Он контролировал ситуацию. Он правил. Он принимал окончательные решения. Это было так, как если бы меня подняли и отбросили назад на сто или более лет в прошлое, когда женщины были немногим больше, чем товаром. В любом случае, это все еще не объясняло, почему она, казалось, так спокойно относилась к этому. Остановившись как вкопанная, я развернулась к ней лицом. — Почему ты не сходишь с ума? — потребовала я. Джеки резко остановилась и склонила голову набок, рассматривая меня. Ее темно-карие глаза были подведены черным, что максимально контрастировало с ее оливковым цветом лица. Она поджала свои красные губы, пока я ждала ответа. Однако, когда она ответила, это было совсем не то, чего я ожидала. Безразлично пожав плечами, Джеки улыбнулась мне в ответ. — Сейчас это на самом деле не влияет на меня, не так ли? — сказала она. — Поэтому, почему это должно меня волновать? Рычание вырвалось у меня из горла. Конечно, почему это должно ее волновать. Снова возникло желание влепить ей пощечину, но я воздержалась от этого. — Нет, — сказала я снова качаю головой. — Это какая-то ошибка. Моя надежда была отважной крошкой, расцветавшей в моей груди, даже когда в глубине души я знала, что это хрупкая вещь, которую легко сломать. — Что ж, надеюсь, ради тебя, дорогая сестренка, что мужчина, которого выбрал отец, не какой-нибудь толстый, пузатый старый ублюдок, — сказала Джеки, заставляя легкую закуску, которую я съела ранее, свернуться у меня в желудке. Я почувствовала головокружение и неловкость. Отвернулась от нее, ненавидя образ, который возник у меня в голове. Наслаждаясь тем, что она делала со мной, она продолжила. — Или, может быть, он лысый и злой. О, дорогая, а что, если он тебя побьет? Это будет просто ужасно, — тонкие руки Джеки обхватили меня сзади, и она прижалась к моей спине. Дорогой аромат ее духов душил меня. Я ничего не ответила. — Тебе нужен мой совет? — спросила она. Я оглянулась на нее. Джеки хочет дать мне совет? — Зачем? — спросила я. Джеки прижалась губами к моему уху. — Завоевать мужчину - легкое дело, сестренка, — прошептала она. — Даже если он уродлив и стар. Все, что тебе нужно сделать, это раздвинуть ноги и держать рот на замке. Не рассказывай ему о своих мечтах, не рассказывай ему о том маленьком колледже, в который ты хочешь поступить, и о том, что все, чего ты хочешь, - это быть нормальным. Притворяйся, что тебе интересно все, что он говорит или делает. Относись к нему как к королю и не жалуйся, даже если он причинит тебе боль. Мои руки сжались в кулаки. Нет. Ни за что на свете, черт возьми, я просто не лягу на спину и не смирюсь с этим. — Мне нужно придумать, как из этого выбраться, — сказала я, в основном самой себе. Смешок прокатился у меня по спине, когда Джеки снова рассмеялась. Ее руки отпустили меня, и она отстранилась, прежде чем обойти меня спереди. — Не сможешь, — сказала она. — Это уже решено. Просто прими мой совет. Тебе будет намного легче, если ты это сделаешь. Секс предназначен для него, а не для тебя. Просто оставайся верной ему достаточно долго, чтобы родить сына, и тогда ты сможешь поиграть с мужчиной, который знает, как по-настоящему доставить удовольствие женщине. Ее слова всплыли у меня в голове, и образ какого-то странного мужчины с седеющими волосами и животом, который дрожал, как желе, наполз на меня. Я пыталась выровнять дыхание, даже когда эта мысль повергла меня в ментальный штопор, но это было бесполезно, так как страх быстро превратился в приступ физической тревоги. Без единого слова, я отпрянула от нее и бросилась по коридору, направляясь прямиком в кабинет отца. Смех Джеки преследовал меня, пока я бежала, словно ужасающий вопль баньши. Я поспешила к двойным деревянным дверям, обозначавшим его кабинет, так быстро, как только могли нести меня ноги. Когда он показался в поле моего зрения, я и не подумала остановиться или постучать, я потянулась к ручке, повернулась и, спотыкаясь, вошла в комнату. — Папа! Нам нужно поговорить, я... Я резко остановилась, когда поняла, что он не один. Мой взгляд упал на мужчину, смотревшего через плечо с того места, где он сидел перед отцовским столом и оставался неподвижно, не в силах отвернуться. Даже с того места, где я стояла, я могла сказать, что этот мужчина высокий. Его плечи были шире, чем стул, на котором он сидел. Когда он повернулся ко мне лицом, я почувствовала, как у меня пересохло во рту. Глаза, пронзительные и голубые, как океан, с легкой щетиной, покрывающей нижнюю половину его лица, которая соответствовала тому же грязно-светлому оттенку его волос, - он казался выдающимся в том смысле, в каком я, безусловно, не была. Хотя он не так стар, как мой отец, он старше меня. Лет тридцати пяти, если бы я рискнула предположить. Наверное, вдвое старше меня. По краям его глазной впадины виднелись тонкие морщинки, но в остальном он казался большим и мускулистым. Как будто он был викингом, который каким-то образом втиснулся в костюм современного человека. В его взгляде был сильный отблеск жара. Это пронзило меня насквозь, когда я застыла в дверном проеме, моя рука все еще сжимала дверную ручку, а рот был открыт. Когда он медленно моргнул, отрывая меня от этого непроницаемого взгляда только для того, чтобы вернуться мгновение спустя, я поняла, что в его внимании есть какая-то сталь. Осторожное развлечение, которое было лишь поверхностно глубоким. Этот человек смотрел на меня так, как будто он видел или совершал ужасные вещи, грабил деревни и сжигал дома, и я... я та, кого он искал все это время. Это... тревожно. — Эванджелин, — мой отец встал со своего стула и улыбнулся мне, подняв руку и жестом подзывая меня подойти ближе. — Заходи. — Прости, — сказала я, слегка поправляя свою шелковую блузку и подтягивая ее к поясу джинсов, когда я прошла дальше в комнату и закрыла дверь. — Я и не знала, что у тебя гость. Мой отец усмехнулся. — Гейвен больше, чем гость, Ангел, — сказал он. Я нахмурилась. Значит его зовут Гейвен. Какое безобидное имя для человека, который, без сомнения, совершает ужасные вещи в своей жизни. Я видела это по его глазам. Ни один нормальный мужчина не смотрит на женщину так, как он, если только он не хищник, ищущий что-нибудь съедобное. Я нервно сглотнула. — Кто это, отец? Я подпрыгнула, когда позади меня раздался голос Джеки. Я и не подозревала, что она последовала за мной сюда. Когда я не двинулась к столу, Джеки вошла в открытую дверь и обошла меня. Она прошла дальше в комнату, ее глаза остановились на мужчине, когда он тоже поднялся со своего места, элегантный покрой его пиджака был расстегнут. — О, ты такой красивый, — ее голос стал страстным, когда она приблизилась, и я с искоркой чего-то темного в своем сознании наблюдала, как она коснулась его руки и захлопала ресницами, глядя на него. — Ты один из новых охранников? Возможно, нам стоит провести некоторое время вместе позже. — Хватит, Жаклин, — рявкнул папа, выражение его лица потемнело по мере того, как в нем зарождалось раздражение. — Гейвен не охранник. Им овладело гнетущее чувство. Если он предостерегал Джеки держаться подальше от мужчины, это могло означать только одно. Папа снова повернулся ко мне, и холодное выражение, которым он одарил мою сестру, растаяло. — Пожалуйста, Эванджелин, садись. Я хотел бы познакомить тебя с моим другом, Гейвеном Бельмонте. — Твоим другом? — повторила я.