— Для тебя — в любое время, Рене. Комптон хотел поцеловать ее, но она, отвернувшись, уткнулась ему в плечо и прошептала: — Ты почистил зубы, а я — нет. — Чмокнула его в бицепс и добавила: — Надеюсь, сегодня будет хороший клев. — Если что-нибудь поймаем, скину тебе фотку, — сказал Комптон. Потом встал и вышел из комнаты. Бэллард слышала, как закрылась входная дверь. Чуть позже за окном заурчал автомобильный мотор. Несколько минут Бэллард поразмышляла о всяком, а потом встала и отправилась в душ. Ходить оказалось больновато. Секс после смены никогда не бывал хорош — торопливый, поверхностный, нередко грубый. Эдакое пещерное жизнеутверждение через плотскую радость. Бэллард и Комптон не занимались любовью. Они лишь получили друг от друга то, что им было нужно. После душа, как ни крути, пришлось надеть вчерашний костюм. От блузки попахивало — увидев, что Неттлз вооружен, Бэллард вспотела из-за всплеска адреналина. Теперь же она на секунду замерла, чтобы унять волнение. Привыкать к адреналину опасно, но Бэллард чувствовала неодолимую тягу к этому ощущению. Может, у нее с головой не в порядке? Ничего страшного, на работе можно будет переодеться в чистое. Надевая жакет, она подумала, что сегодня нужно найти бывшую жену Томаса Трента. Взглянуть на женщину, которая ушла от него через несколько месяцев после ареста на бульваре Сепульведа. Вероятно, она в курсе многих его секретов. Осталось определиться: то ли допросить ее напрямую, то ли выстроить беседу так, чтобы женщина не поняла, что говорит с копом. Бэллард посмотрелась в зеркало. Провела пальцами по волосам и почувствовала, как вибрирует телефон: кто-то прислал эсэмэску. Ого, батарейка еще жива. Вынув телефон из кармана, Бэллард взглянула на экран. Увидела пропущенный от Дженкинса — должно быть, тот звонил, когда Бэллард была в душе, — и сообщение от Сары — девушки, которая присматривала за Лолой. Та спрашивала, как скоро Бэллард сможет забрать собаку. Сначала Бэллард набрала ответ Саре: Простите за опоздание, буду в течение часа. После этого перезвонила Дженкинсу. Он, наверное, хотел узнать, как прошла ночь. — Что стряслось, напарник? — спросила она. — Да так, решил принести соболезнования, — сказал Дженкинс. — Хреновые новости. — Ты о чем? — О Честейне. Ты что, не видела «молнию»? «Молнией» называлось цифровое оповещение, рассылаемое отделом критических ситуаций и срочного анализа, — электронное письмо всем детективам с сообщением о тяжком преступлении или гражданских волнениях. Сегодня Бэллард еще не заглядывала в почту. — Нет, пока не видела, — сказала она. — Что с ним случилось? — У нее засосало под ложечкой. — Ну… он мертв, — произнес Дженкинс. — Сегодня утром жена нашла его в гараже. Сделав несколько шагов, Бэллард села на кровать и согнулась так, что грудь ее коснулась колен. — О господи… — только и смогла произнести она. Ей вспомнилась позавчерашняя ссора в детективном отделе — ссора, которую она и затеяла. Наверное, слишком надавила на чувство вины. Честейн этого не вынес и лишил себя жизни. Стоп. Если коп кончает с собой, по этому поводу не рассылают «молний». — Минутку, — сказала она. — Как он умер? Не от своей же руки? — Нет, его убили, — сообщил Дженкинс. — Прямо в гараже, когда он выходил из машины. В «молнии» написано, это была казнь. — Боже мой… Бэллард совсем растерялась. Да, Честейн предал ее, но перед глазами ее пронеслись те пять лет, когда они служили вместе. Честейн был опытным и целеустремленным следователем. До прихода Бэллард в ОРОУ он прослужил там уже пять лет и многому ее научил. Теперь же он мертв. Вскоре его имя и жетон появятся на мемориале павшим полицейским у здания ПА — рядом с именем и жетоном его отца. — Рене, ты в норме? — спросил Дженкинс. — В норме, — ответила она. — Но мне нужно идти. Хочу съездить на место. — Думаю, это не очень хорошая мысль, Рене. — Честно говоря, мне плевать. Позже поговорим. Отключившись, она открыла приложение «Убер» и заказала такси до Голливудского участка. Честейн с женой и сыном-подростком жили на северо-западе Лос-Анджелеса, в Чатсворте. Еще в черте города, но в максимальном отдалении от ПА. Почти все копы предпочитали селиться за административной границей, чтобы было где отсидеться после смены. Но честолюбивый Честейн считал: когда речь зайдет о повышении, городской адрес будет плюсом. Комиссии понравится, что детектив живет в том же городе, который охраняет. Вернувшись в участок, Бэллард по-быстрому переоделась в свежий костюм, взяла служебную машину и направилась на север. Чтобы добраться до Чатсворта, пришлось трижды съезжать с одного шоссе на другое. Через час после звонка от Дженкинса Бэллард остановилась у обочины за длинной вереницей патрульных машин и служебных автомобилей без полицейской маркировки, заполонивших тупик в конце Триггер-стрит. Проезжая мимо указателя, Бэллард вспомнила, как Честейн, бывало, шутил насчет копа, живущего на улице с таким названием[3]. Сейчас эта шутка показалась ей печальной. Бэллард, выходя из машины, сразу заметила, что на месте нет прессы. Почему-то никто из легиона лос-анджелесских репортеров еще не прознал об этом происшествии — ни самостоятельно, ни из полицейских источников. Должно быть, в субботу утром медийной машине требовалось время на раскачку. Подходя к желтой ленте на подъездной дорожке, Бэллард повесила на шею свой жетон. Если не считать прессы, все участники подобных сцен были на месте: детективы, патрульные, криминалисты, люди из бригады коронера. Одноэтажный дом с пологой крышей стоял здесь с середины прошлого века — еще с тех пор, когда Чатсворт считался захолустьем. Широкие ворота гаража были открыты. За ними происходило основное действие. У желтой ленты дежурил патрульный из Девонширского дивизиона с планшетом для регистрации. Бэллард сообщила ему свое имя, номер жетона и, не дожидаясь, пока он все запишет, нырнула под ленту. Когда она шагала по подъездной дорожке, из гаража вышел детектив, с которым Бэллард когда-то работала в ОРОУ. Подняв руки — дескать, стой, — он направился ей навстречу. Детектива звали Кори Стедман, и они с Бэллард всегда неплохо ладили. — Рене, погоди, — сказал он. — Что ты здесь делаешь? Бэллард подошла к нему вплотную, остановилась и сказала: — Сам-то как думаешь? Он был моим напарником. — Я не могу тебя впустить, — покачал головой Стедман. — Случись лейтенанту тебя увидеть, он от ярости начнет гадить кирпичами. — Оливас? Почему здесь его группа? Это же злоупотребление служебным положением! — Убийство связано со стрельбой в «Дансерз». Так что мы забираем его себе. Бэллард попробовала обойти Стедмана, но он тут же, сделав шаг вбок, загородил ей дорогу и выставил вперед руку. — Рене, не могу. — В таком случае хотя бы расскажи, что случилось, — попросила Бэллард. — Почему он в гараже? — Мы думаем, его убили вчера ночью, когда он приехал домой. Убийца или поджидал его внутри, или — что более вероятно — стоял снаружи и незаметно вошел следом за машиной. — В котором часу это было? — Жена легла спать в одиннадцать. Получила эсэмэску от Кенни: он сообщил, что задержится как минимум до полуночи. Утром проснулась и увидела, что домой он не приходил. Написала ему эсэмэску, он не ответил. Около девяти пошла выбрасывать мусор — бак стоит в гараже — и нашла тело. — Где его убили? — Прямо за рулем. Пустили пулю в левый висок. Надеюсь, он не успел ничего понять. Бэллард помолчала. Гнев и скорбь в груди свились в тугой клубок. — Значит, Шелби не слышала выстрела? А Тайлер? — Он уехал в гости на выходные. К другу из волейбольной команды. Шелби ничего не слышала. Мы считаем, что убийца пользовался самодельным глушителем. Нашли бумажные волокна и остатки жидкости — на теле и на сиденье машины. Жидкость липкая. Похоже, апельсиновая газировка, но в лаборатории скажут точнее. Бэллард кивнула. Она поняла, о чем говорит Стедман. Берешь литровую пластиковую бутылку, выливаешь жидкость, набиваешь бутылку тряпками, бумажными полотенцами — да чем угодно — и надеваешь на дуло пистолета. Выстрел прозвучит гораздо тише, но на месте останутся следы содержимого бутылки. К тому же такой глушитель годится лишь для одного выстрела. Убийца был уверен, что второй раз стрелять не придется. — Где он был вчера ночью? — спросила Бэллард. — Чем занимался? — Вообще-то, в шесть вечера лейтенант отправил его домой, — сказал Стедман. — Велел сделать перерыв: на тот момент Кенни был на ногах восемнадцать часов кряду. Но домой он не поехал. Шелби говорит, он написал, что должен пасти свидетеля и вернется поздно. — Именно так и написал? Пасти? — Насколько мне известно, да. Бэллард не раз слышала эту фразу, когда они с Честейном были напарниками. Слова «пасти свидетеля» означали, что ситуация непростая — по разным причинам, но чаще всего речь шла о свидетеле, не желавшем давать показания. Такого нужно было найти и за руку отвести в суд или комнату для допросов. — Что за свидетель? — Не знаю. Кенни или слышал о нем, или получил наводку. — Он работал один? — Ну да. Он же был ледоколом группы. Ну, с тех пор, как тебя… перевели. «Ледоколом» называли детектива, исполняющего роль правой руки лейтенанта. Чаще всего такой сотрудник готовился к повышению и работал без постоянного напарника. Теперь понятно, почему Честейн действовал в одиночку. — Как Шелби? — спросила Бэллард. — Не знаю, — покачал головой Стедман. — Я с ней не разговаривал. Она в доме, с лейтенантом. В этот момент Оливас — легок на помине — вышел из гаража и направился в их сторону. Бэллард увидела его, выглянув из-за плеча Стедмана. Лейтенант был без пиджака, рукава белой рубашки закатаны, наплечная кобура на виду, слева пистолет, справа — для равновесия — два магазина. Стедман стоял к нему спиной. Его нужно было предупредить.