— То есть? — Представьте себе, что ваши дети сбежали от вас. Разумеется, вы их любите и хотите найти. Но давайте теперь предположим, что они опасны для других людей, они злобные, жестокие и, благодаря своему исключительно высокому интеллектуальному уровню, способны спровоцировать катастрофы, которые погубят тысячи и даже миллионы человек. Разве это не стало бы для вас дополнительной причиной как можно скорее разыскать их, убедить вернуться домой и призвать их к разуму, возможно, даже несколько суровыми средствами? Грейс подумала об издевательствах и унижениях, которым Антон подвергал брата Колина. — Кто вам сказал, инспектор Кемпбелл, что Антон и Нэйл в этом деле находятся на стороне добра? — прошептал убийца. — Что, если вы помогаете плохим парням? Вы хоть на мгновение задавали себе этот вопрос? А ведь ваша профессия, кажется, предполагает умение заглядывать вглубь, не доверяя внешним признакам? — Если вы на стороне справедливости, то почему не сотрудничаете с полицией в поисках двух этих людей? — А-а-а… Возможно, потому, что «Олимп» не хочет, чтобы весь свет оказался в курсе его семейных тайн, способных повредить репутации. Вы же знаете, как беспутный ребенок может разрушить политическую карьеру отца или матери. Мы предпочитаем решать такие дела сами. Она сделала паузу, чтобы лучше сформулировать свой ответ. — Выскажу вам свою точку зрения, Гэбриел, — начала Грейс голосом, заглушаемым ревом турбин. — Я думаю, что Антон и Нэйл убежали от «Олимпа», когда поняли, каковы истинные цели этой организации. Они отказались использовать свой интеллект для осуществления этих целей. А вы хотите их отыскать прежде, чем они соберут достаточно улик, чтобы рассказать миру, что же на самом деле замышляет «Олимп». — Если таково ваше убеждение, тогда с сожалением вынужден вам сообщить, что в ходе этой гонки один из нас, возможно, потеряет жизнь… А теперь, если позволите, я хотел бы немного отдохнуть. В это время года в Гренландии мало солнечного света, что негативно влияет на жизненную энергию, которая понадобится и вам, и мне. — Зачем вы удалили мозг Антона Сьюйака? Молодой человек вздохнул: — Когда не можешь обезвредить бомбу, приходится ее подрывать. Грейс услышала достаточно. Она собралась встать с кресла, но Гэбриел заговорил снова, по-прежнему стараясь, чтобы только инспектор могла четко услышать и понять, что он говорит: — Между нами, эта эксцеребрация была для меня первой. Не скрою от вас, мне было трудновато удерживать Антона на месте, пока я протыкал ему носовые пазухи, чтобы добраться до его мозга. Спазмы боли, должно быть, были слишком сильными. А потом, одному Богу известно, что происходило у него в голове, когда крюк начал ворочать его мозги. К сожалению, мне пришлось его оглушить, чтобы благополучно завершить работу. Грейс сдержала тошноту и едва успела увидеть, что убийца наклоняется к ней. Он сделал это очень быстро. — Знаете, а я начал входить во вкус этой формы казни, — поведал он свистящим шепотом. — Так что, когда наступит ваша очередь, инспектор, я буду действовать ловчее, и вы останетесь в полном сознании вплоть до того момента, когда я вставлю крюк в вашу черепную коробку, чтобы превратить ваш мозг в жидкую кашку, которая затем выльется из вашего носа. Возможно, я потрачу время на то, чтобы удалять части вашего мозга последовательно, одну за другой, чтобы вы, по мере осуществления операции, рассказывали мне ваши ощущения. Я над этим подумаю. Грейс отказалась дальше выслушивать садистские фантазии этого человека и вернулась на свое место. Вместо того чтобы прогнать мысли об описанной им казни и подумать о чем-то другом, она представила ее себе в мельчайших деталях. Это был ее способ приучить себя не бояться угрозы, какой бы жуткой та ни была. Хотя эта сцена, в которой Грейс увидела себя в роли истязуемой, оказалась крайне тягостной, она досмотрела ее до конца, чтобы тем самым прогнать латентный страх, отдававший ее во власть врага. Это никак не влияло на риск, которому она подвергалась, но лишало ее роли жертвы, в которую ее пытался облечь противник. Однажды она пыталась объяснить это интеллектуальное упражнение своим коллегам, но те сравнили его с мазохизмом. Один даже спросил, как она дошла до этой извращенной идеи. Грейс оставила при себе те кошмарные условия, в которых она придумала данный метод, чтобы спасти свою душу. Завершив свою работу по катарсису, она дала себе небольшой отдых, продолжавшийся до промежуточной посадки в Рейкьявике, затянувшейся на шесть часов из-за грозы, удерживавшей самолеты на земле. Наконец пассажиры в количестве двадцати человек сели в двухмоторный самолет с красными винтами, приналежащий компании Эйр-Гринланд. Все время ожидания напарницы, сменяя друг друга, следили за Гэбриелом, а во время пути до Нуука пришла очередь Грейс немного подремать. Три часа спустя тряска прервала ее неспокойный сон. — Мы проходим через зону облачности, — объявила ей Наис. — Приготовься. Скоро посадка. 39 Грейс наклонилась, чтобы посмотреть в иллюминатор. Сначала она подумала, что они еще не вышли из облаков, но потом поняла: это безупречно белое пространство, раскинувшееся во все стороны, не что иное, как лед. Ни гора, ни скала, ни даже небольшой участок открытой воды не нарушали этой бесконечной белизны, окутываемой серостью сумерек. В этом уголке мира солнце на много месяцев дезертировало, предоставив небу пребывать в вечном полумраке, напомнившем Грейс лыжную станцию, такую оживленную в течение дня и становящуюся унылой с наступлением ночи. Ставшее заметным снижение самолета показалось абсурдным. Как там, внизу, может существовать какая-то жизнь? Город, да к тому же аэропорт? Очень немногие животные умели выживать на этих просторах, покинутых светом, уступившим место клочкам неподвижной серости. Грейс бросила взгляд на часы, испугавшись, что сейчас еще не время прибытия и что командир экипажа, не сказав им, совершает экстренную посадку. Но было шесть тридцать утра по местному времени, как и предусматривалось. — Ты что-нибудь видишь? — спросила она Наис. Агент приблизилась к иллюминатору. — Я бы предпочла более солнечный пейзаж… Самолет резко устремился вниз, и несколько пассажиров закричали. Грейс почувствовала, как желудок подскочил вверх, к горлу. Рядом Наис пристегнула ремень. Двигатели взревели так, словно боролись с бурей. Корпус самолета дрожал. Обзор закрыли тучи. В несколько секунд исчезли все ориентиры. На какой высоте над землей они находятся? С какой скоростью летят? Но вот одеяло тумана разошлось, раздвинулось, чтобы неожиданно открыть вершину горы, с которой слетали завитки сорванного ветром снега. Внизу, над пенящимися стальными водами фьорда, высился горный массив. Самолет сделал левый поворот, и тут Грейс увидела их: прокалывавшие полумрак огоньки, освещавшие своим теплым сиянием заснеженные домики, прилепившиеся к скалистым берегам фьорда — фееричной замерзшей бухты. Пилот объявил о скорой посадке, в то время как порывы ветра пытались сбить самолет с курса. Но он в последнем рывке все-таки благополучно коснулся посадочной полосы, сбросил скорость и вскоре остановился. Едва погасло объявление с требованием пристегнуть ремни, как Грейс стала пробираться вперед, тогда как Наис встала посреди прохода, уверяя, что не может открыть багажный ящик. — Пришли последняя, а уходите первая… — пошутил стюард, увидев подходящую Грейс. — Вы можете связаться с таможней и попросить, чтобы их сотрудник встречал меня на выходе? Это очень важно, — добавила она, незаметно показывая полицейское удостоверение. — Э… У нас есть основания для беспокойства? — Нет, это шотландское внутреннее дело. Стюард скрылся за дверью кабины экипажа и вернулся, когда выход из самолета открыли. — Офицер подаст вам знак, когда вы выйдете, — сказал он с неуверенным видом. — Спасибо. Грейс бросила взгляд на Наис, которая уронила чемоданы в проход между рядами кресел, чем навлекла на себя бурное недовольство пассажиров. Потом она застегнула парку и, с нетерпением дождавшись, когда подадут трап, быстро спустилась на летное поле и направилась прямиком к строению с серой крышей, служившему терминалом. Только на полпути до него она всем телом почувствовала холод, как будто ей к коже приложили замороженную металлическую пластинку. Она побежала к автоматическим дверям, над которыми большие красные буквы подтверждали, что она действительно находится в Нууке. Внутри человек в форме сделал ей знак рукой. Она показала ему удостоверение, которое он долго изучал, и объяснила, что ведет расследование убийства, совершенного в Шотландии, а подозреваемый в этом преступлении находится в только что приземлившемся самолете и что этого человека необходимо задержать, чтобы он не успел скрыться. Агент ответил, что должен доложить начальству, и попросил Грейс передать ему документы, удостоверяющие ее личность, а самой пока подождать в зале прилетов. Несмотря на все усилия Наис, первые пассажиры начали покидать самолет и подходить к стойке таможенного контроля. Грейс хотела переговорить с офицером, который ушел и все никак не возвращался, но ее твердо попросили не пересекать линию безопасности. Вскоре в маленький холл вошла Наис, а за ней с небольшим интервалом Гэбриел, делавший вид, что не знает ее, и спокойно встал в очередь. Через пять долгих минут наконец вернулся офицер таможни. Он что-то шепнул на ухо коллеге, занимавшемуся паспортным контролем, и подошел к Грейс. — Мы проверили вашу личность и связались с вашим начальником Эллиотом Бакстером, подтвердившим ваши слова. Однако, несмотря на это, мы не можем арестовать этого человека на нашей территории без ордера, инспектор Кемпбелл. Грейс хотела заговорить, но он ее опередил: — Но в целях успешного сотрудничества между нашими правоохранительными органами мы задержим его у нас на время, необходимое для того, чтобы связаться с нашим дипломатическим ведомством, где нам скажут, можем ли мы экстрадировать этого человека под вашим конвоем. — О’кей, — ответила Грейс, беспокоясь по поводу того, сколько же времени понадобится для данной процедуры. — При этом вы не можете ни приближаться к нему, ни заговаривать с ним, пока не завершатся все формальности с установлением его личности. Грейс кивнула и почувствовала, как участился ее пульс, когда она увидела двоих офицеров, эскортирующих убийцу в соседний кабинет под встревоженный шепот остальных пассажиров. Гэбриел не оказывал никакого сопротивления. С другой стороны таможенного поста Наис подала Грейс знак, давая понять, что она уезжает первой, чтобы начать розыски. Впервые с начала этого расследования все шло так, как было запланировано. — Инспектор, будьте добры пройти со мной. Офицер, взявший ситуацию в свои руки, усадил ее на стул в белом коридоре, в начале и конце которого было по двери. — Это может занять некоторое время, — предупредил он. Грейс порадовалась, что есть Наис, которая продолжает расследование, пока сама она маринуется в этом унылом коридоре. Минуты шли за минутами, и она стала думать о своей новой напарнице, блистательной и компетентной. После короткой враждебности между двумя женщинами возникла прочная симпатия, но не слишком ли она доверилась малознакомому человеку? Это было не в ее привычках. Она решила позвонить Наис, но та не ответила. Грейс еще трижды пыталась до нее дозвониться и оставила два сообщения. Неужели Наис настолько занята? После часа ожидания, проведенного в одиночестве, ей в душу закралось недоброе сомнение. А что, если Наис просто ее использовала? Она прежде всего агент ДИА, обладающая глубокими познаниями в человеческой психологии. Расположить к себе Грейс, разыграв комедию дружбы, было очень ловким способом заручиться ее поддержкой, пока надо было выйти на след Нэйла. Теперь, по прибытии в Нуук, Наис была совершенно свободна и не нуждалась ни в чьей помощи. Наконец одна из дверей открылась, и в нее вошел офицер. Грейс поднялась, ее большие орехового цвета глаза уже расспрашивали собеседника. — Инспектор Кемпбелл, как вам уже говорили, мы обратились за разъяснениями в нашу дипломатическую службу. И к сожалению, были вынуждены немедленно отпустить вашего подозреваемого. Грейс вздрогнула. — Что? Но почему?