Служительница ответила маме теплой улыбкой и подняла палец, словно на нее неожиданно снизошло озарение. Она выглянула в коридор и подошла к своему шкафчику, быстро открыв его висевшим на связке ключом. Вынула кусок цветочного мыла и вложила маме в руку. Мама принюхалась и вздохнула: – Просто райский запах. Прямо-таки кусочек рая. – Это вам. – Мне? Женщина сжала мамину ладонь, в которой та держала мыло. – Ну, вы просто сама доброта. А можно узнать, как вас зовут? – Мария. – Мария, а я Джози. И когда я в следующий раз буду в Лондоне, то непременно зайду в ваш туалет. Ты меня понимаешь, Луиза? Никогда не знаешь, что тебя ждет за следующим поворотом. Разве это не настоящее приключение? И я получила роскошный кусок мыла от моей чудесной новой подруги Марии. Они обменялись горячими рукопожатиями, словно старые друзья накануне разлуки, и мы покинули отель. Я не могла ей сказать. Не могла ей сказать, что мысль о работе в Нью-Йорке, как наваждение, преследует меня с утра до вечера. Что бы я там ни говорила, в глубине души я отлично понимала, что до самой смерти буду жалеть об упущенном шансе переехать в Нью-Йорк. И как бы ни успокаивала себя тем, что у меня впереди еще целая жизнь, воспоминания о Нью-Йорке, словно о дешевой сумочке, на которую я когда-то пожалела денег, будут вечно терзать меня. Итак, посадив маму на поезд домой, где ее ждал мой кипевший от возмущения папа, и приготовив Лили салат из продуктов, оставшихся в холодильнике еще со времен Сэма, я проверила свою электронную почту и обнаружила послание от Натана. Не могу сказать, что полностью с тобой согласен, но я понимаю, почему ты все это делаешь. Думаю, Уилл гордился бы тобой. Ты хороший человек, Кларк. Целую. Глава 24 Еще не успев обзавестись собственными детьми, я уже узнала несколько важных вещей о том, каково это – быть родителем. Что бы ты ни сделал, ты все равно будешь не прав. Если ты будешь жестоким, или авторитарным, или небрежным, то непременно ранишь неокрепшую душу своего подопечного. Если ты будешь любящим, внимательным и станешь хвалить своего подопечного даже за самые незначительные достижения – скажем, если ему удалось утром не проспать или воздержаться от курения в течение дня, – это все равно выйдет тебе боком. Я выяснила, что если ты являешься родителем de facto, то все вышесказанное остается в силе, но при этом у тебя нет тех властных полномочий, которыми ты, по идее, должен быть наделен, поскольку кормишь и обслуживаешь своего подопечного. И вот, вооруженная этой новой мудростью, я погрузила Лили в машину и сообщила ей, что мы едем на ланч. Возможно, моя затея провалится, сказала я себе, но, по крайней мере, у меня будет союзник, способный помочь справиться с потенциальными осложнениями. – Мы едем не той дорогой. Твои папа и мама живут в другой стороне. – Я знаю. – Тогда куда мы направляемся? – Я же тебе уже говорила. На ланч. Она долго гипнотизировала меня взглядом, но, поняв, что со мной этот номер не пройдет, уставилась в окно со словами: – Господи, иногда ты бываешь просто невыносима! Через полчаса мы подъехали к отелю «Корона и подвязка», зданию из красного кирпича, расположенному в парковой зоне, в двадцати минутах езды от Оксфорда. Я решила, что нейтральная территория – это оптимальный вариант. Лили вылезла из машины, демонстративно шваркнув дверью, с целью дать мне понять, что я реально ее достала. Оставив без внимания ее выходку, я подкрасила губы и вошла в ресторан. Лили нехотя поплелась за мной. Миссис Трейнор уже сидела за столом. Увидев ее, Лили в отчаянии простонала: – Ну вот, снова здоро?во! Зачем начинать все сначала? – Потому что все рано или поздно меняется, – подтолкнув ее вперед, сказала я. – Лили, – встала с места миссис Трейнор. Миссис Трейнор явно успела побывать у парикмахера, ее волосы были элегантно пострижены и уложены. Она даже решилась на легкий макияж и теперь напоминала себя прежнюю: элегантно одетую даму, хорошо понимающую, что внешность человека играет если не главную, то весьма существенную роль. – Здравствуйте, миссис Трейнор. – Привет, – промямлила Лили. Она не стала протягивать миссис Трейнор руку и поспешно села рядом со мной. Миссис Трейнор это заметила, но только сдержанно улыбнулась и, подозвав официанта, снова заняла свое место. – Этот ресторан был у твоего папы в числе любимых, – заметила она, положив на колени салфетку. – В тех редких случаях, когда мне удавалось выманить его из Лондона, мы обычно встречались именно здесь. Тут отменная еда. Ресторану присвоена звезда Мишлена. Я посмотрела меню: кнели из тюрбо[30] с франжипаном из мидий и лангустов, копченая утиная грудка с тосканской капустой и кускусом. Оставалось только надеяться, что, как приглашающая сторона, платить будет миссис Трейнор. – Звучит очень уж претенциозно, – не отрывая глаз от меню, заметила Лили. Я покосилась на миссис Трейнор. – Уилл всегда именно так и говорил. Но кухня очень хорошая. Лично я, наверное, возьму перепелку. – Тогда я закажу сибас, – сказала Лили, закрыв меню в кожаном переплете. Я во все глаза смотрела на список блюд. Все до одного названия были мне незнакомы. Что подразумевается под брюквой? Что такое равиоли из костного мозга и морского укропа? – Вы готовы сделать заказ? – Рядом со мной возник официант. Я подождала, пока миссис Трейнор с Лили озвучат выбранные ими блюда. И внезапно обнаружила слово, которое помнила еще по Парижу. – А мне, если можно, joues de boeuf confites[31]. – С картофельными клецками и спаржей? Хорошо, мадам. Говядина, подумала я. С говядиной я уж точно справлюсь. В ожидании закусок мы говорили о совершенно незначимых вещах. Я рассказала миссис Трейнор, что по-прежнему работаю в аэропорту, но ожидаю повышения, постаравшись представить это как осознанный выбор, а не крик о помощи. А еще о том, что Лили нашла работу. Услышав, чем занимается Лили, миссис Трейнор не ужаснулась, чего я в глубине души опасалась, а просто кивнула: – По-моему, очень разумно. Грязные руки в начале карьеры еще никому не повредили. – Но работа не слишком перспективная, – не стала кривить душой Лили. – В лучшем случае меня потом посадят за кассу. – Разносить газеты тоже радости мало. Однако твой папа занимался этим последние два года до окончания школы. Такие вещи прививают трудовую этику. – И консервированные сосиски будут всегда пользоваться спросом, – заметила я. – Да неужели? – Миссис Трейнор была явно шокирована. Мы смотрели, как за соседним столиком устраиваются новые посетители: двое мужчин усаживали на стул охающую пожилую женщину. – Мы получили ваш фотоальбом, – сказала я. – Правда? Я как раз думала, получили вы его или нет. Тебе… тебе понравилось? Лили бросила на нее острый взгляд: – Очень мило с вашей стороны, спасибо. Миссис Трейнор осторожно пригубила стакан с водой. – Я хотела показать тебе другого Уилла. Мне казалось, что после того, как он умер, со стороны его жизнь видится очень однобоко. И еще я хотела показать, что он был больше чем просто калека в инвалидном кресле. Больше чем несчастный человек, выбравший такой способ ухода из жизни. За столом повисло тягостное молчание. – Очень мило с вашей стороны, спасибо, – повторила Лили. Нам подали еду, и Лили снова замолчала. Официанты топтались у нас за спиной, услужливо доливая стаканы с водой, когда ее уровень понижался хотя бы на сантиметр. Нам принесли хлебную тарелку, потом унесли и через пять минут снова принесли. Ресторан постепенно заполнялся людьми, похожими на миссис Трейнор: хорошо одетыми, с грамотной речью, – людьми, для которых кнели из тюрбо были обычным ланчем, а не языковой засадой. Миссис Трейнор поинтересовалась, как поживают мои родители, и очень тепло отозвалась о моем папе: – Он отлично поработал в замке. – Должно быть, вам иногда хочется вернуться туда, – заметила я и внутренне сжалась, поняв, что сболтнула лишнего. Но миссис Трейнор только опустила глаза, разглядывая скатерть перед собой. – Да, это так, – через силу улыбнулась она и снова отпила воды. Мы принялись за закуски (копченый лосось для Лили, салат для нас с миссис Трейнор), продолжая беседовать в том же духе, периодически замолкая и снова осторожно продвигаясь вперед. Примерно так неопытный автомобилист учится вести машину. Я даже с облегчением вздохнула, когда нам принесли основное блюдо. Но радость моя была недолгой. То, что лежало на моей тарелке, – круглые мокрые кусочки в густом коричневом соусе – даже отдаленно не походило на говядину. – Простите, – обратилась я к официанту, – но я, кажется, заказывала говядину? Он задержал на мне удивленный взгляд: – А это и есть говядина, мадам. – (Мы дружно уставились на мою тарелку.) – Joues de boeuf. Говяжьи щечки. – Говяжьи щечки?