Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 5 из 6 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Часто это превышало терпение моего отца, любившего музыку, так как некоторые члены группы были скорее энтузиастами, нежели профессионалами своего дела. Сначала папа напряженно сидел с газетой в руках. Затем, когда скрипач разыгрывался, вразлад водя смычком по струнам, газета дергалась, и костяшки моего отца белели, пока он кратко не объявлял, что пришло время ему прогуляться с мистером Розенбаумом. – Я просто не могу слушать этот визг! – говорил папа матери, когда возвращался после окончания концерта. Я тоже предпочитала находиться на открытом воздухе – и не только чтобы избежать музыки. В Амстердаме я почувствовала новое для себя чувство свободы, завела новых друзей и обнаружила, что мне особенно понравилась девушка по имени Дженни Коорд. Родители Дженни работали врачами, и она была довольно застенчивой, умной и доброй, стараясь изо всех сил приласкать меня и помочь мне выучить голландский язык. Вскоре мы с Дженни стали навещать молодых матерей, живущих в районе площади, помогая им с детьми. Я также начала ездить на своем подержанном черном велосипеде и играть в классики и в шарики на улице, как будто прожила в этом месте всю жизнь. Я несла с собой тяжелую сумку с шариками и предлагала другим детям поиграть. Когда никого не было рядом, я часами скакала и делала гимнастические упражнения, которым хорошо обучилась в Австрии, вися на железных перилах лестницы многоквартирного дома. «Как бы мне хотелось милую нежную дочь, а вместо нее у меня есть дикий сорванец…» – писал папа моим бабушке и дедушке в Англию, добавляя: «Всякий раз, когда Эви и Фрици борются на руках, Фрици всегда вынуждена просить ничью!» Вскоре другие дети в Мерведеплейн оценили, что я была очень спортивной и хорошо разбиралась в играх. В мгновение ока меня выбрали первым игроком в команду английского бейсбола, где надо было отбивать мяч и быстро бежать от одной стороны площадки к другой. Мы играли на площади часами до позднего вечера, когда становилось совсем темно и папа приходил звать меня домой. Большинство других детей на площади тоже были из разных стран, и многие были евреями. Впервые я жила в преимущественно еврейском окружении, и нам было чему поучиться друг у друга. Поначалу, конечно, я почти не говорила по-голландски – еще одно разочарование. Я только-только освоила французский! Вскоре меня зачислили в новую школу, где я столкнулась с тем, что уже стало знакомыми препятствиями: новый язык, новые учителя, на которых надо произвести впечатление, и новые компании девочек, к которым надо как-то присоединиться. Дома мои родители говорили друг с другом по-немецки, а мы с Хайнцем разговаривали на странной смеси французского и голландского языков. Мы быстро становились потерянной семьей, и опыт беженцев оставил следы на всех сферах нашей жизни. Хотя я наслаждалась всем, что предлагал город, никто из нас не мог игнорировать те обстоятельства, которые привели нас в Голландию, и надвигавшийся кризис. В школе нас учили, как вести себя при воздушных налетах, и люди приветствовали друг друга на улицах с волнением в голосе, спрашивая о благополучии друзей и семьи. Амстердамцы, с которыми я познакомилась, почти все были сердечными и дружелюбными, но голландское общество глубоко разделилось на различные политические, социальные и религиозные сообщества. Каждое из них предпочитало определенную политическую партию, и то, к какому сообществу принадлежал человек, определяло выбор газет, которые он читал, клубы, к которым присоединялся, и школу, в которую отправлял своих детей. Существовала также партия национал-социалистов, получившая название НСБ, которая подражала Гитлеру и совершала бандитские набеги. Они напали на еврейское кафе-мороженое и разбили окна Комитета еврейских интересов. НСБ никогда не была очень большой партией, на пике своего расцвета в середине 1930-х годов насчитывалось всего 38 000 членов, и большинство голландцев относились к НСБ с презрением. Лидера Антона Мусерта часто высмеивали за то, что он женился на своей тете – женщине на восемнадцать лет старше него. К концу зимы и началу весны 1940 года мы привыкли слышать сильный гул немецких бомбардировщиков, пролетавших над головой по направлению к союзным стратегическим объектам, таким как военно-морская база Скапа-Флоу в Шотландии. Я лежала в постели ночью, представляя, как самолет за самолетом летят над Северным морем в те края, где были бабушка Хелен и дедушка Рудольф, а также мои тетя, дядя и двоюродные братья. Я знала, что сначала дедушка Рудольф не любил Англию и отказался говорить на этом новом, странном языке. В конце концов, он служил в Австро-Венгерской армии в Первой мировой войне, и некоторая непроходящая настороженность осталась. Затем однажды вечером он пошел в паб в маленьком ланкаширском городке, где они поселились, и сел играть на пианино, мгновенно оказавшись в центре внимания. Он завоевал много новых друзей, которые, узнав, что он прибыл в страну практически без гроша в кармане, угостили его пинтой пива. Я надеялась, что он тоже вспоминает обо мне и о наших воскресных прогулках в венскую таверну. К 9 апреля 1940 года в Европе стало еще хуже. Германия оккупировала Данию и Норвегию, заявив, что пришла защитить две страны от «франко-британской агрессии». Вторжение в Данию было самой короткой кампанией, проведенной немцами во время войны; небольшая армия Дании потерпела поражение, и правительство сдалось всего за шесть часов. В Норвегии проходила кампания другого порядка. Норвегия была стратегически важна для Германии и как канал для шведской железной руды, и как база для операций на подводных лодках, с которыми Гитлер надеялся потопить британское судоходство и взять Великобританию измором. Но норвежцы не сразу сдались перед лицом немецкой агрессии, сражаясь в течение шестидесяти двух дней в горной местности. Все эти события не предвещали ничего хорошего Нидерландам с их плохо оснащенными вооруженными силами и в значительной степени пацифистским правительством национального единства. Но голландцы по-прежнему придерживались позиции отрицания, непринужденно посвистывая в «атмосфере веселого неверия и преднамеренного самообмана», как позже выразился один голландский историк. Мои родители внимательно следили за событиями по радио и тихо говорили друг с другом, когда думали, что мы не слышим, но даже если они боялись за наше будущее (как, должно быть, и было) или понимали, с тяжелым предчувствием в душе, что новое место жительства предоставило нам только короткую отсрочку, они никогда не позволяли выказать свои опасения. На более глубоком уровне эти изменения и неопределенность, должно быть, повлияли на меня, и я помню инцидент того времени, который заставил меня расстроиться. Из Брюсселя мы снова переезжали в спешке, и только после того, как прибыли в Амстердам, я поняла, что потеряла свою коллекцию открыток «Кот д’Ор» с бельгийской королевской семьей. Как мы ни искали, их нигде не было, и я очень расстроилась. Мне казалось, что этот небольшой инцидент каким-то образом усугубил мрак, окутывавший мир в то время. Мы стали четырьмя совершенно другими людьми со времени отъезда из Вены. Через несколько месяцев после нашего прибытия в Голландию моя мать поставила нас с Хайнцем около стены в спальне и отметила наш рост карандашом. Мой отец сделал первые пометки, когда мы приехали, чтобы ознаменовать въезд в новый дом. Всего лишь за несколько недель мы оба выросли. 7 Анна Франк В Амстердаме у меня появилось много новых друзей, особенно девочек и мальчиков, живших в районе Мерведеплейн, но одной девочке суждено было стать известной миллионам людей по всему миру. Если вы один из тех, кто читал «Дневник» Анны Франк, то можете полагать, что знаете о ней многое.
Вы конечно бы узнали известный портрет Анны, сделанный ее отцом Отто и украшающий бесчисленное количество афиш и книжных обложек: темные волосы, завитые с одной стороны, застенчивая и лукавая улыбка. Если вы читали «Дневник» в юном возрасте, возможно, вы узнавали себя, когда Анна описывает свое взросление, ссоры с родителями, желание привлечь внимание мальчика и вопросы о том, что принесет с собой будущее. Как и я, вы, наверное, огорчились, узнав, что ее надежды и мечты так и не осуществились. И если даже что-то сбылось, а именно ее желание стать известной писательницей, то совершенно не таким образом, как она предполагала. Конечно, такой Анны я не знала – проникновенной писательницы, с теми чувствами и душевными глубинами, которые она открывала только на страницах своего дневника. Но я могу рассказать вам об Анне, с которой я познакомилась в Мерведеплейн, и о той короткой дружбе, которая началась тогда. Позже эта дружба соединила наши семьи, что значительно повлияло на мою жизнь. В тот день, когда я познакомилась с Анной, я лицом к лицу столкнулась не со своим зеркальным отражением, а скорее, с зеркальной противоположностью. Я была светловолосым сорванцом, с загоревшей кожей от постоянного пребывания на улице, моя одежда выглядела неопрятной от езды на велосипеде, игр в шарики и кувырканий на площади. Анна была на месяц моложе меня, но она казалась печальной и таинственной, глядя из-под своих аккуратно уложенных волос. Она всегда выглядела безукоризненно: в блузе и юбочке, с белыми носками, в блестящих лакированных ботиночках. Мы жили прямо напротив друг друга, но были столь разными. Если у меня и появились друзья, это оттого, что люди любили меня за мой иногда слепой, непосредственный жизненный энтузиазм. Анна притягивала к себе людей благодаря умению сплетать паутину забавных историй, намекая, что она знала немного больше, чем все остальные. Она так много болтала, что ее звали «миссис кряква», и в моей памяти всегда всплывает толпа девочек вокруг нее, которые хихикают над ее рассказом о каком-нибудь последнем наблюдении или приключении. Пока я весело играла в классики, Анна читала киножурналы и ходила с друзьями в кафе, где они ели мороженое и беседовали, как светские дамы, которыми и желали стать. Однажды днем я сидела у портнихи, праздно стуча пятками, и ждала маму, чтобы мы могли перешить мое пальто. За занавеской я слышала, как покупательница тщательно советовалась с помощником портнихи по поводу своего нового наряда. Что она думает о длине подола? Будет ли это выглядеть более стильно с большими подплечниками? К моему удивлению, когда занавеска отодвинулась, за ней появилась Анна, размахивая своим новым персиковым нарядом с зеленой отделкой: она разглядывала себя в зеркале, размышляя о последних модных тенденциях Парижа. Анна переехала в Амстердам из Франкфурта вместе с сестрой Марго и родителями в 1933 году. Ее отец Отто управлял компанией «Опекта», производящей ингредиент под названием пектин, который использовался в приготовлении варенья. Он также увлекался фотографией и снимал на камеру Leica, с ее острым, как бритва, объективом Carl Zeiss: Отто стремился сделать как можно больше изображений его маленьких дочерей, в то время как те занимались своими делами. Как и мы, члены семьи Франк были еврейскими беженцами. Мать Анны Эдит всегда была очень тихой, и мне она казалась даже робкой. Отто был высоким, худощавым человеком с маленькими усами и дружелюбными глазами. Он выглядел старше, чем мои родители, и я знала, что он женился позже, и дочери у него появились после тридцати лет. Моим первым впечатлением от Отто была его доброта. После нескольких бесед в их квартире Отто понял, что я все еще говорю по-голландски. С тех пор он старался изо всех сил наладить со мной контакт и заставить меня чувствовать себя как дома, говоря по-немецки. Я знала его много лет и, несмотря на все, через что мы прошли, я никогда не поменяла своего мнения о том, что он был сердечным и чутким человеком – истинным джентльменом. Я часто ходила в гости к Франкам и сидела на кухне, пила домашний лимонад, при этом обнималась с их кошкой Муртж и гладила ее. Когда мы только приехали в Мерведеплейн, я нашла маленького котенка возле нашей квартиры и отнесла его домой. Я шепнула ему, что у него теперь новая семья, и папочка подмигнул маме и Хайнцу и сказал, что мы можем оставить его. Мне нравилось иметь что-то свое, и я была совершенно безутешна, когда однажды проснулась и обнаружила, что он ушел. Я никогда так и не узнала, что случилось с моим котенком, и тогда доставила всем немало хлопот, так как дни поисков – безрезультатных – продолжались. Мне хотелось, чтобы мама позволила завести еще одного питомца, но, поскольку это казалось маловероятным, я вынуждена была довольствоваться игрой с кошкой Франков. При нормальных обстоятельствах мои отношения с Анной, вероятно, остались бы на уровне мимолетного знакомства. Как бы то ни было, сильнее всего в то время нас связывала другая моя подруга – Сюзанна Ледерман. У Сюзанны было красивое лицо, голубые глаза и густые темные косы, и я поклонялась ей с девичьим энтузиазмом. Мы обменивались закодированными сообщениями из окон нашей спальни, которые находились друг на против друга со стороны небольшого заднего сада. Сюзанна дружила с Анной и другой девушкой по имени Ханна, и они проводили довольно много времени, обсуждая мальчиков и потенциальных кавалеров, что, как мне казалось, было пустой тратой времени. Даже Хайнц начал привлекать внимание некоторых девушек в Мерведеплейн, а сам влюбился в девушку по имени Эллен. Он превращался в высокого, красивого молодого человека, но его подростковые увлечения смешили меня. Романтические отношения с мальчиками все еще были мне не интересны. Однажды днем Хайнц объявил, что один из его друзей, Герман, хочет меня видеть, и я чуть не сгорела от стыда, когда этот мальчик появился в дверях моей комнаты и застенчиво подарил мне букет цветов. Под давлением момента я неохотно согласилась быть «девушкой» Германа, но на самом деле такого рода увлечения, которые все больше и больше интересовали Хайнца, Анну и Сюзанну, еще не владели моим умом. Мы все дружили, но общались в разных компаниях – и я была очень расстроена, когда обнаружила, что Сюзанна не пригласила меня и Дженни на свой день рождения, где присутствовали Анна и другие девочки. Назло я взяла коробку конфет, осторожно развернула каждый фантик и вместо шоколада положила кусочки морковки и репы – перед тем, как завернуть их в серебристую фольгу. Затем я подарила коробку Сюзанне и пожелала ей счастливого дня рождения. Позже сестра Сюзанны Барбара сказала мне, что Сюзанна развернула все «конфеты» до единой. – О, Ева, – сказала она, – хотя бы одну конфету ты могла оставить, хотя бы одну… Я до сих пор помню, что очень завидовала Анне за то, что ее пригласили на день рождения Сюзанны; мне очень хотелось, чтобы мы все были близкими друзьями и я тоже могла пойти на праздник. События в мире, находившиеся вне нашего контроля, говорили о том, что нас ждут счастливые, а иногда и трагические жизненные истории, но в то время мы все были обычными мальчиками и девочками, с той же ревностью, тревогами, стремлениями, дружбой и соперничеством. 8 Оккупация В ночь на 10 мая 1940 года немецкие самолеты, как обычно, пролетали над Голландией, но где-то над Северным морем делали круг и поворачивали назад. Мы проснулись от шума низколетящих самолетов и стрельбы. К тому времени, когда папа включил радио и прослушал новости, 4000 немецких солдат уже опускались с парашютами на голландские авиабазы в Валкенбурге, Окенбурге и Ипенбурге. Позже тысячи других высадились с еще более внушительным боем около других голландских городов, включая Роттердам, в то время как немецкая четвертая танковая дивизия начала наступление через южную границу. Все это случилось за день до моего одиннадцатилетия, и я только что написала бабушке и дедушке о вечеринке, которую устроила в прошедшие выходные. Дорогая бабушка! Спасибо за твое прекрасное письмо и спасибо дедушке за фотографии. Мой день рождения удался, и я очень поправилась. Еще раз желаю тебе хорошего Дня матери! У меня нет времени написать дедушке. Целую сто миллионов раз, Ева, твоя именинница. Теперь наши худшие ожидания оправдались. Нас сразу же охватило чувство паники, и, как и многие другие еврейские семьи, мы собрали немного вещей и бросились на улицы города, чтобы посмотреть, удастся ли найти пароход, направлявшийся в Англию. В городе было столпотворение, люди бегали туда-сюда, пытаясь найти своих близких – или способ уехать. Мы с тревогой носились с места на место в течение нескольких часов, все более теряя силы и присутствие духа, в то время как папа пытался забронировать для нас место на любом судне, которое отплывало. Попытки оказались тщетными. Последний корабль ушел, и мы так и не смогли попасть на борт. Рука об руку, мы медленную шли обратно в Мерведеплейн в абсолютнейшей тишине, такой глухой, как та, что подавила нас в ночь нацистского вторжения в Вену. Голландская армия пять дней оказывала горячее сопротивление, но ее необученные войска и слабая военная авиация не могли противостоять немецкой военной технике. Сеть дамб страны, которая должна была обеспечить важнейшую линию обороны, так и не была затоплена, поскольку мосты обеспечивали жизненно важную связь между голландскими полками. Немецкие танки просто перекатились через реку Маас и захватили территорию. Так называемая «фальшивая война», которая длилась с сентября 1939 года, закончилась (хотя она никогда не была «фальшивой» для евреев или для тех, кто жил на Восточном фронте, например в Польше). В Англии Невилл Чемберлен сложил обязанности премьер-министра, и на его место пришел Уинстон Черчилль, в то время как в Польше нацистский офицер Рудольф Хёсс отмечал свое назначение комендантом нового концентрационного лагеря под названием Аушвиц. С ужасающей дальновидностью он объявил о том, что в скором времени пустые вшивые польские бараки будут переделаны в наиболее эффективный концентрационный лагерь во всем Третьем рейхе. Два дня спустя нападения немцев на Голландию королева Вильгельмина уплыла в Англию на военном корабле с принцессой Юлианой, прицнем Бернардом и их детьми и возглавила голландское правительство в изгнании. После четырех дней сражения немецкие самолеты разбомбили центр Роттердама и превратили его в пылающие развалины, убив при этом 1000 людей и оставив бездомными около 800 000 голландцев. Голландская армия уже сдалась, чтобы уберечь жителей Роттердама, но нацисты заявили, что не получили информацию об этом вовремя, и поэтому бомбежка не была прекращена. По новостям передавали, что один маленький мальчик, наблюдая весь город в огне, спросил: «Мама, это конец света?» Включая Амстердам и другие города, пережившие такое же бедствие, Нидерланды сдались Германии.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!