Я вздыхаю. – Я тоже. Он кивает в ответ, и мы оба выходим в гостиную к его маме. Глава 24 Когда мы с Хардином заходим в гостиную, его мама сидит на диване; мокрые волосы она убрала в пучок. Для своего возраста она выглядит очень молодо, просто потрясающе. – Давайте я приготовлю на всех ужин, и мы посмотрим кино! – с энтузиазмом предлагает она. – Ты ведь скучаешь по моей еде, милый? Хардин закатывает глаза и пожимает плечами. – Ага. Лучше повара и не найти. Боже, как это неловко! – Эй! Все не так уже плохо! – Она смеется. – И кажется, ты только что напросился занять место у плиты. Я неуклюже переступаю с ноги на ногу – не знаю, как держаться рядом с Хардином, когда мы не вместе и не ссоримся. Странно, что мы сейчас здесь, хотя я вдруг понимаю, что во всем этом есть какая-то закономерность: Кен и Карен, напротив, решили, что мы встречаемся, еще задолго до того, как мы действительно сблизились. – Ты умеешь готовить, Тесса? – спрашивает Триш, отрывая меня от моих размышлений. – Или этим все же занимается Хардин? – Ну, мы оба. Хотя мы скорее «разогреваем», а не готовим, – отвечаю я. – Рада слышать, что ты заботишься о моем мальчике. И квартира такая милая. Подозреваю, что именно Тесса ответственная за уборку, – дразнит она. Я не «забочусь о ее мальчике» – обманув меня, он упустил шанс получить мою заботу. – Ага… он, вообще-то, неряха, – говорю я. Хардин смотрит на меня, и на его губах играет легкая улыбка. – Я не неряха – просто она повернута на чистоте. Я закатываю глаза. – Он неряха, – в один голос повторяем мы с Триш. – Так мы будем смотреть кино или проведем весь вечер, издеваясь надо мной? – надув губы, спрашивает Хардин. Я успеваю сесть первой, чтобы мне не пришлось неловко выбирать место на диване рядом с кем-то из них. Я вижу, как он смотрит в мою сторону в молчаливом смятении. Мгновение спустя он садится прямо рядом со мной, и я чувствую знакомое тепло. – Что будем смотреть? – спрашивает его мама. – Неважно, – отвечает Хардин. – Можете сами выбрать, – говорю я, стараясь смягчить его грубый ответ. Она улыбается мне и останавливается на «50 первых поцелуях» – уверена, Хардину ужасно не понравится. Будто прочитав мои мысли, он мучительно воет, едва увидев первые кадры. – Этому дурацкому фильму уже лет сто. – Т-с-с, – шепчу я, и он раздраженно фыркает, но замолкает. Пока мы с Триш смеемся над фильмом и сочувственно вздыхаем вместе с героями, я несколько раз замечаю, что Хардин на меня смотрит. Я вполне неплохо провожу время и на пару мгновений почти забываю все, что случилось между нами. Тяжело сдержаться и не положить голову на плечо Хардина, не коснуться его руки, не убрать его волосы, когда они падают ему на лоб. – Я хочу есть, – бормочет он, когда кино заканчивается. – Почему бы вам с Тессой не приготовить что-нибудь? У меня был такой долгий перелет. – Триш улыбается. – Да ты готова все свалить на этот долгий перелет, – говорит он. Криво улыбаясь, она кивает. Похожую улыбку я не раз замечала на лице Хардина. – Ничего страшного, я что-нибудь приготовлю, – предлагаю я и встаю, а затем иду на кухню. Взявшись руками за края мраморной столешницы, я с силой сжимаю их, стараясь перевести дыхание. Не знаю, как долго я еще продержусь, притворяясь, что Хардин не разрушил наши отношения, притворяясь, что я люблю его. Я действительно люблю его, люблю так, что это причиняет мне боль. Проблема не в том, что у меня не осталось чувств к этому хмурому, эгоистичному мальчишке. Проблема в том, что я давала ему уже не один шанс, всегда прощая его отвратительные слова и поступки. Но сейчас мое терпение кончилось. – Хардин, помоги ей, ты же джентльмен, – говорит в другой комнате Триш, и я подбегаю к морозилке, словно со мной не случился этот маленький срыв. – Э-э… тебе помочь? – Голос Хардина раздается на кухне. – Давай… – отвечаю я. – Мороженое? – спрашивает он, и я перевожу взгляд на то, что держу в руках. Я хотела взять курицу, но отвлеклась. – Ну да. Мороженое все любят, разве не так? – говорю я, и он улыбается, снова показывая свои коварные ямочки. Я выдержу. Я смогу находиться рядом с Хардином. Мы поладим, и я сумею спокойно говорить с ним. – Я бы съела ту пасту с курицей, которую ты мне когда-то готовил, – говорю я. Его зеленые глаза пристально смотрят на меня. – Хочешь пасту? – Да. Если тебе не сложно. – Конечно, нет. – Ты сегодня такой странный, – шепчу я так, чтобы не услышала наша гостья. – Ничего подобного. – Он пожимает плечами и подходит ближе ко мне. Он наклоняется, и мое сердце бешено стучит. Я отхожу в сторону, а он протягивает руку, чтобы открыть морозилку. Я думала, он собирается поцеловать меня. Да что, блин, со мной такое? Мы готовим ужин практически в полной тишине, потому что оба не знаем, что говорить. Я все время наблюдаю за ним, смотрю, как он держит нож своими изящными пальцами и нарезает курицу и овощи, как он закрывает глаза, когда пар из кастрюли попадает ему в лицо, как он облизывает губы, когда пробует соус. Я знаю, что это не самый лучший способ сохранять спокойствие и здравый смысл, – но ничего не могу с собой поделать. – Я накрою на стол, а ты пока сходи скажи маме, что все готово, – говорю я, когда он заканчивает кулинарить. – Зачем? Я просто позову ее. – Нет, это некрасиво. Сходи за ней, – говорю. Он раздраженно закатывает глаза, но все же соглашается, хотя тут же приходит назад – один. – Она спит. Я все расслышала, но все равно удивленно переспрашиваю: – Что? – Ага, вырубилась прямо на диване. Разбудить? – Не надо… у нее был долгий день. Я отложу ее порцию, чтобы она могла поесть, когда проснется. Все равно уже поздно. – Всего восемь. – Да… и это поздно. – Наверное. – В его голосе никаких эмоций. – Да что с тобой? Я знаю, что нам сейчас неловко и все такое, но ты ведешь себя очень странно, – говорю я, одновременно раскладывая пасту на две тарелки. – Спасибо, – благодарит он и выхватывает тарелку, не успев сесть за стол. Я достаю вилку и ем стоя, опершись на столешницу. – Ну так ты расскажешь мне? – Про что? – Он цепляет курицу вилкой и с жадностью начинает есть.