– Спасибо за ужин. Хотя необязательно было утруждать себя, – говорит Хардин, и я киваю в ответ, а потом мы оба идем в спальню. – Сегодня я могу лечь на полу, раз ты спал там прошлой ночью, – предлагаю я, хотя точно знаю, что он не согласится. – Нет, все в порядке. На полу не так уж плохо. Сажусь на кровать, а Хардин достает из шкафа одеяла и стелет их на пол. Я бросаю ему две подушки, и он улыбается в ответ, а потом начинает расстегивать джинсы. Ну, я точно должна отвернуться. Мне не совсем этого хочется, но я знаю, что должна. Он стягивает свои черные джинсы. Когда он наклоняется и мышцы на его изукрашенном татуировками торсе напрягаются, я не могу заставить себя отвести взгляд – это напоминает мне о том, как меня тянет к нему, несмотря на весь мой гнев. Черные «боксеры» плотно прилегают к телу. Неожиданно Хардин поднимает голову и смотрит на меня. Его серьезный, внимательный взгляд еще больше меня завораживает. У него такая четкая линия подбородка, такая притягательная! Он продолжает смотреть. – Извини, – говорю я и отворачиваюсь, чувствуя, как краснею. – Нет, это ты извини. Наверное, привычка. – Он пожимает плечами и достает из комода пижамные штаны. Я все так же смотрю в стену, пока он не желает мне спокойной ночи и не выключает свет. Я почти чувствую ухмылку в его голосе. Просыпаюсь от какого-то резкого звука; даже в темноте вижу, как на потолке крутятся лопасти вентилятора. Затем я слышу это снова. Голос Хардина. – Нет! Не надо! – стонет он. Черт, у него опять кошмары! Я выскакиваю из кровати и опускаюсь на колени рядом с ним – он дрожит во сне. – Нет! – повторяет он, на этот раз еще громче. – Хардин! Хардин, проснись! – говорю я ему прямо на ухо и трясу за плечи. Его футболка мокрая от пота, а на лице – боль. Он открывает глаза и тут же поднимается. – Тесс… – выдыхает он и обнимает меня. Я осторожно глажу его по волосам, а потом по спине, едва касаясь его кожи ногтями. – Все в порядке, – говорю я ему снова и снова, а он обнимает меня все крепче. – Вставай, идем в кровать. – Я поднимаюсь, и он, хватаясь за мою футболку, забирается со мной в постель. – Ты как? – спрашиваю я, когда он ложится. В ответ он кивает, и я притягиваю его ближе к себе. – Можешь принести мне воды? – просит он. – Конечно. Сейчас принесу. Я зажигаю лампу и выбираюсь из кровати, стараясь идти как можно тише, чтобы не разбудить Триш. Но когда я захожу на кухню, она уже там. – С ним все в порядке? – спрашивает она. – Уже да. Просто попросил воды, – отвечаю я и наливаю стакан. Когда я оборачиваюсь, она притягивает меня к себе и целует в щеку. – Мы можем завтра поговорить? – просит она. Вдруг я чувствую, что не могу проронить ни слова из-за своего беспокойства, поэтому просто киваю, отчего она улыбается, хотя когда я ухожу, то слышу, как Триш всхлипывает. Вернувшись в спальню, я понимаю, что, увидев меня, Хардин немного успокоился. Он берет стакан и благодарит. Выпивает всю воду, и я ложусь в кровать рядом с ним. Я вижу, как ему неловко – в основном из-за кошмара, но в какой-то мере и из-за меня. – Иди сюда, – говорю я, и с облегченным вздохом он спешит обнять меня, а я кладу голову ему на грудь. Меня это успокаивает – так же, как, думаю, и его. Несмотря на все что он сделал, в объятиях этого небезупречного мальчишки я чувствую себя уютно. – Не отпускай меня, Тесса, – шепчет он и закрывает глаза. Глава 30 Я просыпаюсь в поту. Хардин лежит головой у меня на животе, обняв меня своей медвежьей хваткой. Его руки наверняка уже онемели под весом моего тела. Его ноги переплелись с моими, и он слегка храпит. Сделав глубокий вдох, я осторожно убираю с его лба густые волосы. Такое чувство, что я так долго не касалась его волос, но на самом деле – лишь с прошлой субботы. Я прокручиваю в голове все, что случилось в Сиэтле, и поглаживаю пальцами его взъерошенную голову. Он вдруг открывает глаза, и я быстро убираю руку. – Извини, – говорю я, смутившись, словно меня поймали с поличным. – Вообще-то было приятно, – сонным голосом отвечает он. Еще немного полежав – я чувствую его дыхание на своей коже, – он поднимается, слишком скоро, и я жалею, что начала гладить его по волосам. Если бы я этого не сделала, он все еще лежал бы, обняв меня. – У меня сегодня кое-какие дела на работе, так что я ненадолго уеду в город, – сообщает он и достает из шкафа свои черные джинсы, а затем быстро обувается. Такое чувство, что он хочет побыстрее сбежать отсюда. – Ладно… В чем дело? Я думала, он будет рад тому, что впервые за неделю мы спали в одной постели в объятиях друг друга. Я думала, что-то изменится – не в смысле грандиозной перемены, – но я считала, он почувствует, что я немного смягчилась, что стала на несколько шагов ближе к примирению. – Хорошо… – говорит он, подергивая кольцо в брови, а потом снимает белую футболку и вместо нее достает из комода черную. Хардин молча выходит из комнаты, что снова меня озадачивает. Я всего могла ожидать, но только не того, что он вот так убежит. Какие у него сейчас могут быть дела? Как и я, он читает рукописи, только ему намного чаще позволяют работать из дома, так зачем же ему куда-то сегодня так спешить? Вспомнив, чем занимался Хардин в последний раз, когда сказал, что у него есть «дела», я чувствую, как все внутри у меня сжимается. Я слышу его краткий разговор с матерью, а потом – как открывается и закрывается дверь. Я откидываюсь назад на подушки и по-детски недовольно топаю ногами по кровати. Но, почувствовав зов кофе, я наконец выбираюсь из постели и топаю на кухню. – Доброе утро, дорогая, – щебечет Триш, когда подхожу к столу. – Доброе утро. Спасибо, что сделали кофе, – благодарю я и беру горячий кофейник. – Хардин сказал, у него дела на работе, – говорит она скорее вопросительным, нежели утвердительным, тоном. – Да… он упомянул что-то такое, – отвечаю я, не зная, что еще сказать. Но, похоже, она не обращает внимания на мои слова. – Я рада, что ему стало лучше после того, что было ночью, – обеспокоенно говорит она. – Да, я тоже. – И, недолго думая, я добавляю: – Не надо было отправлять его спать на пол. Она озадаченно хмурит брови. – У него не бывает кошмаров, если он спит не на полу? – осторожно спрашивает она. – Нет, кошмаров не бывает, если мы… Я молча размешиваю сахар в кофе и пытаюсь придумать, как сменить тему. – Если ты с ним, – заканчивает она за меня. – Верно… если я с ним. Она смотрит на меня взглядом, полным надежды, – говорят, такой взгляд может быть только у матери, которая рассказывает о своих детях. – Ты знаешь, откуда у него эти кошмары? Я знаю, он просто убьет меня, если я расскажу, но думаю, ты должна знать. – Прошу, не надо, миссис Дэниэлс. – Я сглатываю комок в горле. Я правда не хочу, чтобы она рассказывала мне эту историю. – Он рассказал мне… о той ночи. – Она удивленно смотрит на меня, и я снова чувствую комок. – Он рассказал тебе? – изумленно переспрашивает она. – Простите, я не хотела так напрямую вам говорить. И в тот вечер, я подумала, вы знаете… Я извиняюсь и отпиваю еще кофе. – Нет-нет… тебе не за что извиняться. Я просто не могу поверить, что он рассказал тебе. Понятно, что ты знала про кошмары, но про это… невероятно. – Она улыбается мне – самой искренней улыбкой. – Надеюсь, вы не против. Мне очень жаль, что такое случилось. – Я не хочу влезать в их семейные секреты, просто с подобным я никогда не сталкивалась. – Я не только не против, милая, – говорит она и начинает плакать, не стесняясь. – Я так рада, что у него есть ты… Кошмары были ужасные – он кричал и кричал, не переставая. Я хотела отправить его к психологу, но ты же знаешь Хардина. Он не стал ни с кем из них разговаривать. Совсем. Не проронил ни слова – просто сидел и смотрел в стену. Я ставлю кружку на стол и обнимаю ее. – Не знаю, что вчера тебя заставило вернуться, но я рада, что это случилось, – говорит она, уткнувшись в мое плечо. – В смысле? Она делает шаг назад и смотрит на меня, криво улыбаясь и вытирая глаза.