– Я передумал, я не хотел ехать без… – Он не договаривает, и я вижу боль в его взгляде. – И почему ты не рассказал ей, что мы уже не вместе? – Не знаю, действительно ли я хочу услышать его ответ. – Она так радовалась, что я кого-то нашел… Я не хотел ее расстраивать. Вспоминаю слова Кена: он никогда не думал, что у Хардина будут нормальные отношения с кем-то, и он был прав. Но я не хочу портить настроениие его маме. И то, что я решаю сделать, я делаю точно не ради него. – Ладно. Можешь сказать ей, когда будешь готов. Только не рассказывай про спор. Опускаю взгляд. Если она узнает о том, как ее сын потерял свою первую и единственную любовь, ей будет очень больно. – Серьезно? Ты не против, если она будет думать, что мы еще вместе? – Он удивился сильнее, чем я могла предполагать. Когда я киваю в ответ, он облегченно выдыхает: – Спасибо. Я был уверен, что ты устроишь мне сцену прямо у нее на глазах. – Я бы не стала этого делать, – искренне отвечаю я. Неважно, как сильно я злюсь на Хардина, я не собираюсь портить его отношения с матерью. – Я достираю, а потом пойду. Я думала, тебя не будет, и решила побыть здесь, а не в мотеле. Я неловко пожимаю плечами. Мы уже слишком долго торчим в спальне. – Тебе некуда пойти? – Я могу поехать к матери. Только совершенно не хочу, – признаюсь я. – В мотеле неплохо, но немного дороговато. Это наша самая приличная беседа за последнюю неделю. – Я знаю, что остаться ты не согласишься, но тогда, может, я помогу тебе с деньгами? Я вижу, что он боится того, как я могу отреагировать на его предложение. – Мне не нужны твои деньги. – Понимаю, я просто подумал, что должен предложить. – Он опускает взгляд. – Нам лучше вернуться. – Я вздыхаю и открываю дверь. – Я сейчас буду, – спокойно говорит он. Меня не радует перспектива остаться наедине с его мамой, но торчать в тесной спальне рядом с Хардином я вовсе не могу. Я делаю глубокий вдох и выхожу. Иду на кухню и вижу, что она стоит у раковины. Взглянув на меня, она спрашивает: – Я ведь его не расстроила? Я не хотела давить на тебя. Ее голос звучит так мягко. Полная противоположность голосу ее сына. – Нет, конечно, нет. Он просто… уточнял кое-что насчет этой недели, – вру я. Врать я никогда не умела, поэтому обычно стараюсь этого не делать. – Это хорошо. Я же знаю, как быстро у него иногда меняется настроение. Ее улыбка такая добрая, что я не могу не улыбнуться в ответ. Наливаю себе воды, чтобы попытаться успокоиться, и когда я делаю глоток, она продолжает: – До сих пор не могу поверить, что ты такая красивая. Он говорил, что ты самая красивая девушка на свете, но я-то думала, он преувеличивает. Не так изящно, как полагается самой красивой девушке на свете, я выплевываю воду обратно в стакан. Что-что он ей говорил? Я хочу переспросить, но вместо этого опять отпиваю воды, чтобы замять свою неуклюжую реакцию. Она смеется. – Серьезно, я думала, что ты вся в татуировках и с зелеными волосами. – Нет, никаких татуировок и зеленых волос. – Я смеюсь и понемногу расслабляюсь. – Ты на английской филологии, как и Хардин, верно? – Да, мэм. – Мэм? Зови меня Триш. – Вообще я стажируюсь в «Вэнс паблишинг», так что расписание занятий у меня странное. А сейчас каникулы. – Вэнс? Тот самый, который Кристиан Вэнс? – спрашивает она. Я киваю. – Да, я не видела Кристиана уже… лет десять как минимум. – Она переводит взгляд на стакан, который я держу в руке. – Мы с Хардином даже жили у него целый год, когда Кен… Ну, неважно. Хардин не любит, когда я много болтаю. – Она взволнованно смеется. Я не знала, что Хардин и его мама жили у мистера Вэнса, но слышала, что у них были очень близкие отношения – намного ближе, чем просто отношения мальчика с другом его отца. – Я в курсе про Кена, – говорю я Триш, пытаясь сгладить эту неловкость, но сразу же об этом жалею: вдруг она подумает, что я слишком много знаю о случившемся с ней? Я начинаю беспокоиться, что могла расстроить ее. И когда она отвечает «Правда?», я стараюсь увильнуть от темы и говорю: – Да, Хардин рассказывал мне… Но он заходит на кухню, и я замолкаю, хотя надо признать, я рада, что он прервал этот разговор. Он удивленно смотрит на нас. – И что же тебе рассказывал Хардин? От напряжения у меня едва не закипают мозги, но, к моему удивлению, его мама отвечает: «Ничего, сынок, просто девичьи секреты», а затем подходит к нему и обнимает. Он слегка отходит, будто непроизвольно. Она хмурится, но я понимаю, что для них это вполне обычно. Пищит сушилка, и я использую эту возможность, чтобы выйти из кухни и выбраться из дома как можно быстрее. Я вытаскиваю теплые вещи из сушилки и складываю их, сидя на полу. Мама Хардина такая милая, и я ловлю себя на том, как бы мне хотелось познакомиться с ней в совсем других обстоятельствах. Я не злюсь на Хардина, я злилась уже слишком долго. Я чувствую грусть и тоску, представляя, как у нас все могло сложиться. Разложив одежду, иду в спальню, чтобы собрать сумки. Лучше бы я не развешивала все в шкафу и не раскладывала бы продукты на кухне. – Милая, тебе помочь? – спрашивает Триш. – Ну, я собиралась сложить вещи, чтобы поехать к маме на неделю, – отвечаю я, понимая, что я действительно поеду туда, потому что жить в мотеле слишком дорого. – Ты уезжаешь сегодня? Уже сейчас? – Она хмурится. – Да… я обещала ей быть дома на Рождество. Где же Хардин, когда он так нужен, чтобы помочь мне выпутаться из нашего разговора?! – Вот как, а я надеялась, что ты останешься хотя бы до завтра. Кто знает, когда мы теперь сможем увидеться, – я бы хотела получше узнать юную леди, в которую влюбился мой сын. И вдруг внутри меня появляется желание сделать эту женщину счастливой. Не знаю, в чем дело, – то ли в том, что я по глупости сказала про Кена, то ли в том, как она ловко сменила тему, когда на кухню зашел Хардин. Но я точно понимаю, что не хочу слишком долго раздумывать, и поэтому затыкаю внутренний голос и просто киваю, а потом говорю: – Ладно. – Правда? Ты останешься? Всего на одну ночь, а завтра поедешь к маме. Отправляться в путь в такую метель все равно не стоит. Она подходит ко мне и обнимает уже в пятый раз. По крайней мере, она будет своего рода буфером между мной и Хардином. При ней мы не будем ругаться. Ну, я-то точно не буду. Я понимаю, что это, наверное… что это точно самая ужасная идея, но Триш трудно отказать. Как и ее сыну. – Ну, я быстренько в душ. Перелет был долгим! Она широко улыбается и выходит из комнаты. Я сажусь на кровать и закрываю глаза. Это будут самые неловкие и мучительные двадцать четыре часа в моей жизни. Что бы я ни делала, я оказываюсь там, с чего начинала, – то есть рядом с ним. Через пару минут я открываю глаза и вижу, что Хардин стоит около шкафа, спиной ко мне. – Извини, я не хотел тебя беспокоить, – говорит он, обернувшись. Я встаю. Он стал таким странным, извиняется через слово. – Я вижу, ты навела порядок в квартире, – спокойно замечает он. – Да… не могла удержаться. – Я улыбаюсь, он тоже. – Хардин, я сказала твоей маме, что сегодня останусь здесь. Только сегодня, но если ты против, я уеду. Просто мне стало так неловко – она очень милая, и я не могла отказать, хотя если тебе неудоб… – Тесса, все в порядке, – быстро говорит он, но затем добавляет подрагивающим голосом: – Я хочу, чтобы ты осталась. Я не знаю, что сказать в ответ, и я еще не осознаю всю странность такого поворота событий. Я хочу поблагодарить его за подарок, но голова занята другими мыслями. – Хорошо провела день рождения? – спрашивает он. – Да, хорошо. Лэндон заезжал. – Понятно… – Но потом мы слышим, что его мама заходит в гостиную, и он идет к двери. В проеме он останавливается и поворачивается ко мне: – Я не знаю, как мне себя вести.