Я протягиваю руку и хватаю ее за горло, мягко сжимая. — Такая жадная девочка, — мурлыкаю я, вылизывая дорожку сбоку от ее шеи. — Я буду внутри тебя всю гребаную ночь. Ева вздрагивает, когда я поднимаю ее со своих колен и несу на руках, укладывая на спину на диван. — Раздвинь для меня бедра и держи руки над головой, — инструктирую я. Она делает, как я говорю, и я опускаюсь между ее бедер, раздвигая их шире своим коленом. — Сегодняшний вечер только начался, — говорю я, прежде чем погрузиться в нее одним быстрым толчком. К тому времени, когда я закончу с ней, будет чудом, если она сможет ходить прямо. Глава 24 Ева Проснувшись на следующее утро, я резко выпрямляюсь, когда вижу свет, проникающий сквозь шторы. — Дерьмо. Оак садится, протирая глаза. — Что такое? — Я осталась на ночь у тебя, и… — Я бросаю взгляд на часы на тумбочке, выпрыгивая из кровати. — Уже половина девятого. — Хватаю свою одежду, разбросанную по полу спальни, быстро натягивая её на себя. — Наталья, Камилла и Адрианна будут задаваться вопросом, где, черт возьми, меня носит. Оак наблюдает за мной, выглядя невероятно спокойным, пока я одеваюсь. — Ты очаровательна, когда паникуешь. — Он пренебрежительно машет рукой. — Скажи им, что ты больна. Напиши им сейчас. Оак садится на край кровати, проводя рукой по своим растрепанным волосам. — Я приготовлю нам блинчики, а потом ты сможешь оседлать мой член, как хорошая девочка. — Он пожимает плечами. — В конце концов, сегодня утром у меня свободное окно. Мой желудок трепещет при одном упоминании о том, чтобы снова заняться с ним сексом. Так больше продолжаться не может. В конце концов, кто-нибудь нас разоблачит. — Ну, а у меня урок. Он ухмыляется. — Я подтвержу, что записал тебя на индивидуальное занятие этим утром. — Оак вздыхает. — Думаю, будет безопаснее, если мы подождем с новыми встречами до зимних каникул. — Выражение его лица страдальческое. — Не то чтобы я этого хотел, но мы слишком рискуем. — Он наклоняет голову. — Особенно трахаясь в классе. Но ты нужна мне еще раз. Он встает и подходит ко мне, вырывая юбку у меня из рук и бросая ее на пол. — А потом, в течение двух недель, мы сможем трахаться днем и ночью. Я стону, когда его руки перемещаются к моим покрытым синяками бедрам, и он нежно прижимает меня к своему мощному телу. — Блинчики и потом секс, или секс, а потом блинчики? — Спрашивает он. Я чувствую твердое, требовательное давление его члена на мое бедро, и не могу думать о еде. — Как насчет секса, а потом секса? Оак ухмыляется и кивает. — Мне нравится ход твоих мыслей, малышка. Его губы накрывают мои, а язык жадно захватывает мой рот, разжигая этот пылающий ад внутри меня, когда он опускает меня на кровать и накрывает своим телом. Я стону, когда он раздвигает мои бедра, и проталкивается внутрь, растягивая мою и без того измученную плоть вокруг своей толстой длины. — О Боже, ты слишком большой, — хнычу я. Он целует меня глубоко, и его язык стремительно входит и выходит из моего рта, разжигая жадную боль между бедер. Это умопомрачительно, как в одну минуту он может казаться слишком большим, а в следующую мне до боли хочется почувствовать, как он растягивает меня сильнее и трахает жестче. На этот раз Оак не сдерживается, грубо вонзается в меня и без жалости берет всё, чего он хочет. Я выгибаю спину, притягивая его глубже. — Черт, — я задыхаюсь, пытаясь мыслить здраво. Не имеет значения, сколько раз он овладел мной. Я не могу насытиться этим мужчиной. Наши тела сплетаются в неистовом столкновении кожи, когда Оак доводит меня до самого края, без поддразниваний. — Черт, — кричу, когда оргазм захватывает меня, и я взрываюсь всем телом на его члене, а моя киска брызгает вокруг него, смачивая простыни. — Я никогда не устану доводить тебя до оргазма, — рычит он, вгоняя свой член в меня еще три раза. Он рычит напротив моей кожи при третьем толчке, заливая мои внутренности своим семенем. Я дрожу под ним. Интенсивность моих эмоций в этот момент поражает меня. Оак стал всем моим миром, и это пугает меня. Мы не подходим друг другу, но в тоже время как будто были созданы друг для друга. — Ты в порядке? — Спрашивает Оак, убирая волосы с моего лица. Я киваю в ответ. — Да. Он сводит брови вместе, но не задает вопросов. Оак слезает с меня, опускается на кровать, хватает меня за руку и притягивает к своей груди. Я остаюсь в его объятиях, наслаждаясь этим дольше, чем следовало. Когда смотрю на часы, то чуть не выпрыгиваю из собственной кожи. — Дерьмо. Уже половина десятого. Мне нужно попасть на следующее занятие через полчаса. Оак притягивает меня к себе, лениво целуя. — Тогда иди. Полагаю, мне тоже нужно подготовиться. Я встаю и одеваюсь в рекордно короткие сроки, выходя из спальни еще до того, как он надевает свои боксерские трусы. Оак гонится за мной в чем мать родила. — Куда ты так быстро? Я таращусь на него. — В свое общежитие, чтобы подготовиться к занятиям. — Не поцеловав меня на прощание? — Он надувает губы. Я сужаю глаза. — Наверное, будет неплохо, если мы останемся на подходящем расстоянии друг от друга, особенно когда ты такой голый. Он смеется и сокращает расстояние между нами. — Поцелуй меня, Ева. Я тяжело сглатываю и двигаюсь к нему, приподнимаясь на цыпочки и прижимаясь губами к его губам в целомудренном, быстром поцелуе. Когда я пытаюсь отодвинуться, он хватает меня за волосы и притягивает мой рот обратно к своему. Оак целует меня как одержимый, его язык грязно проникает в мой рот, как будто он трахает меня им. Я стону, сжимая бедра вместе. — Неужели это не повторится почти две недели? Он ухмыляется и наклоняет голову набок. — Боюсь, что нет. — Отпускает мои волосы и кивает на дверь. Я тянусь к двери и приоткрываю ее, когда Оак хватает меня за запястье и тянет назад. — Дай мне свой номер, — требует он. Я поднимаю бровь.