Он попытался приподнять голову, но не смог, лицо стало совсем невеселым, словно увидел мое печальное будущее. – Верь тому, – произнес он слабо, – на чем основывается политика. Но не очень доверяй самой политике… особенно политикам. Это все изменчиво. – Я доверяю только науке, – согласился я. – Она никогда не подводит и никогда не врет. – Только результаты, – произнес он тихо, – частенько интерпретируют… В комнату заглянула Екатерина Васильевна, я сделал попытку приподняться, но он остановил меня жестом, а ей сказал: – Дорогая, я чувствую себя… терпимо. Визит моего лучшего ученика взбодрил… Она исчезла так же неслышно, я расправил было плечи, но они согнулись сами по себе, словно под неведомой тяжестью. – Значит, никому не признаваться? Он указал взглядом на кофейный аппарат, я спросил тревожно: – А вам можно? Он тихо улыбнулся. – Володя, мне уже все можно. Не поднимаясь от постели, я вошел в сеть его квартиры, дистанционно включил кофейный аппарат, оставив те же настройки. Он чуть приподнял мохнатые брови, прислушался, перевел взгляд на меня. – Двойной экспрессо? – Да, – ответил я. – Там еще настройка «средний», но используется реже и нерегулярно, так что явно не для вас. – Для гостей, – сообщил он. – А Катя кофе не пьет… Да, Володя, у тебя такие возможности… Ты же можешь включить не только кофемолку, но и зажигание в баллистической ракете с ядерной головкой?.. – Могу, – ответил я тихо, – потому ночью просыпаюсь от ужаса, что кто-то другой такое сделает… А такое время на подходе. Он прошептал с закрытыми глазами: – Даже не знаю, что посоветовать. Такие силы как бы нехорошо держать под замком… однако как их использовать? Я сказал невесело: – На роль таинственного борца с преступностью я не гожусь. Да и противно это. Но… что? Понять, как быстро заработать гору денег, купить дворцы, личные самолеты, яхты, приобрести остров в Тихом океане? Он улыбнулся уголком рта. – Это тоже не так уж плохо, как тебе кажется. Можно часть средств, которые идут на дурацкие развлечения, перебросить на финансирование науки. – Да, – сказал я, – хотя это и будет нарушением… Будет? Нарушением закона будет точно, а нарушит ли это нравственные законы? В смысле, чтоб не так высокопарно, честно это будет или нечестно? Кофейный аппарат перестал размалывать зерна, треск прекратился, в обе чашки хлынули две почти черные струйки. Я перенес их к кровати, профессор взял свою достаточно твердо, хотя ниже пояса уже мертв, я то и дело дергался, пытаясь ему как-то помочь, но он держит двумя руками и отхлебывает аккуратно, не проливая ни капли. Так в молчании пили некоторое время, наконец он протянул мне уже пустую, на блюдце рядом с постелью остались две штучки миндального печенья, такого с ним никогда раньше не случалось. – Не знаю, – ответил он, – не знаю. Мне очень не хотелось бы что-то советовать, но, как твой учитель, могу сказать только… на твои плечи рухнула тяжелая ответственность. Кому много дано, с того много и спросится. Если не воровать деньги… я имею в виду с помощью легальных финансовых операций, то… тогда остается только… Голос его становился все тише, глаза закрылись. Я сосредоточился, на экране смартфона, который я не стал вытаскивать из кармана, появилось волевое лицо энергичной женщины. – Здравствуйте, Валерия Викторовна, – сказал я, успев посмотреть о ней все в инете, – примите заказ на криозамораживание. Простите, что сразу к главе корпорации, просто дело неотложное… Да, оплату сразу… Полностью все тело, отдельную капсулу… Нет, он жив, но врачи говорят, пошли не последние дни, а часы. С экрана прозвучало деловое: – Давайте адрес, высылаем бригаду. Глава 5 Небоскребы раньше официально именовались тучерезами. Сейчас вижу, насколько назвали правильно, высокие башни Южного Бутова распарывают низкие тучи быстро и безжалостно, как острые ножи умелых поваров толстую рыбу. Ингрид позвонила, едва я вышел из дома своего старого учителя. Навстречу уже катит массивный автобус, в котором вся необходимая аппаратура для подготовки к заморозке, как говорят в народе, я успел увидеть в окна зеленые халаты и лица медиков. Когда я садился в автомобиль, автобус остановился перед подъездом, задние дверцы распахнулись, выпрыгнул жизнерадостный толстяк с надписью на спине рубашки «Роман Любимов, тот самый!» и начал вытаскивать аппаратуру. – Привет, – сказала Ингрид, – ты что, совсем забросил свой отдел? – А чего тебя это так интересует? – поинтересовался я. – Рассвет близок, но тьма все еще рулит… – Ты сейчас едешь по магистрали, – определила она, – в десяти минутах от меня. Давай пересечемся там на углу возле кафешки? – Тогда уж в самой кафешке, – уточнил я. – Заметано, – ответила она обрадованно. – Я успею раньше, что тебе заказать? – Сперва успей, – ответил я. Моя мышечная реакция значительно уступает скорости мышления и обработки информации, гонщик из меня получился бы не просто первоклассный, а все призы были бы мои, так что я повел автомобиль на той скорости, которую он может выжать из своего двигателя, и хрен с ними, штрафами, за превышение права не отбирают, а смешные финансовые потери меня не разорят. Я оставил автомобиль на парковочной площадке, вышел и увидел, как на достаточно большой скорости мчится «Вольво» Ингрид. Увидев меня, она покачала головой, авто оставила у обочины, выскочила сердитая и злая. – Ты не мог приехать раньше меня! – Я старался ехать медленнее, – сознался я. – Но как-то вот так… – Сама прослежу, – пригрозила она, – чтобы штраф тебе впаяли по максимуму!.. Жаль, у нас нельзя, как в Аргентине, в зависимости от дохода нарушителя, тогда бы ты поплясал! Я взял ее под руку. – Ты злая, потому что голодная? Пойдем перекусим. Она тряхнула головой, красиво сделав волосы веером, а локоть выдернула из моей не слишком-то и цепкой ладони. С противоположной стороны к кафе идут трое парней, я моментально ощутил, как по мне вздыбилась шерсть, а внутри проснулся и заворочался питекантроп. Ненавижу эту манеру, когда несколько дюжих самцов прут посреди улицы, грубо распихивая тех, кто не успел отскочить в сторону. Сильные, наглые, уверенные в своей мощи, а еще и в том, что не в одиночку, тогда еще можно нарваться, а вот так группой собьют с ног любого и вытрут о него подошвы. – Ты чего? – спросила Ингрид. – Да так, – ответил я медленно. Она что-то поняла, женщины вообще-то чуткие существа, отошла в сторону, наблюдая за мной искоса. Я нарочито сдвинулся в сторону, чтобы оказаться на пути этих доминантов. Они заметили меня, даже не переглянулись, как одно трехголовое существо, все понимают и чувствуют одинаково. Так и надвинулись все трое, средний напрягся, намереваясь сбить в сторону, но в последний момент передумал и грубо цапнул меня за плечо, явно восхотел что-то еще покруче. Сердце у меня уже не стучит, а колотится. Мои пальцы жестко перехватили его за руку, я дернул, послышался хруст ломаемой кости. Что-то во мне проснулось звериное, я повернул резко, ломая и выворачивая суставы, разрывая связки и сухожилия. Вожак даже не закричал, горло перехватило, захрипел в агонии, а я отшвырнул его на руки друзей. – Хорошо получилось? – спросил я. Один пролепетал: – Хорошо… Простите, мы уходим… Можно, мы уходим? Оба отпрыгнули, когда я пошел прямо, Ингрид догнала через пару шагов, голос ее прозвучал как будто из другой галактики: – Что с тобой? – Не знаю, – ответил я откровенно. – Что-то накатило… Надо быть спокойнее. Будто забыл, в каком мире живу.