Мы не обращаем внимания и продолжаем играть, и уже через несколько минут дыхание Хардина выравнивается, и он начинает похрапывать мне в шею. Он что-то бормочет, потом соскальзывает и кладет голову мне на колени, обняв рукой за талию. Лэндон, вытянувшись на своем месте, следует его примеру. Наслаждаюсь тишиной и любуюсь в окно на мелькающие пейзажи. – Подъезжаем, осталось всего несколько миль, – сообщает Кен в воздух. Я киваю и запускаю пальцы в мягкие волосы Хардина. От прикосновения веки вздрагивают, но он не просыпается. Медленно провожу пальцами по его спине, стараясь не нарушить его мирный сон, и Хардин обнимает меня еще крепче. Вскоре мы оказываемся на небольшой улице, полностью вымощенной широкими сосновыми досками. Сворачиваем в переулок и оказываемся прямо на берегу. Он прекрасен. Сверкающие синие волны набегают на берег, удивительно контрастируя с пожухшей травой (что, собственно, неудивительно для зимы в штате Вашингтон). Представляю, как тут красиво летом! – Приехали, – говорит Кен. Вижу впереди большое деревянное здание. Видимо, у Скоттов понятие «маленький домик» отличается от моего. Передо мной – двухэтажное строение темно-вишневого цвета, с белым крыльцом. – Хардин, просыпайся. Я постукиваю указательным пальцем по его подбородку. Он открывает глаза и часто моргает. Затем садится и протирает глаза пальцами. – Дорогая, приехали, – будит Кен жену. Карен поднимает голову, затем просыпается Лэндон. Все еще не до конца проснувшийся Хардин заносит наши сумки в дом, и Кен показывает нам нашу комнату. Я иду за Карен на кухню, а Лэндон относит свой багаж в комнату. На кухне такой же сводчатый потолок, как и в гостиной, только поменьше. Некоторое время посвящаю экскурсии по дому и выясняю, что кухня тут хоть и меньше, но не менее элегантная, чем у Скоттов в городе. – Здесь очень красиво, – говорю я Карен. – Спасибо, что позвали нас. – Спасибо, дорогая. Приятно, когда собирается много народу. – Улыбаясь, она открывает холодильник. – Нам нравится, когда вы приезжаете вдвоем. Никогда бы не подумала, что Хардин согласится на такую семейную поездку. Я понимаю, что это мелочь, но для Кена она много значит, – тихо произносит она, убедившись, что никто больше не слышит. – Я тоже рада. Надеюсь, ему понравится, – сообщаю я вслух, убежденная, что сказанное вернее сбудется. Карен оборачивается и с чувством берет меня за руку. – Я буду скучать по тебе, когда ты уедешь в Сиэтл. С Хардином я меньше виделась, но и по нему буду скучать. – Я буду приезжать. Тут всего пара часов езды, – уверяю я. Я и сама думаю, что так будет. Я буду скучать по ней и Кену. И даже не хочу думать о приближающемся отъезде Лэндона. И хотя я сама уеду в Сиэтл еще до того, как он отправится в Нью-Йорк, не могу смириться с тем, что Лэндон будет так далеко. Из Сиэтла я все-таки могу приехать, но Нью-Йорк слишком далеко. – Очень на это надеюсь. Боюсь, что с отъездом Лэндона мне будет одиноко. За двадцать лет я так привыкла быть матерью… – Карен плачет. – Извини, я так горжусь им. – Она вытирает слезы и осматривает кухню, чтобы найти себе занятие, чтобы отвлечься. – Может, пока Кен готовит лодку, кто-нибудь из вас сбегает в придорожный магазинчик? – Конечно, – уверяю, как раз когда мужская половина заходит внутрь. Ко мне со спины подходит Хардин. – Я поставил сумки на кровать, чтоб ты распаковала. Все равно я это сделаю неправильно. – Спасибо, – говорю я, довольная, что он даже не пытался. Он любит засовывать вещи как попало, а меня это бесит. – Я сказала Карен, что мы с тобой сходим в магазин, пока твой отец подготовит лодку. – Ладно, – пожимает он плечами. – Ты тоже, – обращаюсь я к Лэндону, и он кивает. – Лэндон знает, где магазин: дальше по дороге. Можете дойти пешком или доехать. Ключ в дверях, – объясняет Кен. Погода сегодня солнечная, отличная, гораздо теплее, чем бывает в это время. Небо ясное, голубое. Слышу, как грохочут волны, и каждый раз, когда до нас доносится порыв ветра, чувствую в воздухе запах соли. Решаем дойти до магазинчика в конце улицы пешком. В джинсах и футболке с короткими рукавами мне комфортно. – Здесь так хорошо, будто мы – в собственном мире, – говорю я Хардину и Лэндону. – Мы и есть в собственном мире. Никто нам не мешает прийти на пляж в гребаном феврале, – замечает Хардин. – Ну, думаю, это неплохо, – отвечаю я, не реагируя на тон. – Кстати! – Лэндон смотрит на Хардина, который ступает на камни, пока мы идем по гравийной дорожке. – У Дакоты на этой неделе пробы на короткометражку. – Правда? – восклицаю я. – Это же здорово! – Да, я и сам впечатлен. Надеюсь, она получит роль. – Разве она еще не учится? Почему они дают роли любителям? – спрашивает Хардин холодно. – Хардин… – Они дадут ей роль, потому что независимо от того, любитель она или нет, она прекрасно танцует и занимается балетом всю жизнь, – парирует Лэндон. Хардин шутливо поднимает руки. – Не надо заводиться, я просто спросил. Но Лэндон продолжает защищать свою возлюбленную: – Нет, она талантливая, и она получит эту роль. Хардин закатывает глаза. – Ладно… блин. – Хорошо, что ты ее поддерживаешь. – Я улыбаюсь Лэндону, стараясь убрать напряжение между ним и Хардином. – Я всегда буду ее поддерживать, независимо от того, чем она занимается. Поэтому я и переезжаю в Нью-Йорк. – Лэндон смотрит на Хардина, а тот сжимает челюсти. – Так вот для чего вам вся эта поездка? Вы сговорились обработать меня? Считайте, что меня все это не касается, мать вашу! Я даже не собираюсь больше обсуждать это дерьмо! – рычит Хардин. Останавливаемся, и мы с Лэндоном поворачиваемся к Хардину. Пока я соображаю, как его успокоить, Лэндон произносит: – Значит, тебе не стоило приезжать. Всем было бы лучше без тебя и твоей кислой физиономии. У меня глаза лезут на лоб от суровости Лэндона, мне хочется защитить Хардина, но я молчу. Кроме того, Лэндон, в общем-то, прав. Хардин не должен пытаться испортить всем отдых обидами на пустом месте. – Чего-чего? Это ты один тут корчишь гребаные физиономии из-за того, что я назвал твою девчонку непрофессионалкой. – Нет, ты начал придуриваться еще в машине, – отвечает Лэндон. – Да, потому что твоя мать подпевала каждой песне и перечисляла штаты, – Хардин орет уже в полный голос, – пока я пытался любоваться видами! Хардин пытается подойти к Лэндону, и я становлюсь между ними. Лэндон делает глубокий вдох и с вызовом смотрит на Хардина. – Моя мама просто хочет, чтобы все хорошо провели время! – Ну тогда, может быть, ей следует… – Прекратите! Вы не можете ссориться все время. Никто этого не выдержит, поэтому, пожалуйста, остановитесь! – прошу я, не желая вставать на чью-либо сторону. Несколько секунд они таращатся друг на друга. Мне смешно от того, как одинаково они себя ведут, как братья, хотя изо всех сил стараются так не делать. – Ладно, – наконец произносит Лэндон и вздыхает. – О’кей, – фыркает Хардин. Остаток пути мы молчим, Хардин пинает ботинками гравий, и слышатся мягкие шаги Лэндона. Затишье после бури… или перед ней. Или между ними, думаю я. – Что ты собираешься надеть на катер? – спрашиваю я Лэндона на обратном пути. – Наверное, шорты. Сейчас тепло, но на всякий случай я захвачу спортивный костюм. – А. Если бы было теплее, я бы надела купальник. У меня его нет, но от идеи купить его вместе с Хардином я улыбаюсь. Представляю себе, каких пошлостей он наговорит, и скорее всего он увяжется за мной в примерочную. Не думаю, что я его остановлю. Нужно перестать думать о таких вещах, особенно когда Лэндон говорит о погоде, следует хотя бы сделать вид, что я слушаю.