– Мне все равно. – Надежда заплакала и уткнулась в плечо подруги. – Уля… Кирилл не любит меня. Он больше не любит… – Сам так сказал? – спросила Ульяна и, не получив ответа, вздохнула: – Идем в номер. Там поговорим. Глава 8 Дело житейское В директорском кабинете сидели двое: следователь Богданов и Александр Иванович Гуров. Дверь открылась, и они оба обернулись. – Здравствуйте. – Ульяна вошла в кабинет и остановилась, определяя, куда лучше сесть. По другую сторону стола, напротив Гурова, – все равно что отречься от него. Рядом с ним – значит, не видеть его лица. Она села наискосок, чуть в стороне, как сделал бы сторонний наблюдатель, который не способен повлиять на ситуацию. – Здравствуй, Ульяна. – Гуров хмуро кивнул, открыл бутылку с минеральной водой и выпил прямо из горла. – Вы опоздали, – бесстрастно констатировал Богданов. Его глаза неотрывно глядели в сторону, а пальцы поигрывали карандашом. – Простите. – Начали без вас. Повторяться не будем, вникайте. – При чем здесь Ульяна? – недовольно спросил Гуров. – Я бы не хотел… Богданов его прервал: – В свое время вы сами настаивали, чтобы она принимала участие в расследовании. – Я говорил про гробы. – Кроме вас есть еще Тягачев. Это его распоряжение. Гуров склонил голову и горестно покачал головой: – Просто не верится… – Продолжим. – Следователь передвинул тяжелое пресс-папье и, словно желая сосредоточиться, взял со стола бронзовую птичку, покрутил ее в руках и посмотрел на Ульяну: – Это зачем здесь? – Мой брат их собирает. – Она перевела взгляд на стеллаж с коллекцией птичьих фигурок. – Вон их сколько. – Понятно. – Богданов выдержал паузу и наконец обратился к Гурову: – Итак, вчера в девять утра вы отправились к реке и находились там примерно до половины двенадцатого. – Да. – Зачем? – Дурацкий вопрос. – Отвечайте! – У реки я дышал свежим воздухом. – Два с половиной часа? – Время летит быстро. – Когда вернулись к главному корпусу, в фургон заходили? – Я уже говорил: в фургон не заходил. Вернулся в номер и сразу лег спать. – Не интересовались, где ваша жена? – Зачем? – Гуров с иронией взглянул на Богданова. – Я был пьян. – То есть… – А то вы не знаете! Сначала выпил на берегу, а вернувшись в номер, догнался. – Ага… Кто может подтвердить, что все это время вы провели у реки? – Я никого не встретил. – Это плохо. – Да что уж хорошего. Все одно к одному, – крякнул Гуров. Богданов записал несколько слов в протокол. – Теперь поговорим о вашей ссоре с женой… В ответ на эти слова, генерал с размаху стукнул кулаком по столу: – Не было этого! – Есть свидетели… – вкрадчиво проронил следователь. – Александр Иванович… – начала Ульяна, но тот вгорячах ее оборвал: – Не лезь! Твое дело помогать, а ты меня валишь! И все же она закончила: – Вам лучше сказать правду. – Идите вы знаете куда! – Вскочив со стула, Гуров посмотрел на Ульяну: – Э-э-эх, Уля! И ты туда же! – Он бросился к двери и на пороге столкнулся с Рудневой. Она протянула ему пакет: – Александр Иванович, это вам. – Дайте сюда! – Богданов сорвался с места и, перехватив пакет, прочитал вслух: – Адвокатская контора «Фейгин и сыновья». Посмотрим, что здесь… – Вспоров конверт, он вытащил документ и, пробежав глазами, присвистнул: – Ого! Ну, вот вам и мотив для убийства. – Что там? – с тревогой осведомилась Ульяна. – Документы на развод. Елена Петровна Гурова сообщает, что разводится с мужем, Гуровым Александром Ивановичем. – Чушь! – Генерал выхватил у Богданова листы и сам их просмотрел. После чего повторил с меньшей уверенностью в голосе: – Чушь! Такого не может быть! Следователь решительно забрал у него документы. – С этого момента вы под домашним арестом. Прошу оставаться в номере. Слышите меня? – Слышу, слышу, – понурившись, Гуров вышел в коридор, и Руднева, не заходя в кабинет, мягко прикрыла дверь. – Не верю… – тихо проронила Ульяна. – Чему именно? – Вернувшись на место, Богданов швырнул документы на стол. – В развод… – Дело житейское. – Это не похоже на Елену Петровну. – И чем же? – Богданов деловито собрал бумаги в стопку и сунул их в папку. – А? – Она держалась за мужа и, как мне кажется, по-своему любила его. – Все течет, все изменяется, любезная Ульяна Сергеевна. Вам ли не знать? – Услышав телефонный звонок, он взял со стола мобильник и приложил к уху: – Ну, говори? Погоди, запишу. – Нащупав рукой карандаш, следователь стал писать: – Пермяков Иван, восемьдесят пятого года рождения, ушел из дома в Зареченске в декабре девяносто седьмого. Кириенко Николай, восемьдесят первого… Нет, не годится, слишком взрослый. В ориентировке рост не указан? Сто восемьдесят? Нет! Точно не он! Кто еще пропал в районе в этот период? Софья Тыртычная родилась в семьдесят девятом, не вернулась домой в Старой Куще. Краснова Елена семьдесят пятого года рождения… Нет, не то! Это все за девяносто седьмой? Тогда спасибо. – Ну что? – спросила Ульяна, когда он положил трубку. – Четверо, но ни один не подходит. – Богданов заглянул в записи. – Пожалуй, только Пермяков Николай, но он пропал в декабре девяносто седьмого. А наши трупы захоронили в июле. Остальные трое слишком взрослые. – Труп ребенка могли привезти из другого района, – предположила Ульяна.