– Конечно, – согласился Матиас. – Крайне нехорошо и невежливо, – вздохнул доктор. – А вы что в них странное подмечали? – с живейшим интересом спросил Уолр. – Может быть, какие-то слухи, догадки, теории? Матиас рассмеялся: – Все-таки вас интересуют не только люди, дорогой Уолр… К сожалению, теория нашего дорогого доктора о трехполости Ракс выглядит едва ли не самой обоснованной и разумной из всех теорий, которые я знаю. – Я знаю еще одну занятную теорию, – сказал Соколовский. – Она, правда, грустная. Но человек, рассказавший мне ее, клялся, что слышал ее от человека, которому ее рассказал кто-то из Ауран, общавшийся с Ракс, посещавшей их мир. Если отбросить детали, как он к этому пришел… – Детали как раз важны! – заметил Уолр. – Ну не сейчас же, – поглядывая на экран, сказал доктор. – Если вкратце, то, по этой теории, Ракс всего трое. – Всего? – восхитился Уолр. – Всего. Они бессмертны, могут менять тела, владеют огромной силой. Но они – три последних представителя древней могучей расы, которая развилась настолько, что ушла из нашей Вселенной. Возможно, создала себе новую. А эти трое оставшихся – то ли ущербны и не могут эволюционировать дальше, то ли приняли обет не покидать наш мир. Это их гнетет, как вы верно заметили. Именно поэтому они не могут находиться более чем в трех местах, да и этого не любят – ведь приходится оставлять родной мир пустым. – О, как занятно! – Уолр причмокнул. – Спасибо, доктор! Я буду обдумывать эту теорию. Я уже вижу слабые места, но это очень, очень занятно! – Коллеги, давайте оставим Ракс в покое, – сказал Матиас. – Катер вот-вот коснется атмосферы. Глава седьмая Станция у Ракс была восхитительная. Тедди прекрасно знал, что Человечество не самая развитая цивилизация Соглашения, даже скажем честно – наименее развитая. Имелись некоторые базовые технологии, которые в Соглашении распространялись свободно и были просто подарены Земле, – электрические двигатели Феол с их немыслимым КПД, биологические очищающие агенты Ауран, иммунокорректоры Ракс, в два раза поднявшие продолжительность человеческой жизни, системы атмосферного баланса Халл (удивительно, но именно проводящие изрядную часть жизни в почве существа разработали самую действенную систему контроля погоды). Но это были именно базовые знания, позволяющие любой биологической цивилизации восстановить экологию своей планеты и улучшить собственные организмы. Своего рода приз для всех, кто смог не убить себя и развиться до глобальной космической цивилизации. Все остальное можно было купить. Или нельзя – если по каким-то причинам товарищи по Соглашению не хотели делиться технологиями. А единственной валютой служили технологии – таблица Менделеева одинакова для всех, и никому не нужны земное золото, платина или даже рений. Земля считалась планетой весьма передовой в технологии искусственного интеллекта. Компьютеры с кварковым ядром были серьезной статьей человеческого экспорта. Только Ракс не проявлял интереса к земным компьютерам, заявляя об опасности слишком уж разумных машин. Но сейчас, находясь в конференц-зале перед огромными голографическими изображениями, Тедди твердо решил, что Ракс лукавят. Невозможно создать висящее в воздухе изображение, объемное, яркое, абсолютно реалистичное, не используя мощнейших вычислительных систем. Тедди даже не занимала мысль, как это вообще возможно: изображение возникало в воздухе, выглядело как открытое в пространстве окно, как висящий в воздухе экран – при этом вокруг этого плоского экрана можно было обойти кругом, – и ты все время смотрел в него, словно изображение поворачивалось за тобой. Самое главное, что это было невозможным без мощнейших компьютеров. Наверное, Ракс отвергали земную технику из-за ее примитивности… Переполненный одновременно восхищением и раздражением Тедди обошел основной экран, потом сел рядом с Лючией. По главному каналу шло изображение кабины, еще с двух транслировали вид на планету – их уже заволакивала огненная дымка, а четвертый демонстрировал катер со стороны. – Вспомогательный зонд, – коротко объяснила Первая-вовне, когда Мэйли спросила об источнике сигнала. – Посадка займет семь минут, она неизбежно будет обнаружена, но вряд ли катер идентифицируют как крупный объект. Средства наблюдения Невара засекут падение метеорита диаметром около метра. Это нормально – их орбита замусорена, есть и целый ряд метеоритных потоков. Только на последних километрах они могли бы отметить резкое снижение скорости, но к этому моменту катер сможет перейти в режим невидимости. Общая картина будет соответствовать разрушению метеорита в плотных слоях атмосферы. Никаких поводов для тревоги. – Надеюсь, вы правы, – сказал Бэзил. – Я очень надеюсь, что командиру не придется применять оружие. Первая-вовне посмотрела на него с сочувствием. Кивнула: – Вы добрый человек, Бэзил. Да, я тоже надеюсь, что боестолкновения не произойдет. * * * Офицер третьей ступени Анге протянула руку и, не отрывая взгляда от экрана, коснулась плеча сестры. – Посмотри, Латта. Старшая (пусть и всего лишь на две минуты) сестра склонилась над ее экраном. Нахмурилась. – Пусти-ка меня… Анге встала, отошла от кресла. В расчете Небесной Стражи на посту номер 109–74 она служила всего два месяца. Вообще-то Анге была инженером, хорошим инженером, работающим на постройке космических кораблей, защищающих Землю от кошаков. Но закон требует, чтобы каждый взрослый гражданин раз в пять лет проходил военную переподготовку, и это правильный закон. Кошаки коварны и безжалостны. Каждый человек должен быть готовым к защите своей родины. Анге даже просилась в экипаж одного из крейсеров, построенных в том числе и ее руками. Инженеры в экипаже всегда нужны, не бывает техники, которая не ломается. Но ее направили в Небесную Стражу, где служила Латта. Сестер и братьев старались не разлучать, даже если жизнь развела их пути. Как они ссорились с Латтой перед окончанием школы! Даже подрались однажды, с визгом и тасканием друг друга за косы. Латте не терпелось в армию, она считала это своим долгом. Анге всегда любила технику, она полагала, что принесет куда больше пользы на космических верфях, где мужчины и женщины создавали все новые и новые корабли. Потом они помирились, конечно. Даже поревели, обнявшись. – Ты иногда так ведешь себя, словно у тебя нет сестры, – с обидой сказала Латта. – Я даже думаю, ты была бы рада, родись в одиночку. – Ага, слопала бы тебя в мамином животе и жила припеваючи! – кровожадно оскалилась Анге. – А так никуда от тебя не деться… В итоге Латта пошла в Небесную Стражу, Анге окончила технические курсы и отправилась на орбиту – вначале рядовым монтажником, потом бригадиром. Они часто созванивались, иногда писали друг другу старомодные письма на шелке – в школе обе девочки получали высшие баллы за каллиграфию. Но теперь судьба вновь их свела – Анге была под началом сестры, получающей от этого искреннее удовольствие. Пост был одним из второстепенных в общей системе планетарной обороны. Центральный район, включающий столицу, несколько индустриальных кластеров и сам Центр Космической Обороны, прикрывали большие «двухномерные» базы, радарные поля, ракетные и лазерные базы. «Пятиномерные» посты были артефактом древности, служили для контроля нижних слоев атмосферы и по большей части фиксировали нарушения полетных зон гражданским авиатранспортом и падение мелких метеоритов. Один радар, одна стартовая позиция зенитных ракет (уже лет десять как заброшенная и снятая с дежурства), старенький генератор бесперебойного питания, легкий флаер и одно здание контроля – на самом деле даже не здание, а снятый с колес автофургон. Аппаратура тоже была древней, частично построенной еще на электронных лампах. Самым современным устройством поста была кофеварка, подаренная подшефной школой год назад. – Обломок, – сказала Латта, отходя от сестры и включая кофеварку. Прибор загудел, перемалывая кофейную кору и обдавая ее горячим паром. – Каждый месяц что-то падает. Давно пора чистить низкие орбиты, никак финансирование не выделят. Дождутся столкновения… – Точно обломок? – спросила Анге. – Размер около глана, – сказала Латта. – Падал медленно, значит, масса невелика. В километре от поверхности развалился и исчез с радара. Оповещения не было, значит, базы его вообще не зафиксировали, пока не разогрелся от падения. Я думаю, кусок термоизоляции или кислородный баллон. Их постоянно теряют. Анге кивнула. Все так. Анге и самой доводилось упускать в открытой космос предметы. Термоизоляцию или баллоны она ни разу не теряла, а вот электрическое сверло, бухту кабеля и пакет с пластиковым крепежом – случалось. Начальник монтажников даже грозился списать ее на поверхность и орал про «руки-крюки» и что «таких инженеров надо кошакам засылать вместо диверсантов». И все-таки ответ сестры ее не полностью удовлетворил. – Смотри. – Она вывела запись на монитор. – Там потеря скорости резкая пошла, в последние секунды перед исчезновением метки… Латта взяла из кофеварки стаканчик, вновь подошла к сестре. Прихлебывая ароматный янтарный кофе, прокрутила запись дважды. Похвалила Анге: – Верно. Вся в меня, сестренка. Была потеря скорости. Когда баллон прогорает, а внутри еще остается газ или топливо, возникает реактивный момент. Классический момент. – А если это корабль кошаков? – спросила Анге. – Диаметром в один глан? Думаешь, шеф их разведки, Криди-Вадрик, повелел упаковать его в пустой бак и скинуть нам на головы? – фыркнула Латта. – Разведывательный зонд, – предположила Анге. – Или биологическая бомба. – Не рискнут, – сказала Латта. Биологическое оружие было тем единственным табу, которое соблюдали и люди, и кошаки. Слишком уж страшные последствия… и слишком уж легко его применить. Разумеется, биологические бомбы были у обеих планет… – А вот зонд… вероятность мала, сестренка. Повторюсь – базы Небесной Обороны не заметили приближения к планете, значит, мы зафискировали мусор с низкой орбиты. Тем более он исчез, развалился. Но можно и проверить. Чувствую, ты засиделась… возьми-ка флаер и сгоняй к точке предполагаемого падения. Она еще раз всмотрелась в экран и нахмурилась. Сказала: – К тому же это рядом с Центром Обороны… Предупреди охрану, что будешь проверять местность, над которой зафиксировано падение метеорита. И попроси поддержку, что ли… Взвизгнув от восторга – ей действительно надоело пялиться в экраны, – Анге поцеловала сестру и выскочила из фургончика. Их пост стоял в глуши, посреди чахлого лесочка, дорога к нему давно заросла травой. Ящерки-певунки облепили нагревшийся на солнце металл фургона, громко стрекоча, то и дело выстреливая длинными языками, схватывая роящихся в воздухе сосновых мушек. При появлении Анге стрекот стих, пара сотен крошечных глаз подозрительно уставились на женщину. – Но-но! – погрозила им Анге пальцем. – Продолжать несение боевого дежурства! Певунки, живущие почти по всему континенту, были неофициальным символом Небесной Стражи. Их любили за мелодичный успокаивающий стрекот – с похожим звуком вращались антенны радаров, если механизм был хорошо отлажен, за ловкость и точность, с которой ящерки хватали всякую летучую и ползающую дрянь – от комаров-кукольников и до личинок навозников. Людей ящерки не боялись, были покрыты блестящей как металл чешуей – ну как таким чудесным существам не стать символом защитников планеты? Забравшись во флаер, Анге вывела на навигатор точку, над которой рассыпался метеорит. Да, и впрямь недалеко от Центра Космической Обороны. Совпадение, конечно. Для нападения цель слишком крошечная, шпионаж с поверхности ничего не даст – основные этажи глубоко под землей и надежно экранированы. Сестра права, упал полупустой баллон. Может быть, тот, который техники упустили три месяца назад, на глазах Анге. Но ей хотелось развеяться. Анге захлопнула колпак кабины и нажала кнопку пуска. Двигатели флаера заурчали, легкая машинка поднялась на высоту в полсотни глан и помчалась над лесом. * * * Ян проснулся от хлопка. Негромкого – словно лопнул бумажный пакет или воздушный шарик. Но что-то в этом звуке сдернуло его с койки. «Почему все гадости происходят ночью или под вечер? – подумал он, шаря по полу в поисках фонарика. – Нет бы неприятностям происходить с утра, когда ты полон сил и готов сражаться с любой напастью…» – Что такое, Ян? – спросила Адиан, зашевелившись на кровати. – Что случилось? – Не знаю. Звук. Спи. – Ян наконец-то включил фонарик. Батарейки были старые, но в темноте лучик света показался ярким. – Выйду гляну.