— Это немного похоже на тест. Мне просто нравится знать, какие женщины кладут мой банан в рот перед первым свиданием. Это помогает мне понять, с кем я имею дело. Это также означает, что технически я могу сказать, что теперь ты попробовала мой банан. Я покачала головой, прищурившись в замешательстве. Вместо того, чтобы оправдать это ответом, я закрыла рот и вернулась к работе. Моя озабоченность Майлзом привела к тому, что я допустила еще несколько ошибок со своими столами, хотя мы были не так уж заняты. Я просто не могла перестать думать о нем. Но нет. Нет Майлзу. Нет отношениям. Нет всему этому. Любовь была для людей, которые жили другими жизнями. Все, что это было бы для меня, — это отвлечение внимания. Это было бы эгоистично с моей стороны, потому что мир уже поставил достаточно препятствий между мной и моими целями. Введение нового препятствия по собственному выбору было бы воплощением глупости. Верно? Я совершила ошибку, взглянув в его сторону, когда вносила заказ. Несмотря на то, что прошло почти два часа с тех пор, как я в последний раз разговаривала с ним, он был готов к этому. Он улыбнулся так, как, вероятно, считал невинным. Вместо этого это заставило меня представить, как он выглядел, когда снимал рубашку в моем классе. Я все еще могла видеть гладкие, загорелые линии его груди и темные линии пресса, вырезанные на животе. Поступать логично — это было прекрасно, но большая часть меня была готова выбросить логику в окно. Я почувствовала, что мои внутренности угрожают превратиться в желе. «Будь сильной, Рей». Я снова посмотрела на компьютер. Мне просто нужно было игнорировать его, пока я не решу, что делать. Даже такой безумно настойчивый человек, каким казался Майлз, в конце концов сдался бы, верно? Глава 6 Майлз Девиз Майлза № 71: Человек хорош настолько, насколько хороши его девизы. Еще одним из моих любимых девизов было: «Я сдамся, когда умру». В случае с таинственной безымянной официанткой ей не повезло, потому что, по статистике, это означало, что у меня было около шестидесяти или семидесяти лет, чтобы добиться этого первого свидания. Когда вы учитываете мои очевидные биологические преимущества… а именно мой огромный пенис… я был вполне уверен, что смогу работать с такой временной шкалой. Прошлой ночью у меня было искушение подождать снаружи и последовать за ней, пока она не согласится назначить мне свидание. Но я решил поступить разумно и проявить немного сдержанности. В конце концов, мне нужно было некоторое время, чтобы немного покопаться и придумать новый план атаки. Она была средневековым замком, а я был блестящим вражеским командиром. Я пробовал грубую силу, но эти стены были тол… да, минус «стыми». Я был бы идиотом, если бы продолжал колотить себя об укрепленные стены. Единственное логичное, что можно было сделать, — это попытаться проскользнуть в ее плотно укрепленный тыл. Как бы сильно я ни хотел сразу перейти к этапу планирования, мне нужно было позаботиться еще кое о чем. Как я и ожидал, мне было трудно даже намекнуть на интерес, когда я разговаривал с рекламными агентствами о моем найме. Это означало, что я прибегал к чему-то, чего, как я говорил себе, никогда бы не сделал. Я собирался попросить у своего отца работу. Он и мой дядя Уильям владели «Галлеон Интерпрайз», одним из ведущих рекламных агентств в Нью-Йорке. Из своей квартиры я сел в Uber и направился в центр города, в деловой район. Иногда все еще было странно думать, что все это высокое здание было частью бизнес-империи моего отца и моего дяди, или что они оба уже были на пути к тому, чтобы стать одними из самых влиятельных людей в Нью-Йорке к тому времени, когда им было за двадцать. Я прошел через главный вестибюль «Галлеона», улыбаясь и махая знакомым лицам на стойке регистрации. После долгой поездки на лифте я поднялся на этаж моего отца и направился в его угловой офис. Как только я подошел, дверь открылась, и вышел дядя Уильям. Дядя Уильям и мой папа были однояйцевыми близнецами, но годы, проведенные в совершенно разных жизнях, оставили свои четкие следы. У моего отца была очень тяжелая атмосфера Кларка Кента. Его распорядок дня каждое утро был навязчиво регламентирован, вплоть до того, как он расчесывал волосы. Это означало, что у него не было морщин, он пахнул свежестью и был идеально ухожен. Он ел одно и то же в одно и то же время и религиозно занимался спортом. Короче говоря, он был своего рода идеальным маяком организации, с которым ни один простой смертный никогда не мог бы стремиться конкурировать. Поверьте мне, я давным-давно отказался от попыток. По крайней мере, в основном сдался. Потом был мой дядя. Дядя Уильям всегда выглядел так, словно недавно закончил заниматься сексом. Его волосы обычно были растрепаны, глаза заспанные, а одежда носилась настолько небрежно, насколько это ему могло сойти с рук. Самый простой способ отличить их друг от друга — это выражение их лиц и то, как они ходили. Мой отец, Брюс, шел так, как будто приходил точно вовремя и знал каждый шаг, который ему нужно было сделать, чтобы попасть туда, куда надо. Дядя Уильям шел так, словно уже опаздывал и ему было насрать. Он также мог даже не знать, куда направляется, но это его тоже не особенно беспокоило. Дядя Уильям кивнул, когда увидел меня. — Что привело тебя сюда, чтобы увидеть того, кого нельзя называть по имени? — Ничего. Просто нужно было уточнить некоторые планы на конец этой недели. Дядя Уильям прищурил глаза. Я должен был знать лучше, чем лгать ему. Он был проницателен, как кошка. — Отлично. Так что вы двое не будете возражать, если я встану в углу комнаты и подслушаю. Пошли. Не видя альтернативы, я направился в кабинет моего отца с дядей Уильямом. Мой папа оторвался от того, над чем работал, медленно переводя взгляд с одного на другого. Он, казалось, решил, что это не имеет значения, и жестом пригласил меня сесть. — Ты был расплывчатым по телефону. Не хочешь рассказать мне, в чем дело? Я сел на стул напротив него и прочистил горло. — Я провел четыре года в Марквелле. У меня есть опыт написания рекламных текстов, управления бюджетами кампаний, повышения узнаваемости бренда и даже в продажах. Я думаю, я был бы… — Ты провел четыре года в Марквелле, а потом уволился. Я проглотил. Как бы сильно я ни хотел найти себе оправдание, я пообещал себе, что не собираюсь умолять. Прийти сюда и попросить у него работу уже казалось провалом. Мне не нужно было усугублять ситуацию мольбами. Я постарался, чтобы мой голос звучал спокойно и размеренно. — Да. — И зачем мне вкладывать ресурсы компании в твое обучение, если у тебя есть история уклонения от своих обязанностей? Я почувствовал, как внутри меня сжимается холодный кулак гнева. — Я не прошу быть генеральным директором. Я просто хочу чего угодно. Начальный уровень. Почтовый отдел. На самом деле мне насрать. Просто дай мне шанс доказать, что я могу быть ценным. — Я мог бы дать тебе работу, да. Я мог бы дать тебе зарплату, от которой у тебя слезились бы глаза. Точно так же, как я мог бы подарить тебе все блестящие игрушки, о которых ты мечтал в детстве, или помочь тебе заплатить за квартиру получше, чем сейчас. Но когда ты кому-то что-то даешь, ты лишаешь его шанса это заслужить. Это то, чего ты хочешь, Майлз? Ты хочешь, чтобы успех свалился тебе на колени, чтобы ты мог смотреть на него как на какое-то бесполезное пресс-папье, или ты хочешь его заслужить? Ты хочешь повесить это на свою мантию и в глубине души знать, что ты заслужил каждый гребаный кусочек этого? Честно? Я бы чертовски гордился идеальным суфле. Или запеченной курицей с подходящим сочетанием приправ. Я знал, что моего отца раздражает, когда я становлюсь саркастичным, но я не мог сдержать свой гнев. — Я собираюсь дать здесь заведомо правильный ответ и сказать, что я бы хотел, чтобы это было у меня на коленях, пожалуйста. Мой папа вздохнул, одарив меня тем извечным взглядом чистого разочарования. — Я шучу. Я понял. Я хочу заслужить успех. Я хочу повесить это на стену и показать всем своим друзьям большого ублюдка, которого я задушил собственными голыми руками. И, кстати, я был бы вполне способен чувствовать то же самое, если бы мне пришлось надрывать задницу в почтовом отделе. — Если ты хочешь переступить порог здесь, тебе нужно доказать, что ты этого заслуживаешь. Покажи мне, что ты можешь хоть раз придерживаться чего-то, и я подумаю об этом. — Придерживаться чего-нибудь? Например? — Это не моя работа — выяснять это. Найди что-нибудь. Придерживайся этого. Затем, когда ты решишь, что сделал достаточно, чтобы оправдать повторный разговор, мы поговорим. Я встал, поправляя рубашку. — Ты ел свой банан сегодня? Ты кажешься очень раздражительным. Мой отец указал на дверь. Когда я повернулся, дядя Уильям прикрыл рот ладонью и прошептал. — Банана пока нет. Очень капризный. Как только мы с дядей Уильямом вышли из его кабинета, он засунул руки в карманы и посмотрел на меня. — Хочешь поплакать у меня на коленях? Это было грубо. Я ухмыльнулся, хотя все еще чувствовал, как гнев колотится в моей груди. Я сказал себе, что собираюсь посмеяться над этим вместе с дядей Уильямом, но почувствовал себя опустошенным, когда подошел к ближайшей стене, сел и испустил вздох. — На самом деле, нет. Я взбешен. Но я собираюсь что-нибудь с этим сделать, так что нет смысла ныть, верно? Дядя Уильям пожал плечами. — Нытье — это лекарство для души. Я сердито почесал в затылке, если это было возможно. — Знаешь, он ни разу даже не предложил мне работать на него. — Да. Он имеет в виду то, что сказал там. Твой отец всегда был самым голодным из нас двоих. Взрослея, он всегда был просто… гребаным… забирающим. Как будто он даже ничего не мог с этим поделать. Если он на что-то нацеливался, то был абсолютной машиной, пока не добивался этого. Я все еще думаю, что он стал бы президентом, если бы решил, что хочет этого. Иметь такого брата, как он, было нелегко, но я уверен, что иметь такого отца, как он, еще труднее. Я начал смотреть в окно на город. — Он не думает, что я смогу это сделать. Придерживаться чего-нибудь, я имею в виду. — А ты сможешь? — Вообще-то, у меня есть кое-что на примете. Кое-кто. Я просто пока не знаю ее имени.