– Привет! – сказал Марине-Луизе подросток. – Ты прощения попросить не хочешь? Твой же кореш меня грязью обрызгал. – Да пошел ты! – огрызнулась Марина и изобразила, что захлопнула дверь. – Я – все? – спросил, обращаясь ко мне, Лисогор. – Ты свободен, – подтвердил я. – Возвращайся в школу. – Меня назад на машине не подбросят? Сюда-то с ветерком довезли… – Этих слов в реконструкции нет! – оборвал я Лисогора на полуслове. – Назад на автобусе доедешь. Иван, дай парню шесть копеек, чтобы зайцем не ехал. Лисогор, к удивлению всех собравшихся, дождался, пока Горбунов найдет мелочь, и только после этого покинул спортзал. «Вот шкет! – весело подумал я. – Я презерватив из его роли выкинул, а он решил по полной программе оттянуться, в школу на милицейском автомобиле с мигалкой приехать. Ничего, пусть привыкает к реалиям жизни. У нас всегда так: в милицию – на машине, из милиции – пешком». – Теперь мне можно? – подал голос из «туалета» Чистяков. – Пожалуйста! – согласился я. – Я вышел из туалета, сполоснул руки в ванной и пошел в зал. Навстречу мне попалась Лапшина. В зале я сел у мебельной стенки и стал рассматривать видеокассеты. – Моя очередь! – поднял руку Веселов. – Я после прихода Чистякова пошел на кухню покурить. – Перемещаемся согласно купленным билетам! – объявил я. Марина, Шершнева и Лапшина встали в квадрате, обозначавшем кухню. Веселов, повторяя свой маршрут 7 ноября, зашел в «туалет», постоял и робко спросил: – В настоящий туалет сходить нельзя? – Потерпи немного. Закончим первый акт реконструкции, я дам время отдохнуть. Я прошел в «зал», осмотрел участников реконструкции сквозь невидимые стены. – Ну что же, продолжим! – объявил я. – Кто у нас следующий? – Я, – подняла руку Кутикова. – После того, как в зале остались только я и Чистяков, я впрыснула в бокал Луизе сильнодействующее снотворное. – Ох! – одновременно выдохнули Веселов и Лапшина. – Обалдеть! – прокомментировал с лежанки Долженко. – Очень интересный момент, – подбодрил я Кутикову. – Зачем ты это сделала? – Я хотела усыпить Каретину, дождаться ухода гостей и найти свою фотографию… Про фото рассказывать? – Я кивнул в знак согласия. – В прошлом году Каретина обманом заставила меня раздеться в студии Осмоловского. Пока я стояла обнаженная, Осмоловский меня тайно сфотографировал. Фотография попала в руки Луизы, и она стала шантажировать меня. Говорила, что если я не соглашусь позировать обнаженной, то она размножит это фото и раздаст нашим общим знакомым. – У Луизы Каретиной большая квартира. Где же ты собиралась найти фотографию? – Луиза спала бы до глубокой ночи. За это время я обыскала бы всю квартиру, перетрясла бы все книги, под каждую стопку постельного белья заглянула бы. – Где ты взяла снотворное? – У меня болела бабушка. Врач выписал ей сильнодействующее средство. Я украла одну ампулу, набрала ее содержимое в шприц, закрыла колпачком и в носке принесла к Каретиной. После того, как впрыснула снотворное в бокал Луизе, я бросила использованный шприц под диван, на котором сидела. – Я ничего не слышал и не видел, – не дожидаясь напоминания, сказал Чистяков. По моему знаку эксперт-криминалист принес поднос, на котором было несколько шприцев различной толщины и длины. – Покажи, какой шприц был у тебя, – велел я. Кутикова уверенно взяла тонкий шприц, протянула мне. Я повернулся к Горбунову. – Иван, покажи наш шприц! – попросил я. Горбунов подал мне точно такой же шприц – тонкий, пластмассовый. – Итак, Кутикова не врет! – объявил я. – Шприцы, как вы можете видеть, совершенно одинаковые. – Это вы под диваном нашли? – растерянно спросила Шершнева. Я сделал вид, что не обратил внимания на ее вопрос. – Можно, я взгляну? – попросил Чистяков. Он встал, взял шприцы в руки, сравнил их длину. – Абсолютно одинаковые, – подтвердил будущий медик. – Кутикова, что было дальше? – обратился я к Светлане. – Я бросила шприц под диван, выпрямилась и в отражении стенки увидела тень человека, который наблюдал за мной из коридора. – Офигеть! – высказал общее мнение Чистяков. – Кто был этот человек? – требовательно спросил я. – Ты его рассмотрела? Кутикова выдержала паузу, во время которой у убийцы должно было замереть сердце от страха: – Я не заметила, кто это был. Я даже не могу сказать, мужчина это был или женщина. Участники реконструкции, как по команде, облегченно выдохнули. «Градус напряжения растет!» – с удовлетворением отметил я. Я в задумчивости прошелся по залу. Размышляя над словами Кутиковой, посмотрел на потолок и увидел на нем решение проблемы. – Давайте вместе решим, кто бы это мог быть, – предложил я. – Я в зале был, – тут же отозвался Чистяков. – Мы тут, за стеной… лежим, – подал голос Долженко. – Кто у нас остается? – спросил я. – Марина-Луиза отпадает. Она бы наверняка потребовала от Кутиковой объяснений… Лапшина, ты ничего не хочешь нам сказать? – Я одна из кухни не выходила! – возмутилась Лапшина. – А кто выходил? В спортзале повисла тишина. Участники реконструкции на кухне стали с подозрением посматривать друг на друга, но припомнить, кто из них первым вышел в зал, они не смогли. – Перерыв пять минут! – объявил я. – Юноши идут в туалет с Горбуновым, девушки – с Мариной. По пути никому не переговариваться, ход реконструкции не обсуждать. – Нам тоже можно идти? – спросил все еще лежащий на матах Долженко. – Если вы закончили, тогда конечно, – разрешил я. Елена Чистякова вскочила с «кровати», одернула блузку, вышла из «комнаты», посмотрела на меня, повернулась к Долженко и сказала, не скрывая презрения: – Ну и сволочь же ты! Закончим в клоунов играть, ко мне больше близко не подходи – глаза выцарапаю. 28 Во время перерыва следователь спросил: – Как вам удалось изъять шприц у Каретиной? Я с этой сволочью пять минут не могу спокойно поговорить, а вы у нее обыск сделали? – Какой обыск? – удивился я. – Ты это о чем? О шприце? Кто сказал, что он из квартиры Каретиной? – Как же так? Ты же сам только что… – Погоди! – перебил я Меринова. – Я сказал, что у меня есть точно такой же шприц, как тот, на который указала Кутикова. Я ни слова не сказал, где его взял. Про диван – это вы уже сами додумали. – Так и было, – подтвердил криминалист. – Я еще подумал: «Девчонка спросила, а Андрей, вместо того чтобы эффектно подтвердить ее предположение, вообще отвечать не стал».