Рамси нахмурился: – Недосмотр. Он бы хотел, чтобы вы пришли. Я уверен, что он хочет. Придете? Кляйн пожал плечами: – Почему бы и нет? – Значит, договорились, – сказал Рамси. – Зайду за вами в восемь. Кляйн кивнул, равнодушно глядя на часы. До несчастного случая он носил их на правой руке, но оттуда они теперь все время грозили соскользнуть. Рамси за столом прочистил горло. – Ты еще тут? – спросил Кляйн. – Мне подождать снаружи или вернуться попозже? – спросил Рамси. – Из-за вечеринки? – Вы не поняли, – объявил Рамси. – Я должен забрать пленку. – Но я же еще не провел допросы. – Для них пленка и нужна. – Ну да, – сказал Кляйн. – Записывать допросы. – Нет, – сказал Рамси. – Записывать вопросы. – Записывать вопросы? Рамси кивнул: – Эти люди, они все десятки и выше. Вы – однушка. Вам нельзя видеть их лично. – Но Борхерта я же видел. – Борхерт – исключение. С ним видятся, когда надо увидеться с кем-то выше десяти. Если бы вы были тройкой или четверкой, кое-кто еще мог бы снизойти, но ради однушки – ни за что. Даже ради самоприжигателя. – Иисусе, – сказал Кляйн. – Бред какой-то. – Борхерт велел мне не слушать вопросы, – сказал Рамси. – Я только восьмерка. Всё мне знать необязательно. Я должен забрать пленку обратно к Борхерту, когда вы закончите записывать. Мне подождать в коридоре или предпочитаете, чтобы я зашел попозже? Кляйн сидел, уставившись на диктофон. Бред, и он отлично это знал. Возможно, Рамси прав, и это вопрос этикета – однушкам нельзя мешаться с десятками, – но в таком случае зачем вообще его привозить? Чего тогда они сами не раскрывают свои убийства? Он встал и выглянул в коридор. Рамси был там, ждал, прислонившись к стене. Кляйн захлопнул дверь. А какие у него варианты? Первый: он откажется возвращать пленку. Борхерт вряд ли это потерпит. Кляйна как-нибудь накажут – это факт. И в итоге он только продлит свой срок здесь. Второй: он вернет пустую пленку. Та же проблема: он выиграет время, но время на что? Третий: он вернет серию вопросов. У этого варианта есть то преимущество, что события сдвинутся с мертвой точки, хотя бы в каком-то направлении. Он вздохнул. Подошел к столу и нажал кнопку записи. – Первый вопрос: назовите ваше имя и опишите ваши отношения с покойным. Второй: где вы были в ночь убийства Элайна? Третий: вы знаете кого-нибудь, кто по какой-либо причине мог желать Элайну смерти? Четвертый: вы видели тело? Если да, опишите подробно, что вы видели. Пятый: вы абсолютно уверены, что смерть Элайна не была самоубийством? Шестой: это вы убили Элайна? Бред, но хоть что-то для начала. Они ему ничего не скажут, он был почти уверен. Кляйн выключил диктофон. Рамси показался ровно в восемь часов в смокинге – перекроенном, чтобы лучше демонстрировать ампутации, – без туфель, без носков. На руке у него был накинут пластиковый пакет из химчистки с другим смокингом, который он и передал Кляйну. – Примерьте, – сказал он. Кляйн примерил. Чуть широковат, но в целом впору, а правый рукав немного отрезан, чтобы обнажить культю. Они прошли по засыпанной гравием площадке перед домом, последовали по дороге к воротам, свернули на тропинку где-то метров через сто. В ее конце был засыпанный гравием круг, с баром слева, где на вывеске светилась неоновая одноногая женщина. Справа – освещенный коттедж, куда они и направлялись. У открытой двери стоял однорукий человек и улыбался. Кляйн слышал, как изнутри гремит музыка. – Привет, Рамси, – сказал человек дружелюбно. – Это он? – Он самый, Джон, – ответил Рамси. – Во плоти. Оба над чем-то рассмеялись. Мужчина протянул свою здоровую руку – правую. – Поздороваемся, – сказал он, и Кляйн попытался это сделать – леворуко и очень неуклюже. – Самоприжигатель, а? – спросил Джон. – Ходят слухи. Народ в предвкушении. – Не смущай его, Джон, – сказал Рамси. Подтолкнув Кляйна перед собой, он зашел внутрь и сам. В помещении было несколько десятков человек в смокингах, все – ампутанты. С потолка беспорядочно свисали флажки, задевая за плечи, окунаясь в стаканы. Кляйн, следуя указаниям Рамси, подошел к бару, взял себе выпить и встал рядом с восьмеркой, время от времени поднося бокал к его губам. Насколько можно было разглядеть в тусклом свете, на вечеринку пришли в основном однушки и двушки, хотя встречались и четверки с пятерками, а один человек, на взгляд Кляйна, сходил за семерку или восьмерку – в комнате стоял полумрак, все постоянно двигались, так что трудно было подсчитать, сколько именно пальцев на ногах у них не хватает. И вдруг рядом появился Гус, потер плечо Кляйна обрубком. – Как мило, что вы пришли, – он улыбнулся Кляйну. Одет он был иначе, чем остальные. Тоже в смокинг, но с завернутым в целлофан рукавом, а между средним и безымянным пальцем фломастером была нарисована линия, которая шла по ладони и кончалась на краю чуть выше запястья. – Рамси не знал, придете вы или нет, но я в вас не сомневался. – Гус повернулся к Рамси: – А вот Стреттер, сволочь, не пришел. – Уверен, он собирался, – сказал тот. – Просто что-то случилось. – Нет. Он и не собирался. Я к нему три раза приходил, но он у нас теперь пятерка, слишком хорош для меня. – Уверен, здесь нет ничего личного, – ответил Рамси. – Просто какая-то ошибка. Но Гус уже ушел, качая головой. Рамси направился за ним. Кляйн отпил из бокала, огляделся, потом начал медленно обходить комнату. Женщин не было, быстро понял он, только мужчины, все лет тридцати – сорока – ни молодежи, ни стариков. Противоположная сторона комнаты была не твердой стеной, увидел он теперь, а перегородкой: несколько панелей – Кляйн присмотрелся внимательнее – ездили по металлическому желобу в полу. У двух центральных панелей были ручки и скрепляющий их замок. – Хотите взглянуть? – раздался голос позади. – Где все женщины? – спросил Кляйн, оборачиваясь. За спиной стоял Джон. – Здесь их нет, – ответил он с улыбкой. – В баре еще найдется парочка, но на этом всё. В конце концов, у нас братство. Кляйн кивнул, осмотрелся. – Так что, интересно посмотреть одним глазком? – спросил Джон. Кляйн пожал плечами. – Не думаю, что кто-то будет возражать, – сказал Джон. – Они все равно это уже видели. Он поставил свой бокал на пол, взялся за одну из ручек, повернул. Панель сдвинулась на дюйм. Он откатил ее настолько, чтобы Кляйн мог проскользнуть внутрь. – Давайте, – сказал Джон, наклоняясь за выпивкой. – Я подожду здесь. Кляйн проскользнул, стараясь не расплескать из бокала. На другой половине помещения было темно, голо и мрачно – не считая металлической тележки на роликах, накрытой белой тканью. Рядом стоял маленький квадратный столик, тоже накрытый тканью. Над ними нависала направленная лампа. Она служила единственным источником освещения в комнате и напоминала прожектор. Кляйн почувствовал запах дыма, а потом увидел, как из темноты выходит мужчина и направляется к нему. На нем были врачебный халат и хирургическая маска, которую он стянул к шее, чтобы покурить. Когда незнакомец поднес сигарету к губам, Кляйн увидел – у него не хватает пальца. – Уже пора? – спросил врач. А потом, увидев бокал в руке Кляйна, добавил: – Это для меня? Кляйн передал ему напиток и ушел, не сказав ни слова. – Ну, – сказал Джон. – Что думаете? Оборудовано по первому разряду, да? – Где Рамси? – спросил Кляйн. – Рамси? Не знаю. Может, там? Кляйн двинулся по помещению, переходя от группки к группке, пока не нашел Рамси, тот беседовал с человеком в инвалидной коляске, у которого ноги были отняты ниже колена.