— Раз все обсудили, мы пойдем. — Виктор поднялся и посмотрел на друзей. Мстислав подскочил на ноги упругим мячиком и, шлепнув меня пятерней по плечу, велел: — Не реви, прорвемся. — За обедом встретимся? — с надеждой спросил у меня Яромир. — Нет, — покачала я головой, — за ужином. Не хочу ни с кем объяснятся по поводу случившегося утром. Но если я приду в столовую, вопросов не оберешься. А к вечеру, надеюсь, все желающие пикантных подробностей найдут информаторов и без меня. — Хорошо, — согласился Яромир и ободряюще мне улыбнулся. — До вечера. Он с явной неохотой поплелся к двери, где его поджидали Виктор и Мстислав. Парни вместе вышли и громко захлопнули за собой дверь, давая мне понять, что я совершенно точно осталась одна. Но плакать мне уже не хотелось. Я была полна надежды. Да, случилось то, чего я больше всего боялась — Яромир увидел мое исковерканное лицо и узнал про планшет. Но ни слова не сказал в осуждение. Ни разу не выказал неприязни от моего вида. Не отстранился. Возможно, все случится позже, но пока он даже обещал помочь. И осознание этого наполняло мою душу теплом. Я следила за кружащимися в танце снежинками за окном и глупо улыбалась. Так, Дори, хватит, сосредоточься, тебе еще песню доучить нужно. Вечером как-никак концерт намечался. Улыбка моментально стекла с моего лица. Придется выйти на сцену. И это при том, что некоторые в курсе моего уродства. За медицинской маской глупо прятаться, а показывать лицо и пугать народ, пришедший насладиться культурным развлечением, и подавно. Я отбросила неприятную мысль и, порывшись в тумбочке, выудила листок с текстом песни. Буду брать голосом! Говорят, он у меня неплох. Время до ужина я потратила с умом. Выучила песню, продумала, как исполню каждую часть, и хорошенько отоспалась. И все равно на ужин топала, словно на казнь. Мне отовсюду слышались ехидные шепотки и косые взгляды. Прошла, казалось, вечность, пока я добрела до столовой, потом до раздачи, и забрала свой поднос. Фух, осталось добраться до столика с Виктором и Мстиславом. — Позволь помочь, — услышала, а подняв голову, обнаружила рядом с собой Яромира. Он буквально выдрал поднос из моих судорожно сжатых от нервного перенапряжения пальцев и легким шагом направился к столику с «братишками», заметившими нас и приветливо размахивающими руками. — Садись сюда. — Он отодвинул для меня стул. Выбранное им место оказалось удачно скрыто за широченными плечами Виктора и Мстислава. С третьей стороны меня спрятал от любопытных глаз сам Яромир. — Книга у меня, — сообщил он сразу всем присутствующим. — Дори, снимай маску и ешь, — обратился он уже только ко мне. Я немного помялась, напоминая себе, что мое уродство вроде не пугает Яромира. Во всяком случае, он ни разу не показал, что ему неприятно. Неуверенно спустила петлю с одного уха и посмотрела в его сторону. Яромир приступил к ужину, как ни в чем не бывало. — Поторопись, пожалуйста, — попросил он, — нам еще с тобой нужно зайти в гримерку. — Зачем? — удивилась я. — Про костюмы и грим грет Морал ничего не говорила. — Зато я ей напомнил, ведь придут репортеры, мероприятие-то ежегодное, уже ставшее традиционным. — Нас будут снимать? — Я ощутила, как от моего лица отхлынула краска, а в горле поселилась пустыня. — Не переживай, тебя такую, — он кивнул на мое лицо и подвинул поближе стакан с водой, как если бы обладал даром эмпата, — никто не увидит. А потом добавил: — Если, конечно, поторопишься. Других аргументов мне не требовалась, я быстро заработала ложкой и челюстями. — До чего у вас слаженная команда, загляденье! — восхитился Виктор. — Дори ни в жизнь никого не слушалась, кроме деда. Но ни я, ни Яромир не среагировали на подначку брата. — Это список того, что потребуется для ритуала. Галками отмечено, что уже имеется. Остальное нужно докупить или… — Яромир запнулся и пододвинул в центр стола сложенный вдвое лист бумаги. —…позаимствовать из лаборатории, — договорил менее деликатный Виктор. — Можно сказать и так, — вздохнул Яромир. — Причем срочно. Изгонять духа будем тридцать первого. — Так праздник же! — удивился назначенной дате Мстислав. — Поэтому тридцать первое — самый лучший день. Вернее, ночь. Дух, поселившийся в планшете невероятно сильный. Видели же, как он меня шибанул просто за то, что я его нащупал. Представьте, как он взбесится, когда мы будем его изгонять и уничтожать. У меня не особо сильный дар, а новогодняя ночь — это кладезь свободно гуляющей энергии, причем светлой, черпай — не хочу. Потом придется ждать подходящего времени целый год. — Нет! — заорала я, и студенты из-за ближайших столиков обернулись на нас. — Нет, — уже тише взмолилась я, пусть будет тридцать первого, пожалуйста. — Пусть будет тридцать первого, — поддержал меня Виктор, — все, что нужно, мы достанем. — Сегодня вечером и добудем, — пообещал Мстислав. Глава 20 После ужина «братишки» умчались доставать необходимые атрибуты к ритуалу, а меня Яромир, взяв за руку, потянул к гримерке. На самом деле это была обычная кладовка, но ее слишком часто использовали для подготовки к концертам и прочим мероприятиям, поэтому в итоге обозвали на театральный лад. Достав из-под туалетного столика огромную коробку, он поставил ее передо мной. — Что там? — не утерпев, я приподняла крышку раньше, чем Яромир ответил. — Ах! На мягкой подкладке лежали две громадные маски, изукрашенные бусинами, стразами, перышками. Одна черная, другая белая. — Это грет Морал для нас купила? Не может быть! — Я протянула руку, но не решалась коснуться удивительной красоты. — Нет, конечно, — усмехнулся Яромир, — но она позволила заказать и оплатить при помощи ее персонального компьютера. Информационной сетью, как и мобильной связью, в академии владели лишь преподаватели да ректор. Грет Морал оказала большую честь Яромиру, допустив его до запретной роскоши — возможности контактировать с внешним миром. О чем я и заметила парню. — Она не устояла перед соблазнительным предложением продемонстрировать перед камерами своих студентов в наилучшем виде, — улыбнулся Яромир, — причем за чужой счет. — О, да, ректор халявы не упустит, — согласилась я. А сама подумала, что кроме выгоды, наверняка к тому же сыграло положение в обществе отца Яромира. Грет Морал имела слабость к деткам высокопоставленных особ. — Не хочешь примерить? — Их две, — произнесла я, доставая из коробки белую маску. Яромир помог мне ее надеть и закрепить на затылке цепочками, свисающими многочисленными рядами. — Черная для меня, — ответил он. — Мы выступаем в паре, не может же наш наряд сильно разниться. Внутри меня все перевернулось. Он решил закрыть свое красивое лицо в солидарность со мной? — А еще есть плащи, — жестом фокусника Яромир извлек из-под столика пакет и выдернул из него ворох ткани. Белый шелк радужными переливами блеснул в его руках и плавно стек на стул и мои подставленные ладони. В этот раз у меня не нашлось даже короткой реплики, чтобы описать свой восторг. Я просто не сводила глаз с накидки, расшитой в том же стиле, что и маска, и нежно поглаживала чудесную ткань. — Нравится? — спросил Яромир, так и не дождавшись от меня реакции. — Спрашиваешь! — благоговейно выдохнула я. — Тогда надень, — велел Яромир и сам же накинул плащ мне на плечи. Я крутанулась и застыла перед зеркалом. В нем отражалось нечто волшебное, настолько чудесное, что захватывало дух. Пока я любовалась собою, Яромир тоже надел маску и плащ, идущий к ней в комплекте. В зеркале за моей спиной появилась черная фигура. Маски закрывали не только лица, но и головы, величественно возвышаясь над волосами коронами, а бесчисленные складки, стекающие от горла, прятали формы, поэтому определить не только личность, но даже пол было бы сложно. Мы отличались с Яромиром лишь по цвету нарядов, росту и шириной плеч. Ну, точно две елочные игрушки, идущие в комплекте. К тому времени, как пришло время выступать, я настолько успокоилась и уверилась в своей неотразимости, что с легкостью шагнула на подиум столовой, заменяющей в академии сцену в подобных мероприятиях. Меня ослепили огни прожекторов, направленные всем скопом на нас с Яромиром. Захотелось кулаком растереть слезящиеся глаза. Лиц я не видела. Лишь мигающими огоньками в полумраке зала угадывалась елка. Холодная ладонь Яромира, которую я сжала прежде, чем выйти к зрителям, так и осталась в моей руке. Парень явно нервничал, и мне нестерпимо захотелось подбодрить его, особенно после того, с каким пониманием он отнесся к моей проблеме. С потолка посыпался искусственный снег, создавая зимнюю атмосферу для новогодних песнопений. Заиграла мелодия. Свет стал мягче, загадочнее. Песню начинала я, чему несказанно порадовалась, так как едва заиграла музыка, и Яромира затрясло. Мне-то не впервой было выступать при студентах, грет Морал при каждом удобном случае пыталась меня задействовать в пении, а вот нелюдимому новичку неожиданное внимание народа оказалось тяжело вынести. Но по мере того, как я пела, Яромир успокаивался, и это давало мне надежду, что свою партию он все-таки исполнит. Я готова была его поддержать тихим фоном, равноценным дуэтом и даже взять на себя часть его песни. Но какие бы предположения в отношении него я ни делала, парень меня все-таки удивил, за считанные секунды взяв себя в руки. Его сильный, красивый голос в нужный момент зазвучал уверенно и чисто, разливаясь по залу и заставляя женскую половину зрителей слаженно ахнуть. Только тогда я поняла, что окончательно расслабилась. Мои глаза закрылись, я отпустила контроль за происходящим, полностью отдавшись музыке. Она наполняла меня, вибрировала внутри и снаружи, заставляла трепетать каждую клеточку тела, уводила в свой дивный мир, где безграничное счастье кружило голову, заставляя забывать о реальности. В себя меня привели грохнувшие аплодисменты. Яркий свет, запах елки и духов, крики и хлопки обрушились, вырвали из чарующего состояния сказки. На каникулах студентов в академии осталось не так уж и много, но стены зала сотрясались от восторженного шума слушателей. — Кажется, мы справились, — тихо заметил Яромир, и мне показалось, что он улыбался под маской. В ответ я незаметно сжала его руку.