– Сама она из Опалихи, это деревушка в пятнадцати километрах от Старой Кущи, но последние пять лет жила на территории пансионата. – Степан Дюков открыл в заборе калитку и перешагнул через поперечную доску. – Осторожно, Ульяна Сергеевна, не зацепитесь. Он запер калитку и ступил на хорошо утоптанную тропинку. Сосновый бор в этом месте был очень густым, кроны деревьев смыкались над головами, не оставляя проплешин. Здесь было сыро, прохладно и темно. – Вы сказали, что в последние годы Кружилиха жила на территории пансионата, – заговорила Ульяна, шагая вслед за Дюковым. – Но как она там жила, если год назад здесь был только заброшенный корпус психоневрологического диспансера? – Работала сторожихой. Какая-никакая собственность «Технопласта», за ней надо было присматривать. – Неподходящая работа для женщины, – пробормотала Ульяна. – Одной в таком месте можно сойти с ума. – Кружилиха с ума не сойдет, – рассмеялся Дюков. – А что она делает в охотничьем домике? – Так, по мелочам: баню растопит, стол накроет, да потом приберет за гостями. У нее там комнатка отгорожена. Да вы и сами сейчас увидите. Тропинка закончилась, и они вышли на поляну, которая была не больше детской площадки. Только здесь по периметру стояли не дома, а высокие сосны и закопченная избушка, дровяной сарай и несколько бочек. – Ух ты! – разочарованно воскликнула Ульяна. – Как все убого. – Это видимость, – поспешил заметить Степан. – Так сказать, антураж для экзотики. Внутри все устроено по-современному, как в городской квартире. Вода из собственной скважины, канализация, электричество. – Он подступил к двери и заколотил по ней кулаком. – Кружилиха, открывай! Это Дюков! Тяжелая дверь открылась, из-за нее вышла пышногрудая рыжеволосая женщина лет пятидесяти пяти. Она была в облегающем пестром платье, ее кудрявые волосы рассыпались по плечам, а васильковые глаза приветливо улыбались. – Степушка! Ну наконец-то зашел! Давненько здесь не был. – Взглянув на Ульяну, она распахнула руки: – А вы, стало быть, сестра Кирилла Сергеевича! Проходите, голубушка, и вам буду рада! «Старуха» Кружилиха прошла в глубину дома легким невесомым шагом, каким танцуют девушки в ансамбле «Березка». У накрытого стола со вскипающим самоваром она развернулась и гостеприимно повела рукой: – Милости прошу, угощайтесь. Будто знала, что вы придете. – А к тебе когда ни зайди, всегда знаешь. – Дюков сел за стол, взял баранку, подставил чашку под носик самовара и открыл краник. Кипящая струя вырвалась наружу и быстро заполнила чашку. Кружилиха сноровисто подсунула под носик вторую и, вывернув голову, доброжелательно улыбнулась Ульяне: – Садитесь, милая, угощайтесь. Все – от чистого сердца. – Спасибо, – присев, Ульяна зачарованно изучала взглядом Кружилиху. От этой женщины исходило нечеловеческое обаяние, которое располагало к ней сразу и безоговорочно. – Не страшно вам здесь одной? Кружилиха попросту улыбнулась: – Бывает и страшно. А что поделать? Детей у меня нет, мужа тоже. Одним словом – бобылиха. – Теперь будет веселей, – сказал Дюков. – Работы тебе прибавится. Пансионат открывается. – А разве охотничий домик не для своих? – удивилась Ульяна. – Так и своих прибавится, – крякнул Дюков. – Всех приветим, всех угостим, для всех баньку растопим, – пообещала хозяйка. – Хорошая ты баба, Кружилиха. Чаю с тобой попьешь – как в отпуске побываешь. Она радостно подхватила: – А ты заходи, Степушка, чаще! Редко заходишь. – Сейчас мы по делу. – Дюков перевел глаза на Ульяну. – Спрашивайте, что хотели, Ульяна Сергеевна. Она, не особо мудрствуя, спросила напрямую: – Позавчера утром Гуров к вам приходил? – Александр Иванович? – Кружилиха хлопотала, раскладывая по розеткам варенье. – Как же, был. На этот случай для него припасена бутылочка беленькой. Много не наливаю, а так, для души, чтобы посидеть да поговорить. – Во сколько он к вам пришел? Замявшись на мгновение, Кружилиха обронила: – Так он и не уходил… – Прошу прощения, – в ожидании разъяснений замерла Ульяна. – Что значит «не уходил»? – Пришел за день до того, переночевал, утром опохмелился и подался в пансионат. – Во сколько Гуров пришел за день до этого? – спросила Ульяна. – Вечером, семи еще не было. – Кружилиха ласково улыбнулась. – У меня на этот случай раскладушечка в кладовке застелена. – Часто приходит? – нахмурился Дюков. Ульяна его одернула: – Это не наше дело, – и продолжила, обращаясь к Кружилихе: – Во сколько Гуров ушел? – А как опохмелился, утром, часов в одиннадцать. – Опохмелился или принял на грудь? Кружилиха согласилась: – Принял, и хорошо. Но я его меру знаю, больше не налила. – Значит, в одиннадцать… – Ульяна хлебнула чаю и съела с ложки варенье, потом встала из-за стола: – Спасибо. Теперь нам надо идти. Они попрощались легко, Кружилиха не стала их уговаривать. Пройдя через лес и приблизившись к забору пансионата, Ульяна сказала: – Какая ж она ведьма?.. Вполне приятная женщина. – Так ведьмы другими и не бывают, – с усмешкой ответил Дюков. – Будут еще распоряжения? – Сегодня же просмотрите записи видеокамер за день до убийства. Проверьте информацию Кружилихи о том, что Гуров пришел к ней вечером. – Сделаю. – И сразу сообщите мне. От этого многое зависит. – Понял. – Дюков открыл калитку и, пропустив Ульяну вперед, поддержал ее под руку. – Не зацепитесь, Ульяна Сергеевна. Впервые за долгое время она ощутила поддержку и поняла, что ей спокойно, когда рядом находится этот по-военному строгий и немногословный человек. – Хотела вас попросить, Степан. – Слушаю. – В последнее время у меня не хватает времени для выполнения своих непосредственных обязанностей. – Я бы так не сказал. – И все же попрошу вас… Скоро открытие пансионата, и вам придется быть на подхвате. – Можете не беспокоиться, подстрахую. Войдя в главный корпус, Ульяна сразу же направилась к стойке, за которой увидела Рудневу. – Ольга Францевна! Та подняла голову и, заметив Ульяну, воскликнула: – Как хорошо, что вы пришли! Я не смогла до вас дозвониться. Сотовая связь опять барахлит. – Что-нибудь случилось? – Гурова увезли на «скорой» в больницу. Врач не исключает инфаркт.