И вот меня как-то вызывает начальник и говорит: Богуслав Адамович, вот есть человек. Хочет к вам обратиться… Я смотрю, около него сидит человек в священническом одеянии. Ну, думаю, что от меня он хочет. И он начинает рассказывать удивительную историю. Зовут его Николай Черновицын. Он наш русский дворянин. Десять лет он был влюблен в одну девушку, которую звали Мария А. Лето он проводил в имении ее родителей. И вот как-то им пришло в голову устроить спиритический сеанс. Точнее, так решила Мария, а они все поддались ее влиянию. Не знает, что нашло… И вот во время этого сеанса пропадает сама Мария. Они покричали-покричали и разошлись, решили, что, может быть, она отправилась в свою спальню и спит там. На другое утро нашли ее окровавленную одежду, решили, что на нее напали, ранили или убили и сбросили в реку. Тело так и не нашли. Поставили кенотаф… Прошло время, его душевная рана немного затянулась, он принял священнический сан… И вот совсем недавно в Париже он столкнулся с ней, убитой Марией. Правда, до конца непонятно: она это была или нет. При этих словах я вопросительно посмотрел на своего начальника. Совсем ли здоров наш посетитель. Всякое бывает в нашей скорбной жизни. Люди сходят с ума, становятся душевнобольными. Но начальник одними глазами показывает: мол, слушай внимательно, свои оценки и мнения после скажешь. Николай Алексеевич продолжает: идет он по улице и встречает ту самую Марию. Правда, она зачем-то его разыгрывает и говорит, что это не она. Она умерла. Это ее тень. Дух… Просит подождать и ускользает. Но перед этим просит запомнить поговорку и когда-нибудь передать ее родным. Далее приводится что-то глубоко детское: коза-дереза, на том берегу. За неимением времени и места этот детский стишок привести не представляется возможным. И вот этот Николай, или Николя, он принял священнический сан. Решил уехать подальше от России, слишком глубокую травму ему нанесла Мария. Он был в нее влюблен и собирался на ней жениться. – Значит, была уже договоренность, – встрепенулся я. – Нет. Все было еще очень… – Он запнулся, подыскивая слово. – Туманно. Но я надеялся… Я откинулся на спинку кресла. И чуть не подкрутил ус. Ну конечно. Девицы морочат нашему брату голову. А он все принимает за чистую монету. Судя по всему, эта молоденькая вертихвостка ни о каком браке не думала, а Николя уже размечтался. – У меня правда был соперник, – сказал он. – Георгий Д. Но он погиб в результате боевых действий на Кавказе. Мир праху его. Что же, соперник минус, подумал я. А начальник сурово посмотрел на меня и сказал, кашлянув в кулак: – Что вы хотите? – это уже к Николаю. И тот покраснел и запнулся. – Я хотел бы найти ее снова и убедиться, что это не дух, как она пыталась мне внушить. А живая Мария. – Вы сами-то в этом уверены? Я при этом посмотрел в глаза Николя. Но он мой взгляд выдержал. – Уверен. Я не мог ошибиться. Это Мари. Моя Мари… – Почему же она ускользнула от вас? Чем вы можете объяснить этот демарш? – Она испугалась. – Чего? – Не знаю. Владислав Симеонович посмотрел на меня с некоторым вызовом. – Вы можете подождать в коридоре, пока мы посовещаемся. Как только за Николаем закрылась дверь, Владислав Симеонович посмотрел на меня тяжелым взглядом. – Что скажете, Богуслав Адамович? Парень зело горяч, даром что монашескую рясу надел. Все рвется свою Марию найти. Втемяшилось ему в голову. А ваше мнение? – Не знаю… – честно сказал я. – Может быть, разгоряченное воображение сыграло с ним злую шутку. Париж – город, который туманит головы… – Мне ли это не знать. – При этих словах мой начальник несколько осклабился. Но тут же посуровел. – Главное, что он приехал в Россию, дабы продать свое имение и употребить все деньги на поиски своей Мари. Чуешь? – Он перешел на «ты», как это обычно бывало в минуту волнения. – Деньги у него есть. Ты собирался выйти в отставку, я могу ее принять, и как частное лицо ты волен делать что хочешь. А вознаграждение… – Я выделю вам одну треть, – поспешно сказал я. – Сам понимаешь. Дети растут, четверо отпрысков. Образование надобно. Да и остальное… Может быть, под остальным он имел в виду своих любовниц, которых менял время от времени, одаривая щедрыми подарками. Я не знаю. Но на всякий случай потупил голову. Начальство не любит, когда его слишком пристально рассматривают. – Договорились. Я на тебя возлагаю надежды… – Я все понял. Мы позвали Николая и сказали ему, что готовы взяться за его дело. Парень просиял как медный пятак. На него даже больно было смотреть. А как все поиски рухнут, подумал я. Еще от разочарования руки на себя наложит. Хотя раз священник, то выдержка имеется. Мы обговорили детали. Он согласился выплатить задаток, и мне в скором времени нужно было выехать в Париж… чему я, в общем, был рад. Семьи у меня не имелось. Из родни в России никого. Матушка и сестра жили в Польше. Так я вполне мог отдаться приключениям. А я все это так и рассматривал… Мы обговорили детали, и я выехал. Для начала мне нужно было сгруппировать свидетелей того памятного вечера и побеседовать с каждым. Один из них – соперник Николя – уже умер, но остальные-то были живы… Мы с Николаем обговорили других людей. При этом прежде чем давать им характеристики, Николай глубоко задумывался. И только потом давал свои оценки. Мне такой подход нравился, я находил его чрезвычайно плодотворным. Итак. В моем распоряжении были следующие люди. За исключением исчезнувшей Марии Анастасьевской. Сам Николай. Тетушка Аграфена Кузьминична, при этом я никак не мог добиться того, чтобы точно узнать, сколько лет самой тетушке. Не то шестьдесят, не то все восемьдесят. Тетушка была какой-то дальней родственницей семьи Анастасьевских и в то лето гостила в усадьбе. Где она сейчас, Николай не знал, сказал, что в Петербурге скорее всего. И дал ее адрес. Наталья Борисовна – дама, которую все боялись, я сделал пометку «бой-баба». Жила в Петербурге. Потом следовала сестра Марии Вера – чрезвычайно благородная и благочестивая дама, с жаром сказал Николай. Мать четверых детей. Живет в Москве. Далее следовал некий Алексей Степанович Вощинский – загадочный тип, по словам Николая Черновицына. Никто толком не знал, чем он занимался и что делал. Часто выезжал за границу. При этом я сделал определенную пометку. Все загадочные типы должны быть под особым подозрением, потому что никогда не знаешь, чего от них можно ожидать… Как гласит русская народная поговорка: «В тихом омуте черти водятся». На вопрос, где сейчас находится Вощинский, Николай нахмурился и сказал, что не знает, но у него есть московский и петербургский адреса Вощинского. С ним был еще Ламаль, священник из Франции, родной брат знаменитого ювелира Ламаля, который довольно широко известен. При этом сообщении я оживился. Дело в том, что я неплохо знал этого ювелира; несколько дел, которые мы расследовали, проходили при живейшем участии этого уважаемого господина, так что свое расследование я мог начать с него. – Подводя итоги, могу сказать, что я имею шестерых людей, которые, возможно, имеют отношение к исчезновению и воскрешению Марии. А может, и нет. – Слово «воскрешение» я упомянул осторожно, но глаза Николая все равно заблестели. – Я, конечно, все понимаю. Но… – В этом-то и дело… Первой, с кем я встретился, была графиня Вера Каразина. Она держалась приветливо, но настороженно. Когда я изложил цель своего визита, она приложила платок к глазам. – Ах. Мари! Моя несчастная сестра. – При этом я обратил внимание, что платок оставался сухим. Мужчины редко обращают внимание на такие женские уловки, но ведь я был сыщиком, значит, не вполне мужчиной, способным поддаться на женские хитрости, я не терял способности анализировать и сопоставлять разные факты и мнения. – Вы виделись с Марией после ее… исчезновения? Она давала как-то знать о себе? – Что вы, конечно, нет, – сухо сказала Вера. Слишком поспешно и слишком деловито. – У вас были какие-то версии по поводу смерти сестры? – Ее убили, а тело скинули в реку. Разве не так? – вопросом на вопрос ответила Каразина. – Никто же не видел тела? – Там слишком быстрое течение, поэтому… – Графиня замолчала. – А почему вы спрашиваете меня об этом? Кто вас послал? Я не могу отвечать на ваши вопросы, не прояснив некоторых обстоятельств. – Вы знали такого Николая Черновицына? – Конечно, Николя. Поклонник Мари. Мы еще подшучивали над ним. Он так был влюблен в Мари. Он и еще Жорж. Георгий. – Вы знаете, что Георгий погиб? – Да. Мне передавали. – Кто? Легкая тень досады мелькнула на лице графини Веры. – Честно говоря, уже не помню. Это важно? Графине Вере Каразиной палец в рот не клади, понял я. – Николай просит меня собрать воспоминания свидетелей, тех, кто был в тот последний вечер. – Зачем? – Дело в том… – Богуслав Адамович помедлил. А потом сказал: – Он уверяет, что видел Мари в Париже несколько месяцев назад. – Мари? В Париже? Как это? – бессвязно восклицала графиня Вера. Насколько искренни были эти восклицания, Соколовский разобраться не мог. В том, что графиня Вера Каразина – женщина исключительно твердого характера, прекрасно владеющая собой, я уже убедился. – Поэтому он нанял меня, чтобы разобраться в этом деле. – Но где же Мари сейчас, он взял у нее адрес? – Она ускользнула от него. – Как это возможно? – Вот так… применив некоторую хитрость… – Мари и хитрость? Мари самое великодушное и доброе создание, какое я знала… – Что вы можете сказать об Аграфене Кузьминичне?