— А что за дом? — «Мидас» семьдесят четвертого года. Где трейлеры стоят, в самой голове. И он указал на ряд разношерстных домов на колесах, выстроенный перед пустырем, на котором раскинулся сам лагерь. Первым в ряду был грязно-белый «додж мидас». По боку его шла выцветшая оранжевая полоса, а на задний край кузова был накинут пластиковый звездно-полосатый флаг, — должно быть, в том месте крыша протекала. Трейлеру было сорок лет, и каждый год из этих сорока оставил на нем свою отметину. — Слыхал, она купила его за четыре сотни баксов. Прежний жилец перебрался в джунгли. — Денвер ткнул пальцем в сторону пустыря. Ясно было, что дома на колесах, независимо от плачевности их состояния, считались здесь весьма престижным жильем. В последнее время появилась новая отрасль экономики: предприимчивые граждане рыскали по авторазборкам в поисках старых нерабочих автоприцепов, буксировали их на парковки под эстакадами и по дешевке продавали бездомным или даже сдавали в аренду. Эти прицепы, переходя из рук в руки, нередко становились причиной конфликтов. Случались и незаконные выселения. Сейчас в департаменте собирали особую группу для работы с такими — и многими другими — проблемами подобных лагерей, ибо число бездомных неуклонно росло, и лос-анджелесская популяция стала самой крупной к северу от Нью-Йорка. — Долго она здесь жила? — спросила Бэллард. — Год, плюс-минус, — ответил Денвер. — А сейчас там кто-то есть? — Угу, один парень. Бурный Понедельник. — Он сам так себя называет? — Ну да. Здешние, знаете ли, называют себя по-разному. Прежние имена остались в прошлом. — Ясно. Ну, пойдем поговорим с этим Бурным. Мне нужно заглянуть внутрь. — Не советую его будить. Вряд ли ему это понравится. Он козел, каких мало. Даром что Бурный Понедельник. — Мне такие не в новинку. Ничего, Денвер, мы с ним справимся. Шагая вдоль ряда трейлеров, Бэллард включила рацию и запросила подкрепление. Диспетчер сообщил, что патруль будет на месте через четыре минуты. — Когда сюда заявляется полиция, люди, бывает, нервничают, — заметил Денвер, когда она опустила рацию. — Понимаю, — кивнула Бэллард. — Нам проблемы тоже не нужны. Так что все зависит от Бурного Понедельника. Она предусмотрительно захватила из бардачка тактический фонарик с тяжелой стальной рукояткой и теперь постучала ею в дверь «додж мидаса», после чего отошла на комфортное расстояние: четыре фута назад и два влево. Ручки на двери не было: от нее остались два отверстия, сквозь которые была продета металлическая цепь, так что закрыть дверь на замок можно было с обеих сторон. На стук никто не ответил. Внутри трейлера по-прежнему было тихо. — Похоже, там кто-то закрылся, — сказала Бэллард. — Угу, — кивнул Денвер. — Там он, там. Бэллард постучала снова, на этот раз сильнее, так чтобы было слышно за гулом автомобилей. Звук эхом отразился от бетонной эстакады над головой. — Эй, Бурный! — позвал Денвер. — Вылазь на минутку! На Гелиотроп-драйв неспешно свернул патрульный автомобиль. Бэллард мигнула фонариком. Машина остановилась напротив «мидаса». Из нее вышли две женщины — те самые, что присутствовали на инструктаже: старшая, Эррера, и ее напарница Дайсон. — Что тут у нас, Бэллард? — спросила Эррера. — Нужно разбудить одного парня, — сказала Бэллард. — Денвер — кстати, вот он — говорит, что этот парень не любит, когда его будят. Заскрипели рессоры, убитые за сорок лет службы: в трейлере кто-то зашевелился. Из-за двери донесся голос: — Ну и чего тебе надо? — Эй, Бурный, тут полицейские, — отозвался Денвер, хоть его и не просили. — Хотят заглянуть к тебе в хижину, потому что раньше здесь жила Рамона. — Ну, больше она тут не живет, — заявил Бурный. — А я сплю. — Откройте дверь, сэр! — громко сказала Бэллард. — А у вас есть ордер или что-то в этом роде? Я свои права знаю. — Нам не нужен ордер. Нам нужно, чтобы вы открыли дверь. В ином случае мы отбуксируем ваше транспортное средство на парковку полицейского участка, где дверь будет вскрыта силой. А вы будете арестованы за то, что мешаете следствию. Окажетесь в окружной тюрьме, и это роскошное место займет кто-то другой. Скажите, сэр, вы точно этого хотите? Решив, что ничего не забыла, Бэллард стала ждать. Эррера, отступив в сторону, наклонила голову к наплечному динамику. Дайсон осталась на месте. Через тридцать секунд загрохотала цепь: Бурный Понедельник открывал дверь. Судя по его прозвищу и словам Денвера, Бэллард ожидала увидеть сердитого амбала, готового к драке. Вместо него из трейлера вышел, подняв руки, невысокий седой очкарик. Сказав, что руки можно опустить, Бэллард препроводила его к Дайсон и Эррере и начала задавать вопросы: кому принадлежит трейлер и что в нем находится. Очкарик — как оказалось, его звали Сесил Битти — сказал, что всего лишь два дня, как въехал, а перед этим в трейлере пошарили другие ребята, так что вряд ли там остались вещи Рамоны Рамон. Велев патрульным не спускать глаз с Битти, Бэллард пошла осматривать трейлер. Надела латексные перчатки, поднялась по двум ступенькам и оказалась внутри. Провела лучом фонарика по маленькому двухкомнатному помещению. Весь пол был усыпан мусором. В трейлере стояла кислая вонь: такая же, как в вытрезвителе Голливудского участка воскресным утром. Прикрыв нос и рот локтевым сгибом, Бэллард ступила на мусор, коим был завален не только пол, но и все остальные поверхности трейлера. Вокруг не было ничего, что могло бы принадлежать Рамоне Рамон. Осмотрев первую комнату, Бэллард прошла во вторую. Там стояла лишь двуспальная кровать с грудой простыней и одеял. И те и другие были в темных пятнах. Вдруг простыни зашевелились, и Бэллард чуть не вскрикнула от испуга. На кровати кто-то был. — Дайсон, сюда! — позвала она. — Живо! И тут же услышала, как Дайсон входит в трейлер. Навела луч фонарика на кровать и осветила грязное женское лицо, обрамленное неопрятными дредами. Это лицо, как и шея женщины, было покрыто струпьями. Конченая наркоманка. — Уводи ее отсюда, — сказала Бэллард. Дайсон подошла ближе, сдернула простыни с одеялами и вытащила из кровати женщину, одетую в несколько свитеров и курток, вывела ее из трейлера. А Бэллард продолжила обыск, но не нашла ничего, что могло бы представлять интерес для следствия. Попятившись, она вышла из спальни. В трейлере было кухонное отделение, а напротив него — крошечная душевая, давно не видавшая посетителей. Двухконфорочной газовой плиткой в основном пользовались для того, чтобы готовить дозы героина и метамфетамина. Бэллард принялась открывать навесные шкафчики, подсознательно ожидая, что в них окажутся крысы. Вместо крыс она нашла пустую коробочку из-под одноразового телефона. По сравнению с остальным мусором коробочка выглядела почти новой. Бэллард вышла из трейлера и направилась туда, где понуро стояли Битти с женщиной в компании обеих патрульных. Протянув коробочку Битти, она спросила: — Это ваше? Битти опустил глаза, после чего отвернулся и сказал: — Нет, не мое. Она уже там была. — То есть это вещь Рамоны? — Может, и так. Не знаю. Впервые ее вижу. Бэллард решила, что коробочка принадлежала Рамоне. Если на ней или внутри нее найдется серийный номер телефона, можно будет проверить сделанные с него звонки, несмотря на то что сам аппарат утрачен и найти его, скорее всего, не получится. Оставалось надеяться, что какие-то из звонков помогут установить связь Рамоны с Трентом. Такие доказательства можно использовать в суде. А это значит, что Бэллард не напрасно затеяла весь этот переполох. Не зря дышала смрадом трейлера. — Ладно. Спасибо за сотрудничество, — сказала она. Кивнула Эррере и Дайсон: мол, этих можно отпускать. Обитатели трейлера тут же скрылись в его недрах. Повернувшись к Денверу, Бэллард отозвала его в сторонку на пару слов. — Спасибо за помощь, Денвер. Примите мою благодарность. — Без проблем. Это ж моя работа. — Когда мы говорили о Рамоне, вы сказали, что ее нет уже неделю. — Точно. У нас тут правило: нельзя занимать чужое жилище, пока оно не простоит пустым четыре дня. Сами понимаете, ребят то и дело винтят, держат по семьдесят два часа. Так что нужно подождать четыре дня, а потом уже заезжать. — То есть вы уверены, что Бурный заселился в трейлер через четыре дня и это было двое суток назад? — Так точно, уверен. Бэллард кивнула. Значит, не исключено, что Рамона была в плену целых пять дней. Терпела боль и унижения, а вчера вечером оказалась на парковке, где ее бросили умирать. Картина вырисовывалась весьма мрачная. Снова поблагодарив Денвера, Бэллард на сей раз пожала ему руку. Интересно, заметил ли тот, что она все еще в латексных перчатках. В половине второго она вернулась в Голливудский участок. По пути в детективный отдел заглянула в кабинет начальника смены. Манро сидел у себя за столом, а еще один полицейский — в дальнем углу кабинета, у конторки для составления рапортов. — Какие новости? — спросила Бэллард. — По сравнению со вчерашней ночкой все тихо, — ответил Манро. — Так что справляемся. — Криминалисты до сих пор в клубе? — Понятия не имею. Они передо мной не отчитываются. — Раз уж все так медленно, смотаюсь в «Дансерз». Вдруг им нужна помощь. — От нас точно не нужна, Бэллард. Посидишь здесь: так, на всякий случай. — На какой такой случай? — На тот случай, если вдруг понадобишься. Бэллард не собиралась ехать в «Дансерз». Ей лишь хотелось увидеть реакцию Манро. Он встревожился и за словом в карман не полез. Значит, лейтенанту действительно велели не подпускать Бэллард — а может, и весь Голливудский дивизион — к месту преступления. — Как твоя потерпевшая? — попробовал сменить тему Манро. — Пока держится, — ответила Бэллард. — Об этом я и хотела поговорить. Похоже, она выживет. Боюсь, преступник об этом пронюхает и решит закончить дело.