Не стоило мне искать здесь поддержки. Лучше бы я весь день проспала в машине. Как и было сказано, Ной приходит через пять минут, хотя это вовсе не побуждает меня позаботиться о внешнем виде. Увидев, как он заходит на нашу небольшую кухню, чувствую себя еще более униженной, хотя даже не думала, что такое возможно. Он улыбается своей идеальной приветливой улыбкой. – Привет. – Привет, Ной, – отвечаю я. Он подходит ближе, и я встаю, чтобы обнять его. От него исходит тепло и приятный запах – таким я его и запомнила. – Твоя мама мне позвонила, – говорит он. – Знаю. – Я пытаюсь улыбнуться. – Прости, что она продолжает втягивать тебя в это. Не понимаю, зачем ей это надо. – Зато я понимаю. Она хочет, чтобы ты была счастлива, – защищает он маму. – Ной… – предупреждаю я. – Она не знает, кто действительно сделает тебя счастливой. Она хочет, чтобы это был я, но это не так. – Он слегка пожимает плечами. – Прости. – Тесс, перестань извиняться. Я просто хочу убедиться, что у тебя все в порядке, – убеждает он меня и снова обнимает. – У меня не все в порядке, – признаюсь я. – Это заметно. Хочешь об этом поговорить? – Не знаю… Ты уверен, что не против? – Я не хочу снова причинять Ною боль, заводя разговор о парне, ради которого я его бросила. – Все нормально, – отвечает он и наливает себе стакан воды, а потом садится напротив меня. – Хорошо… – отвечаю я и рассказываю ему практически все. Я не упоминаю лишь интимных деталей, касающихся секса. Хотя они уже больше неинтимные, но для меня это все равно личное. Я все еще не могу поверить, что Хардин рассказал друзьям обо всем, чем мы с ним занимались… и это самое ужасное. Он показал своим друзьям простыню в доказательство, но что еще хуже – он говорил, что любит меня, и занимался со мной любовью, а после, по-видимому, пошел к друзьям и высмеял с ними все то, что произошло между нами. – Я ожидал, что он причинит тебе боль, только не знал, насколько это будет серьезно, – говорит Ной. Я вижу, что он сердится: странно видеть его гнев, ведь обычно он такой спокойный и собранный. – Ты слишком хороша для него, Тесса, – он просто подонок. – Не могу поверить, что была такой глупой, что я от всего отказалась ради него. Но самое страшное чувство в мире – это любить кого-то, кто не любит тебя. Ной берет стакан и вертит его в руках. – Уж я-то знаю, – спокойно произносит он. Я готова растерзать себя за то, что сейчас сказала, что сказала это ему. Хочу извиниться, но Ной перебивает меня прежде, чем я успеваю открыть рот. – Все в порядке. – Он тянется к моей руке и проводит по ней пальцем. Боже, я бы действительно хотела любить Ноя! С ним я была бы намного счастливее, а он никогда не поступил бы со мной так, как Хардин. Ной рассказывает мне обо всем, что случилось после моего отъезда, но новостей накопилось не так уж много. Он собирается учиться в Сан-Франциско, а не в Центральном вашингтонском, и я чувствую, что благодарна ему за это. Хоть что-то хорошее принесло наше расставание: мотивацию, необходимую для того, чтобы Ной выбрался из Вашингтона. Он рассказывает все, что успел узнать о Калифорнии, и когда он уходит, солнце уже катится к закату – и я понимаю, что мама все это время провела в своей комнате. Я выхожу на задний двор и иду к оранжерее, где часто играла в детстве. Вглядываюсь в свое отражение в стекле, вижу, что почти все растения и цветы внутри этого маленького сооружения погибли, да и вообще там царит полный беспорядок – и сейчас это кажется вполне естественным. Мне так много нужно сделать, так много узнать. Надо найти жилье и как-то забрать свои вещи из квартиры Хардина. Я всерьез подумывала оставить все там, но так не пойдет. У него вся моя одежда и, что самое главное, все мои учебники. Достав телефон из кармана, включаю его и тут же вижу, что папка с входящими сообщениями переполнена, а кроме этого, мигает значок голосовой почты, слушать которую я не стану. Я быстро просматриваю список сообщений, обращая внимание лишь на имя отправителя – все, кроме одного, от Хардина. Кимберли написала: «Кристиан просил передать, чтобы завтра ты оставалась дома – на первом этаже будут делать ремонт, и мы все равно уйдем уже в обед, так что можешь не приходить. Звони, если что-нибудь понадобится. Целую». Новость о завтрашнем выходном становится огромным облегчением. Мне нравится стажировка, но я теперь подумываю перевестись в другой университет – может, даже в другом штате. Наш кампус не такой уж большой, так что вряд ли у меня получится избегать Хардина и его друзей, а я не хочу, чтобы мне постоянно напоминали об этих отношениях. Ну, это я думала, что это были отношения. Когда я захожу обратно в дом, мои руки и лицо уже онемели от холода. Мама сидит в кресле и читает журнал. – Я могу остаться на ночь? – спрашиваю я. Она бросает на меня короткий взгляд. – Да. А завтра мы подумаем, как тебе заселиться назад в общежитие, – говорит она, а затем возвращается к чтению. Понимая, что больше от нее ничего ждать не стоит, я поднимаюсь в свою бывшую комнату, где после моего отъезда ничего не изменилось. Мама все оставила на своих местах. Мне даже не хочется смывать макияж перед сном. Как бы это ни было сложно, я заставляю себя заснуть, и мне снится время, когда моя жизнь была лучше. До моей встречи с Хардином. Я просыпаюсь посреди ночи от телефонного звонка. Но я не отвечаю и лишь удивляюсь: неужели Хардину совсем не спится? На следующее утро перед уходом мама сообщает мне, что она позвонила в университет и уговорила их снова дать мне комнату в общежитии, в другом здании, подальше от прежнего. Я решаю вернуться в кампус и уезжаю, но все же отправляюсь в его квартиру – и быстро сворачиваю на нужную дорогу, чтобы не успеть передумать. Подъехав к зданию, я внимательно осматриваю стоянку в поисках машины Хардина – проверяю дважды. Убедившись, что его нет, я паркуюсь и спешу по заснеженной дорожке к подъезду. Уже в холле я понимаю, что мои джинсы намокли и я продрогла. Я пытаюсь думать о чем угодно, только не о Хардине, но это оказывается невозможным. Хардин должен был сильно ненавидеть меня, чтобы пойти на такую крайность: заставить меня переехать в квартиру, в которой я жила вдалеке от всех своих знакомых. Наверное, сейчас он очень гордится тем, что сумел причинить мне столько боли. Пока я нащупываю ключи перед дверью в нашу квартиру, меня накрывает волна паники, едва не сбивая с ног. Когда это прекратится? Или хотя бы утихнет? Сразу отправляюсь в спальню и достаю из шкафа сумки, в которые небрежно бросаю всю свою одежду. Мой взгляд останавливается на прикроватном столике, где стоит небольшая фотография в рамке: мы с Хардином улыбаемся. Это фото сделали перед свадьбой Кена. Жаль, что это был сплошной обман. Тянусь к столику, хватаю рамку и бросаю на пол. Стекло разбивается на мелкие кусочки. Я перепрыгиваю через кровать и поднимаю фотографию, а затем разрываю ее на кусочки и не сразу понимаю, что все это время меня душат рыдания. Я собираю книги, складываю их в пустую коробку и мимоходом прихватываю «Грозовой перевал» – это книга Хардина, но он обойдется и без нее. После всего, что он забрал у меня, я могу взять у него хоть это. В горле першит, и я иду на кухню, чтобы выпить воды. Сажусь за стол и на мгновение позволяю себе вообразить, что ничего не случилось. Притвориться, что следующие дни я проведу не в одиночестве, а в ожидании Хардина – скоро он вернется с занятий, улыбнется и скажет, что любит меня, что скучал по мне весь день. Затем он поднимет меня и посадит на стол, потом поцелует, страстно и нежно… Хлопает дверь, и этот звук вырывает меня из моих жалких мечтаний. Я вскакиваю, как раз когда внутрь входит Хардин. Он не видит меня, потому что глядит назад, через плечо. На брюнетку в черном вязаном платье. – Ну вот и… – начинает он и замолкает, заметив на полу мои сумки. Я замираю, а он обводит взглядом всю квартиру и наконец смотрит в кухню, где стою я. Изумленно вылупляет глаза. – Тесс? – Его голос звучит так, будто он не уверен в том, что я действительно существую. Глава 4 Выгляжу я отвратительно. На мне мешковатые джинсы и свитер, макияж не смыт со вчерашнего дня, волосы спутались. Я смотрю на девушку, которая стоит позади него. Ее шелковистые каштановые волосы распущены и волнами спадают по спине. Она чуть накрашена, но макияж выглядит идеально, ведь она – из тех девушек, которым вообще не нужна косметика. Конечно, она именно такая. Это так унизительно, что мне хочется провалиться сквозь землю и не попадаться на глаза этой прекрасной девушке. Когда я поднимаю одну из своих сумок, Хардин, кажется, вспоминает, что он пришел не один, и он бросает на брюнетку взгляд. – Тесса, что ты здесь делаешь? – спрашивает он. Я стираю макияж с глаз, а он обращается к своей спутнице: – Можешь оставить нас на минутку? Она смотрит на меня, затем кивает и выходит в коридор. – Не могу поверить, что ты здесь, – говорит он и заходит на кухню. Он снимает куртку, и простая белая футболка задирается, обнажая загорелый торс. Болезненно искривленные ветви мертвого дерева, набитого у него на животе, будто насмехаются надо мной. Просят дотронуться. Мне очень нравится это тату, оно лучшее из всех, что у него есть. Только теперь я замечаю связь между ним и этим деревом. Они оба бесчувственны, оба одиноки. Но у дерева, по крайней мере, есть надежда когда-нибудь снова расцвести. У Хардина – нет. – Я… я уже собиралась уходить, – выдавливаю я. Он выглядит таким идеальным, таким красивым. Прекрасным источником моих бед. – Прошу, дай мне все объяснить, – умоляет он, и я замечаю, что круги у него под глазами еще страшнее, чем мои. – Нет. – Порываюсь взять сумки, но он выхватывает их и бросает на пол. – Две минуты, больше я ничего не прошу, Тесс. Две минуты наедине с Хардином – это слишком долго, но понимаю, что этот последний разговор нужен для того, чтобы я могла двигаться дальше. Я вздыхаю и сажусь, пытаясь сдерживать любые эмоции, которые могли бы выдать мое истинное состояние. Хардин явно удивлен, но тут же садится напротив меня. – А ты быстро оправился, – спокойно говорю я, кивая в сторону двери. – Что? – переспрашивает Хардин, а потом, кажется, вспоминает о брюнетке. – Она работает со мной. Внизу ее ждет муж с маленькой дочкой. Они ищут новое жилье, так что она хотела посмотреть нашу… эту квартиру. – Ты переезжаешь? – спрашиваю я. – Если ты останешься, то нет, но мне нет смысла жить здесь без тебя. Я просто думаю, какие у меня есть варианты.