– Откуда?.. – Надежда взяла в руки чашку и улыбнулась. – Растворимый, но очень хороший. – С сахаром? – Нет. Но так даже лучше. Сахар – белый яд. Ты разве не знала? – А я бы с удовольствием сейчас отравилась. – Ульяна потянулась, зевнула и уселась рядом с подругой. – Давно проснулась? – Часа полтора. Уже провела урок. – Надежда сунула в рот печенье. – Все-таки хорошая штука интернет. – Ага… – Ульяна заглянула в лицо подруги. – Мне показалось или ты опять плакала? Надежда с силой зажмурила глаза и, выждав несколько мгновений, сдержала подступившие слезы. Потом сказала: – Хотела пораньше позавтракать, вышла из номера и в конце коридора увидела Кирилла… – Ну и? – Он тоже меня заметил, потом развернулся и пошел обратно. – Ну, что же… Совершенно очевидно, что он тебя избегает, и в контексте вашего последнего разговора это логично. – Ульяна привстала и погладила Надежду по щеке. – Не надо переживать из-за того, что ты не в силах изменить. И потом… – Она помолчала. – Иногда люди так поступают не оттого, что им хорошо, а из-за того, что им плохо. Ни ты, ни я не знаем, какой крокодил грызет Кирилла изнутри. – Все так, – всхлипнула Надежда. – Но только уж очень тяжело… Очень тяжело. – Я тут подумала: а может, тебе действительно вернуться в Москву? Знаешь, как говорят: с глаз долой, из сердца вон. – Ну да… – Решай, я не буду тебя держать, – проговорила Ульяна. – Во всем виноват мой чертов эгоизм. – Я подумаю, – согласилась Надежда. – Только ведь и в городе мне делать нечего. – Как решишь, так и сделаем, – согласилась Ульяна. – А сейчас… Хорошо, что ты здесь со мной. Мне очень трудно. Постоянно боюсь что-то недосмотреть или упустить что-то важное. А поделиться не с кем. – Понимаю. – Сейчас я в ответе за Кирилла и за дело отца. – Помню Сергея Петровича. Замечательный был человек, – грустно проговорила Надежда. – Жалею, что не повидала его перед смертью. – Он тебя любил, – с нежностью сказала Ульяна. – Всегда мне говорил: береги Надюшу, она твоя лучшая подруга. – Как он умер? Отчего? – Да мы и сами толком не поняли. Врачи говорят – сердце. Мне до сих пор не верится, отец всегда был таким здоровым и полным сил. Сгорел, словно свечка. – Пусть будет ему земля пухом. – Надежда вытерла глаза и сменила тему: – Как идет расследование? Есть предположения, кто убил Елену Петровну? – Нет никакой ясности. Все очень сложно. – А как тебе следователь? – В каком смысле? – встрепенулась Ульяна. – Как с ним работается? – Ах это… Он толковый человек, с ним можно работать. – Возможно, тебе не понравится, но я все-таки скажу. – На лице Надежды появилась улыбка. – Я тут как-то за вами понаблюдала… – И что? – По-моему, ты ему нравишься. – Все! Хватит! – Ульяна резко встала из-за стола. – Мне надо ехать. – Куда? – поинтересовалась Надежда. – В больницу, к Гурову. Надо навестить старика. На самом деле, прежде чем поехать в больницу, Ульяна завернула в свою московскую квартиру, чтобы прихватить кое-какие вещи. По вечерам стало холодать, и ей не хватало теплой одежды. Также она позвонила адвокату, и тот поведал, что вялотекущая ситуация нисколько не изменилась. – Боюсь, что дело затянется, – закончил он. Конечно же, эта новость ничуть не улучшила настроение Ульяны. В который раз она убедилась, что находится в подвешенном состоянии и надежды на лучшее нет. До Гурова Ульяна добралась к обеду, поэтому пришлось подождать. Она использовала это время, чтобы переговорить с врачом. Для разговора они расположились в ординаторской, и доктор первым делом спросил: – Вы дочь Александра Ивановича? Она ответила: – Нет. Я дочь его ближайшего друга. – Слышал, что его супруга… – Да, она умерла. – Ульяна потупилась. – Ее убили. – Это, как вы догадываетесь, усугубило ситуацию. У Александра Ивановича тяжелейший обширный инфаркт. В этой связи хотел бы поинтересоваться: о нем есть кому позаботиться после выписки? Впрочем, было бы хорошо, если бы за ним продолжала ухаживать Елизавета Ивановна. – Кто? – Ульяна не поняла. – Родственница Александра Ивановича, она сейчас с ним. Последнее замечание доктора вызвало у нее любопытство. Шагая по коридору, Ульяна перебирала в голове немногочисленных родственниц Гурова, но среди них не было никакой Елизаветы Ивановны. Войдя в палату, она увидела трогательную сцену и сразу все поняла. У постели больного в белом халате, накинутом на яркое цветастое платье, сидела Кружилиха и кормила Гурова супом. – Еще ложечку, давай-ка, мой миленький… А теперь глотай. Вот так. – Она обтерла его подбородок салфеткой. – Какой молодец. Обернувшись на звук открывшейся двери, Кружилиха расцвела. – Ульяна Сергеевна, здравствуйте! Как хорошо, что вы пришли. Саша про вас спрашивал. – Она подхватилась с места. – Вы тут поговорите, а я уберу посуду. Кружилиха унеслась из палаты легким цветастым вихрем, оставив после себя запах свежести и еще чего-то приятного. «Точно – ведьма», – подумала Ульяна и села на стул. – Пришла? – медленно произнес Гуров. В его взгляде читалось пустое спокойствие, какое бывает у тяжелобольных людей. – Ну как там? Что-нибудь прояснилось? – Вас больше ни в чем не подозревают. – Ульяна взяла его за руку, заглянула в глаза и вдруг уловила в них некую смесь надежды, тревоги и безразличия. – Да мне, чтоб ты знала, плевать на ваши подозрения. Убийцу найдите. Это главное. – Найдем, Александр Иванович, найдем. Денис Андреевич сказал, что вы отсрочили похороны Елены Петровны. – Я так решил. Сам похороню свою курочку. – Простите… – не расслышав, Ульяна к нему склонилась. – Что вы сказали? – Выпишусь из больницы и сам похороню свою Ленку, – повторил Гуров. Ульяна поставила на тумбочку пакет: – Здесь минералка и фрукты. – Могла бы не беспокоиться, Лизавета меня всем обеспечила. – Он опустил веки и тихо сказал: – Теперь можешь идти… Буду спать. Тронув его за руку, Ульяна поднялась на ноги, но вдруг услышала его слабый голос: – Постой… Хочу, чтобы ты знала…