Я прищуриваюсь, глядя на нее. Это то, на что я рассчитываю. Мое единственное преступление заключается в том, что я брала кровавые деньги, которые родители давали мне ежемесячно, и откладывала все это на банковский счет, к которому у них нет доступа. Вскоре он пойдет на мое обучение в колледже. Однако я пока не готова разыграть эту карту. Я знаю их план в отношении меня. Мои родители хотят, чтобы я вышла замуж за босса мафии и позволила другому преступнику перенять семейный бизнес, начав цикл заново. Это никогда не закончится. Я ни за что не стану продолжать наследие и обрекать своих будущих детей на такое ужасное существование. Кто-то должен разорвать порочный круг, и я намерена быть той, кто наконец положит конец тирании.  Мое сердце трепещет в груди, когда я смотрю на темное, пугающее здание. Его холодный камень и резкие линии лишь предвещают то, что ждет меня внутри. Колонны, обрамляющие вход по всей многометровой длине фасада, только усиливают внушительный эффект. Я тяжело сглатываю, понимая, что собираюсь поступить в школу, полную отродий кровожадных преступников, которые, вероятно, точно такие же, как мои родители. — Пожалуйста, не оставляй меня здесь, мама, — говорю я, умоляя ее взглядом. Выражение ее лица становится жестче, когда она смотрит на меня без каких-либо эмоций. — Академия Синдиката — идеальное место для тебя, чтобы научиться дисциплине, Ева. Она заправляет выбившуюся прядь волос за ухо. — Тебе нужно понять, какого поведения мы ожидаем от тебя как от единственного наследника клана Кармайклов. Я ненавижу, когда мать называет меня единственным наследником, потому что все это напоминает мне о моей потере — нашей потере — и все же по тому, как она это говорит, можно подумать, что ее ребенок не был мертв и похоронен. Карл, мой старший брат, умер два года назад. В отличие от меня, он окунулся в преступную жизнь, как утка в воду. К сожалению, это его погубило. В восемнадцать лет он организовал ограбление с наркотиками, пытаясь произвести впечатление на наше жалкое подобие отца, и неуправляемые байкеры в Атланте убили его. Несмотря на наши различия, я любила его больше, чем кого-либо другого. Его смерть не только пробила дыру внутри меня, но и оставила единственной наследницей клана Кармайклов, что означает, что родители заставят меня выйти замуж по договоренности с каким-нибудь злым криминальным авторитетом, который сможет продолжить семейный бизнес, поскольку женщины не могут править в одиночку. Преступный мир по-прежнему не принимает женщин в качестве лидеров в двадцать первом веке. Они планируют продать свою дочь кому-то, кто принесет пользу их бизнесу, но я не намерена подчиняться. Моя мама щелкает языком. — Пошли. Директор Бирн ждет нас. Ее высокие каблуки стучат по каменным ступеням, когда она поднимается ко входу в готическое здание. — Поторопись, Ева, — говорит она, оглядываясь через плечо. Я делаю глубокий, успокаивающий глоток воздуха, прежде чем ступить на первую ступеньку. Высокий арочный вход выглядит зловеще, когда я прохожу через него. В глубине души я надеялась, что холодный, суровый внешний вид был только фасадом, однако и внутри каменные стены окаймляют простые, голые коридоры. Стук маминых каблуков отдается эхом, следуя указателям в сторону кабинета директора. — Не отставай, Ева, — зовет она. Я ускоряю шаг вслед за мамой, плотнее запахивая кардиган. В моей новой старшей школе холодно. Кто, блядь, переходит в новую школу за семь месяцев до окончания выпускного класса? Это безумие. Хотя не настолько, как то, что мои родители посчитали, что я спала с уборщиком. Мой отец даже обвинил меня в попытке забеременеть, чтобы разрушить семью. Меня оскорбляет, что они думают, что я была бы настолько глупа, чтобы забеременеть, даже если бы спала с ним. У меня нет намерения разрушать свою жизнь еще до того, как она началась. Тем не менее, это не помешало матери потащить меня прямиком к врачу, чтобы мне вживили противозачаточный имплантат в руку. В мои планы не входит рождение ребенка. Они включают поступление в колледж и получение степени ветеринара. Мать и отец всеми способами контролировали мою жизнь с тех пор, как я себя помню, заставляя посещать школу для девочек с младшего возраста, поэтому я не понимаю, почему они отправили меня в школу с совместным обучением сейчас. Они хотели убедиться, что я не общаюсь с мальчиками, но теперь думают, что я опустилась так низко, что попала в объятия школьного дворника. К тому же этот мужчина был вдвое старше меня. Теперь его уволили за то, чего он не совершал, и родители увезли меня самолетом за тысячи миль от дома. Я не знаю, что более оскорбительно: их вера в то, что я бы поставила мужчину выше своей учебы, или то что они думают, что мои стандарты настолько низки. Мама останавливается перед дверью с именем директора Оакли Бирн, вырезанным на латунной табличке. Она уверенно стучит. — Войдите, — отвечает низкий голос. Голос, от которого у меня по спине бегут мурашки. В этой школе есть что-то настораживающее. Я почувствовала тревогу в тот момент, когда переступила порог, но не могу понять, почему. Возможно, колонны в готическом стиле и темный камень напоминают мне что-то из фильма ужасов. Это заставляет меня чувствовать, что я вступаю в опасное место. Мать поворачивает дверную ручку и распахивает дверь, заходя внутрь. Мое сердце стучит в ушах, когда я вглядываюсь в мрачные глубины офиса передо мной. Чувство надвигающейся катастрофы охватывает меня, когда я чувствую, что меня вот-вот бросят на съедение волкам. — Пойдем, Ева, — зовет мама. Я переставляю ноги одну за другой и вхожу в темный офис. Моим глазам требуется мгновение чтобы привыкнуть. А затем, кажется, что мое сердце совсем перестает биться. Пара поразительных аквамариновых глаз пристально смотрит на меня. Мужчина, которому они принадлежат, встает, привлекая мое внимание к бугрящимся мышцам, выступающим под его простой белой рубашкой. Он должен быть примерно шести футов пяти дюймов ростом, поскольку возвышается над столом. — Миссис Кармайкл, я полагаю? — он спрашивает мою маму, но его глаза ни на секунду не отрываются от меня. — Да, мне очень жаль, что мы опоздали, директор Бирн. Мать бросает на меня раздраженный взгляд, как будто это я виновата в задержке нашего рейса. — К сожалению, с ней у Вас будет полно проблем. Невероятно. Меня наказывают за то, чего я не совершала. Я всю жизнь заботилась о том, чтобы ни разу не переступить черту, и вот благодарность, которую я получаю. Они вырвали меня с корнем и перевернули мою жизнь с ног на голову из-за одной глупой выходки. Поскольку это единственное правдоподобное объяснение, которое я смогла придумать, Кейси Хоган, мой заклятый враг в предыдущей школе, подставила меня с помощью фотошопа. Директор, который вообще не должен быть директором, поскольку выглядит как мужчина-модель, продолжает пялиться на меня с таким напряжением, что у меня трепещет в животе. Он как будто ждет, что я съежусь и отведу от него взгляд. — Ни один ученик не является для меня слишком сложным. Его голос глубокий и мягкий, словно масло. Этот человек не похож на обычного директора, но Академия Синдиката — не типичная средняя школа, судя по тому, что я прочитала в брошюре, которую дала мне мама. Она смеется, и это самый фальшивый смех, который я когда-либо слышала. — Нет, я верю, что это правда. Ваша репутация опережает вас. — Безусловно, — отвечает он, все еще глядя на меня, как будто оценивая. Я всматриваюсь в его резкие, красивые черты. Мои глаза перемещаются с темных вьющихся волос на твердую, мощную челюсть, обрамленную короткой, ухоженной бородой. Похоже, что мастер-скульптор кропотливо вырезал каждую его черточку. Он настолько совершенен. — Ева, — ругает меня мама. — Ответь директору. Я встречаюсь с ней взглядом, понимая, что не знаю, что он сказал. — Прости, что? Она качает головой. — Видите, что мы терпим? Директор Бирн спросил, нравится ли тебе внешний вид территории? Я тяжело сглатываю, пожимая плечами. — Выглядит неплохо. Впервые с тех пор, как я переступила порог кабинета, я отвожу от него глаза. Жар, разливающийся по моему телу, невозможно игнорировать. Он прочищает горло и переводит свой пристальный, задумчивый взгляд на мою мать. — Как успехи Евы в учебе? Разумеется, это вопрос, который он мог бы задать мне. Мама открывает рот, чтобы ответить, но я вмешиваюсь быстрее. — Я лучшая в своем классе по всем предметам. Я высоко поднимаю подбородок и встречаю его устрашающий взгляд. — Она такая, но она здесь не поэтому. Нам нужно, чтобы она научилась дисциплине и держалась подальше от неприятностей, пока не закончит школу. Моя мать прочищает горло. — Мы не можем позволить ей разрушить нашу репутацию. Я сдаюсь. Родители мне совсем не верят, несмотря на то, что я никогда не давала им повода для этого. Хотя, если бы они знали мой окончательный план разорвать с ними отношения, они бы никогда больше мне не доверяли. Стоит какой-то суке из школы подставить меня, как они тут же верят подделанным уликам. — Конечно, нет. Студенты со схожим положением послужат Еве хорошим примером для подражания. Его глаза мерцают злым блеском, от которого у меня по спине пробегают мурашки, когда он возвращает свое внимание ко мне. — Во время отдыха парни и девушки строго разделены, так как мужское общежитие находится в отдельном здании. Он смотрит на меня. — Мы также строго следим за нашим персоналом. Меня охватывает жар, я смотрю на мать и понимаю, что она рассказала ему, о том, что якобы произошло. — Это все дерьмо собачье, что я целовалась с уборщиком, — выпаливаю я, заставляя маму ахнуть от нецензурного выражения.