— Это как раз та причина, по которой мне следовало держаться от тебя подальше до зимних каникул. — Мои руки крепче сжимаются вокруг нее. — Но если бы я остался в стороне, кто знает, что бы Дмитрий сделал прошлой ночью? Не хочу даже думать об этом. Ева вздрагивает в моих объятиях. — Я тоже. — Мой знакомый считает, что у него будет ответ через двадцать четыре часа. — Я выпускаю Еву из своих объятий. — Думаю, пока нам следует держаться подальше друг от друга. Плечи Евы опускаются, но она кивает в знак согласия. — Еще пять дней, верно? Я киваю и встаю, сокращая расстояние между нами. — Сначала я собираюсь испечь тебе блинчики. — Я целую ее в лоб. — А потом мы примем душ. Ева дрожит в моих объятиях, ее глаза расширяются. — Я полагаю, мы будем там не только мыться? Я нежно целую ее мягкие губы, наслаждаясь их прикосновениям. — Конечно, нет. — Отрываюсь от нее и беру ингредиенты, которые мне нужны для блинов. — Но сначала нам нужна еда. Нам необходимо подкрепиться после прошлой ночи. Щеки Евы розовеют, очевидно, вспоминая, какими сумасшедшими мы были прошлой ночью. Я брал ее на каждой поверхности в этом коттедже после того, как трижды трахнул в классе. Я трахнул Еву на её парте, второй раз на своем столе и третий — на парте Дмитрия, чтобы послать нахуй ублюдка, который пытался дотронуться до моей женщины. Я тихо стону, когда это слово всплывает снова. Ева не моя, но от одной мысли об этом все мое тело содрогается в знак несогласия. Блинчики легко готовить. Ева наблюдает за мной с таким измученным видом, как будто могла бы проспать остаток дня. Прошлой ночью нам и близко не удалось выспаться. Как только блинчики готовы, я выкладываю их на две тарелки вместе с хорошей порцией черники и кленовым сиропом, передавая одну тарелку Еве. — Я так голодна, — говорит она, нетерпеливо набрасываясь на еду. Я улыбаюсь. — Тебе понадобятся силы, поскольку я собираюсь максимально использовать наши последние несколько часов вместе. Это заставляет ее улыбнуться, пока она продолжает есть. У Евы жужжит телефон, и она открывает сообщение. — Черт. Наталья спрашивает, где я. — Скажи ей, что ты пошла прогуляться в лес, — предлагаю я. Она тяжело сглатывает. — Но я не могу задерживаться. Она будет удивляться, почему я гуляю одна по холоду. — Она печатает свой ответ и отправляет Наталье. — Я доела блинчики. Пойдем в душ? Я поднимаю бровь. — Даже не знаю, обижаться мне или радоваться. — Я встаю и подхожу к Еве, возвышаясь над ней. — Я рад, что ты жаждешь ощутить меня внутри себя, но почти уверен, это потому, что ты не можешь дождаться возвращения, пока твои друзья не заинтересовались где ты. — Оба варианта, — говорит она, стоя передо мной и прижимаясь своими упругими сиськами к моей голой груди. Все, что разделяет наши тела, — это моя полурасстегнутая рубашка на ней с прошлой ночи. — Ведите, сэр, — говорит она. Я стону и хватаю ее за руку, таща через спальню в смежную ванную. — Раздевайся, — приказываю я. Она медленно расстегивает рубашку, одаривая меня таким непристойным взглядом, что я чувствую, как мой член натягивает боксерские трусы. Я не отрываю от нее глаз, когда иду в душ и открываю кран. А затем сбрасываю боксеры на пол. Никогда не устану видеть безграничный восторг в глазах Евы каждый раз, когда она видит меня голым. — Иди сюда, — говорю, когда она бросает рубашку на пол. Она подходит ближе и покорно встает передо мной, глядя своими сияющими карими глазами. — Что прикажете, сэр? Я стону и хватаю ее за волосы, с силой толкая на колени. — Соси меня, малышка. Ее глаза расширяются, она протягивает руку, которую я тут же отбрасываю. — Только рот. — Да, сэр, — говорит она, открывает рот и с жадностью заглатывает мой член по всей длине прямо в горло. — Блядь, — я задыхаюсь, потрясенный тем, насколько хороша она стала с тех пор, как в первый раз сказала мне, что я чуть не убил ее, трахнув в горло. — Вот так, детка, прими его до конца. Она слегка давится, но контролирует свое дыхание, мягко покачивая головой, так что мой член входит и выходит из ее горла. Горячее предсемя вытекает ей в горло, когда она трудится надо мной, как охуенный профи. Я теряю контроль и крепко вцепляюсь в её волосы. Ева смотрит на меня с озорным блеском в глазах, как будто подначивая меня взять контроль в свои руки. И я так и делаю. Двигаю бедрами вперед-назад, погружаясь в ее тугое горло, и стону, когда из моего члена вытекает все больше преякулята. Трудно сопротивляться желанию излить свою сперму. Я вытаскиваю член изо рта Евы и рывком поднимаю ее на ноги, хватая за подбородок. — Открой рот, — приказываю я. Она подчиняется, и я плюю в него, отчего она стонет. А затем я лижу ее язык. — Ты такая грязная девчонка. Моя идеальная маленькая членососка, — бормочу я, скользя по её языку своим в непристойных ласках. — Теперь я хочу почувствовать, как эта прелестная маленькая киска обхватывает мой член. — Я подталкиваю ее под струю душа, и она упирается руками в стену, выгибая спину. Прежде чем присоединится к ней, я открываю шкафчик в ванной и беру оттуда маленькую анальную пробку вместе с бутылочкой смазки. Становлюсь под воду, беру в руки ее упругие ягодицы и раздвигаю их. Вид ее, такой блестящей и влажной для меня, сводит с ума, как и красивое кольцо мышц, в которое я собираюсь однажды вогнать свой член. Мне нужно растянуть его и натренировать, чтобы она могла принять что-то большее. Я помещаю свой член между ягодицами и тру о чувствительную заднюю дырочку, заставляя ее дрожать. Брызгаю смазкой ей на попку, и она напрягается. — Что ты… Я шлепаю ее. — Никаких вопросов. Ева хнычет, когда я осторожно ввожу палец в ее попку, чувствуя, как поддаются мышцы. Проведя несколько раз пальцем внутрь и наружу, я наношу смазку на пробку, располагая кончик у её входа. — Расслабься, это всего лишь маленькая игрушка, — бормочу, поглаживая руками ее спину, пока она остается согнутой для меня. Ева делает, как я ей говорю, расслабляясь, пока я мягко надавливаю на пробку, вводя ее в тугую, девственную попку. Она стонет, слегка покачиваясь, когда пробка проходит половину пути внутри неё. — Странное ощущение, — хнычет она. — Дай ей шанс, — бормочу я, протягивая другую руку, чтобы поиграть с ее набухшим клитором. Она стонет, когда я довожу ее до исступления, прежде чем усилить давление. Внезапно пробка исчезает в ее попке, и Ева задыхается, немного выпрямляясь. — Ох, — говорит она, привыкая к ощущениям. — Как ощущения, малышка? — спрашиваю я. Она выгибает спину. — Это приятно, — говорит она, оглядываясь на меня через плечо. — Хотя я думаю, было бы лучше, если бы твой член был в моей киске. Я рычу и резко хватаю ее за бедра, располагая кончик члена рядом с блестящим влажным входом. — Как пожелаешь.