– Зачем? – Я ношу такой, Гус тоже, – сказал Рамси. И в самом деле – Кляйн не обратил внимания на то, что у них были точно такие же костюмы, как у него: белые рубашки, серые брюки, красный пристежной галстук. Он поймал себя на мысли о том, как Рамси сумел самостоятельно надеть рубашку. Может, ему кто-то помог. – Идемте, – сказал Гус, когда Кляйн закончил с галстуком, и подтолкнул его к выходу. – Слушайте, – начал Рамси, когда они вышли из дверей и зашагали по дорожке. – Здесь особые порядки. Надеемся, вы их будете уважать. – Ладно, – сказал Кляйн. – И еще, – продолжил Рамси. – Расследование. – Он ведет вас к Борхерту, – пояснил Гус. – Я веду вас к Борхерту, – сказал Рамси. – Он расскажет о расследовании. – Кто такой Борхерт? – Важно, не кто такой Борхерт, – ответил Рамси, – а сколько у него. И у него двенадцать. – Двенадцать? – Вот именно, – Гус затарабанил как школьник. – Нога, палец ступни, палец ступни, палец ступни, палец ступни, палец ступни, левая рука, палец руки, палец руки, ухо, глаз, ухо. – Двенадцать, – повторил Рамси. – Конечно, в число входит много пальцев, но если добавить две отсеченных конечности, то это впечатляет. – Он второй по старшинству, – сказал Гус. – После Элайна. – Ясно, – протянул Кляйн. – А что за расследование? – Мы не знаем, – ответил Гус. – Вам расскажет Борхерт, – сказал Рамси. – Вы не знаете? – спросил Кляйн. – Кое-что я знаю. А должен знать больше, – обиженно произнес Рамси. – Я восьмерка. Незачем от меня что-то скрывать. С Гусом-то все ясно. – Я всего лишь однушка, – признал Гус. – Он всего лишь однушка, – улыбнулся Рамси. – По крайней мере пока. – Я тоже однушка, – заметил Кляйн. – И в самом деле. – Гус обернулся к Рамси. – Он однушка, а все узна?ет. – Он исключение, – объяснил тот. – Он исключение, которое подтверждает правило. – Почему? – спросил Кляйн. Они подошли к уходящей от дороги тропинке, выложенной дробленой белой ракушкой. Рамси и Гус вступили на нее, Кляйн последовал за ними. – Да, почему? – спросил Гус. – А мне откуда знать? – воскликнул Рамси. – Я восьмерка. Со мной не всем делятся. Может, потому что он самоприжигатель. – Так, – встрял Кляйн. – Я поговорю с вашим Борхертом, но на этом всё. Оставаться мне неинтересно. – Борхерт умеет убеждать, – сказал Рамси. – Не оскорбляйте Борхерта, – сказал Гус. – Будьте с ним вежливы, слушайте, что он говорит, не перебивайте. – У него двенадцать, – напомнил Рамси. – Плюс нога ампутирована у бедра. Вот это приверженность, а? – И он оставался в сознании в течение всей операции, – сказал Гус. – Но под наркозом, – добавил Рамси. – И все-таки, – настаивал Гус. – А как насчет прижигания? – спросил Кляйн. – Прижигания? – переспросил Гус. – Не знаю. Рамси, прижигал он тоже под наркозом? – Не знаю. Наверно. В любом случае он не занимался самоприжиганием. – Почти никто им не занимается, – сказал Гус. – Вообще никто, кроме вас, – добавил Рамси. Тропинка уходила в деревья, спускалась в низину. Кляйн увидел прикрепленную на древнем дубе камеру слежения. Потом дорожка резко вильнула и снова начала подниматься. Расширилась до обсаженной деревьями аллеи, в конце которой стояло здание из серого камня, напоминающее старинный особняк или интернат. Кляйн насчитал по шесть окон на каждом из трех этажей. Они подошли к калитке, а Кляйн слушал хруст ракушек под ногами. Из-за колонны дома вышел охранник и встал с другой стороны калитки, наблюдая за ними единственным глазом. – Что требуется? – спросил он, сложив руки на груди. – Кончай, – сказал Рамси, – давай без церемониала. Мы к Борхерту. – К Борхерту? Что требуется? – Кончай, – повторил Рамси. – Это Кляйн. – Кляйн, – сказал охранник, опуская руки и при этом демонстрируя ладони, на которых остались только большой, указательный и средний пальцы. Он достал ключ и вставил в замок. – Что же вы сразу не сказали? Пусть входит. – У всех охранников нет глаза? – спросил Кляйн. – Да, – довольно ответил Гус. – У всех. – Они приносят обет, – объяснил Рамси, стуча в дверь. – Это подсекта. Что бы они себе ни отрезали, при посвящении они выкалывают глаз. С этого начинал и Борхерт. Его посвятили в охранники, но потом он ушел. Неизвестно, что сейчас связывает его с охраной, это тайна. Вот почему он второй по старшинству, а не первый. – И глаз – это еще не все, – добавил Гус. – Нет? – спросил Кляйн. – Скажем так, охранник может спеть все высокие ноты, но ни одной низкой. – Ну, – сказал Рамси, – об этом наверняка не знает никто, кроме самих охранников. А они такие вещи не обсуждают. Дверь открыл другой охранник, который снова спросил: «Что требуется?» В этот раз Рамси щелкнул каблуками и оттарабанил ответ, показавшийся Кляйну заученным и ритуальным. – Будучи верными во всем, мы пришли лицезреть того, кто еще более верен. – Правильно, – сказал охранник. – И кто вы? – Две однушки, – ответил Гус, – и восьмерка. – Кто восьмерка? – Я, – сказал Рамси. – Ты можешь войти, – ответил охранник. – Остальные – нет. – Но мы пришли с Кляйном, – сказал Рамси. – Мы ведем Кляйна к Борхерту. – Кляйн? Мы ждали его. Он тоже может войти, а последнему придется ждать снаружи. Кляйн почувствовал что-то на плече и увидел, что это культя Гуса. – Было приятно познакомиться, мистер Кляйн, – сказал тот. – Не забывайте меня. – Не забуду, – ответил Кляйн, сбитый с толку. Охранник провел их через проем в голый белый холл. Прежде чем дверь закрылась, Кляйн обернулся и увидел, как Гус на улице выгибает шею, чтобы заглянуть внутрь. У этого охранника, заметил Кляйн, была только одна рука, а все пальцы на ней – срезаны, не считая большого и нижней фаланги указательного. Охранник повел их по белому холлу к двери в конце, постучал три раза. – Вам повезло, – сказал Рамси.