Джинни бросает взгляд на одну из своих подруг. — Ты можешь в это поверить? Она качает головой. — Сучка не заслуживает места в Академии Синдиката, если хочешь знать моё мнение. Я свирепо смотрю на них обоих. — Тебя никто не спрашивал. Они обмениваются взглядами. — Ей нужно преподать гребаный урок, — говорит другая девушка, хрустя костяшками пальцев. Я держу кулаки перед собой, как меня учили. Не в моем характере быть агрессивной, но я буду защищаться. Она налетает на меня и наносит удары в левый бок, которые я легко блокирую. Девушка теряет терпение, и слишком быстро наносит удар справа. Я сильно бью ее кулаком в живот, из-за чего она стонет и сгибается пополам. — К черту это, — говорит Джинни, бросаясь на меня. Она валит меня на пол, нанося удар за ударом. Я изо всех сил пытаюсь оттолкнуть ее, но ее сила подавляет меня: она наносит около трех сильных ударов, прежде чем я успеваю сбросить ее с себя. Из моей разбитой губы сочится кровь. — Что с тобой не так? — спрашиваю я, отказываясь верить, что этим девушкам доставляет удовольствие причинять боль другим. В этом нет никакого смысла, но мой брат был таким же, полный решимости доказать, что достоин порочной империи, которую построили мои родители. — Ничего, — отвечает Джинни. — Чего ты ожидала от академии, полной наследников мафии? Я не ожидала такого дерьма в свой первый вечер здесь. Факт в том, что я буду выделяться, как бельмо на глазу, потому что у меня нет в планах перенимать бизнес моих родителей. Самая высокая из девушек выходит вперед. — Если ты думаешь, что это плохо, ты будешь удивлена. В ее тоне звучит жестокость, когда она лезет в карман и достает оттуда какой-то предмет. Она так быстра, что я успеваю заметить лишь вспышку металла, когда она делает выпад вперед и вонзает нож мне в правую ногу. Я кричу в агонии, когда она выдергивает его, отчего кровь брызгает в воздух. Мой желудок сжимается при виде крови, хлыщущей из глубокой раны, и я делаю шаг назад, что только усиливает кровотечение. Боль ужасна, когда я нагружаю ногу, поэтому я балансирую на одной ноге, зная, что они могут напасть снова, и я не смогу от них отбиться. — Что за черт? — говорю, свирепо глядя на них, когда чужеродная ярость проникает в мою кровь. — Трое против одного итак достаточно несправедливо, так еще и с ножом? Та же девушка, которая ранила меня, ухмыляется и подходит ближе, вертя нож в руке. — Поскольку ты отбивалась, к тебе особое отношение. Я отпрыгиваю назад на единственной здоровой ноге, зная, что лишь оттягиваю очередную болезненную атаку. Мой взгляд устремляется к дверному проему, за которым уже собралась публика, но никто не приходит мне на помощь. Высокая девушка снова наступает на меня, и я уворачиваюсь от нее, но только чуть-чуть, падая при этом и приземляясь плашмя на задницу. От толчка ногу пронзает мучительная боль и я рычу, раздраженная тем, что не могу дать отпор этим ненормальным. Они убьют меня? Я бы всего ожидала от студентов этого сумасшедшего дома. Это место должно быть незаконным, но копы, как и все власти в этом мире, коррумпированы, как и преступники. Деньги — корень всего зла, и если у вас их достаточно, не имеет значения, какие отвратительные преступления вы совершаете. При наличии денег всё это исчезнет. Девушка ухмыляется мне сверху вниз, направляя нож на другую ногу. Она удерживает мой взгляд, наслаждаясь страхом, который исходит от меня. Она делает движение, чтобы вонзить нож мне в другую ногу, но я обезоруживаю ее, вырывая нож из её руки, когда она меньше всего этого ожидает. Я направляю на нее нож, размахивая им. — Отойди нахуй от меня. Девушка ухмыляется. — Или что? Ты собираешься пырнуть нас ножом? Я впиваюсь в нее взглядом, темная ненависть кипит у меня под кожей. — Да, держись от меня подальше, черт возьми. Та же девушка достает что-то из кармана и щелкает запястьем, открывая складной нож. Пока я пытаюсь придумать план, сердце стучит в ушах. Возможно, я сделаю только хуже, если буду стоять, пока из раны хлыщет кровь, но я пытаюсь подняться на ноги. Я снова падаю на задницу, к удовольствию нападавших. — Какая жалкая слабачка, — говорит Джинни, глядя на других девочек. — Что нам с ней делать? Голова плывет от потери крови, вызывая головокружение. Я не уверена, что эти девушки хотя бы дважды подумают перед тем, как убить меня. Я крепче сжимаю нож в своей руке, оставаясь сосредоточенной. — С дороги, — гремит директор. — Все вы, возвращайтесь в свои комнаты. Девушка роняет нож на пол рядом со мной, ее лицо бледнеет, когда она отскакивает, как будто кто-то дал ей пощечину. Она боится, что ее поймает директор. Я бы не удивилась, если бы это было частью учебной программы, поскольку они воспитывают жестокость и темноту. Пронзительные аквамариновые глаза директора находят мои, и в них полыхает гнев. Я не могу понять, направлен ли он на них или на меня. — Вы трое будете отчитываться перед профессором Ниткиным. — Он свирепо смотрит на них. — Он будет отвечать за ваше наказание. Три девушки бледнеют, Джинни смотрит на меня со жгучей ненавистью. Они поворачиваются и уходят, так что я остаюсь наедине с директором Бирном. Как только они уходят, он обращает свое внимание на меня. — Что я тебе говорил, Ева? — спрашивает он. Я прерывисто выдыхаю и морщусь: ребра болят от полученных ударов. — Не открывать дверь. Я остаюсь на полу, чувствуя себя крошечной, когда он возвышается надо мной. Его глаза горят яростью, он движется ко мне, сокращая расстояние. — И что ты сделала? — Открыла дверь. Стыд охватывает меня, когда я отвожу глаза. — Мне очень жаль, сэр. Тихий рык срывается с губ директора Бирна, когда он присаживается на корточки рядом со мной. Этот звук пугает меня, но также оказывает странное воздействие, которое я не могу до конца понять. Его землистый, мускусный аромат проникает в мои чувства, когда он подходит так же близко, как ранее этим вечером. Он бросает пиджак на мою кровать, снимает галстук, и расстегивает рубашку, отчего по моему телу разливается тепло. — Что Вы делаете? — спрашиваю я. Его глаза сужаются, фокусируясь на ране на моей ноге. — Мне нужно быстро наложить жгут на колотую рану. Ты теряешь слишком много крови, и я боюсь, что задета артерия. Он снимает рубашку, и невозможно не восхищаться его мускулистым телом и темными татуировками, которые покрывают его руки и левую часть груди, даже когда я истекаю кровью, или, возможно, это потому, что я истекаю кровью, так как от этого у меня немного кружится голова. Он отрывает рукав и достает ручку из кармана пиджака, быстро используя ткань и ручку, чтобы наложить жгут на рану. Очевидно, что мужчина делал это раньше, поскольку жгут мгновенно останавливает кровоток. Закончив, он натягивает рубашку обратно, несмотря на отсутствие рукава, и застегивает ее, а затем надевает пиджак. Он встречается со мной взглядом, присаживаясь передо мной на корточки. — Обними меня за шею. Мои глаза расширяются. — С-сэр? Он закрывает глаза и делает долгий, прерывистый вдох, пугая меня. — Я сказал, обними меня за шею. В его голосе слышатся убийственные нотки. Я тяжело сглатываю, не решаясь прикоснуться к этому грубому мужчине. Он настолько красив, что это пугает, особенно так близко. Его горящие глаза находят мои, а челюсть сжимается. Напряженность в этих аквамариновых глубинах вызывает у меня странное ощущение в животе.