– Кажется, что в хвост можно дуть, и она свистит. Это игрушка. – Откуда у вас появилась эта свистулька? Вы сидели взаперти, и к вам никто не заходил, кроме старухи. – Не-е-е-т, – тихо протянула Ульяна. – Нет, все не так… – Вы сами мне об этом говорили. – Однажды появилась она… – Кто? – Та самая девушка. Я сказала ей, что меня украли и я хочу домой. – Ульяна закрыла лицо руками и вдруг зарыдала. – Боже мой! Как же мне страшно! – Тише… Тише… – Сорокин придвинул кресло и взял ее за руку. – Девушка вошла в комнату, и вы с ней заговорили. Что было дальше? – Она дала мне птичку и показала куда свистеть. – Так… – После я не выпускала ее из рук, даже когда вернулась домой. – Вернемся к той девушке. – Она дала мне птичку, – повторила Ульяна. – И вдруг… – Что?! – За ее спиной появилась старуха. – Возникла долгая пауза, когда ни Ульяна, ни доктор не произносили ни слова. После чего она снова заговорила: – Дальше – темнота, ничего не помню. – Как вы себя чувствуете? – справился доктор и, взяв ее руку, посчитал пульс. – Можем продолжать? – Вряд ли я что-то вспомню. – Только один вопрос. Кто вам сказал, что подошло время копать картошку? Ведь это было в том самом доме? – Да. – Возможно, это была старуха? – Нет! Она со мной никогда не говорила. – Может быть, та самая девушка? – Мы не говорили с ней про картошку. Я плакала и просилась домой. Она меня пожалела. – Ульяна замолчала и спустя мгновение проронила: – Я слышала голоса… – Чьи? – Мужские голоса. Один был злой, а другой – добрый. Они стояли за дверью. – Ульяна вскочила с кушетки. – Господи! Откуда все это лезет? Я же ничего не помнила. – Ложитесь! – приказал ей Сорокин, и она подчинилась. – Закройте глаза и слушайте метроном. В ближайшие несколько минут ничего не происходило. Ульяна слышала собственное дыхание, стук метронома и, в конце концов, поймала себя на том, что дышит в такт. – О чем они говорили? – Злой сказал, что скоро копать картошку и от меня пора избавляться. Он дергал дверь, и я понимала, что, если она откроется, меня обязательно убьют… – А другой? – Другой его не пускал. – Ульяна снова поднялась и со слезами в голосе попросила: – Пожалуйста, хватит! – Сейчас я налью вам чаю с душицей и чабрецом. – Сорокин подошел к буфету, остановил метроном и включил электрический чайник. Ульяна тем временем надела туфли и пересела к столу. – Если бы мне кто-нибудь рассказал, что такое возможно, я бы не поверила. – Э-э-э, голубушка! Никому доподлинно не известно, на что способен наш мозг. При благоприятных условиях возможно невозможное. – Передо мной как будто открылась дверь и я все увидела… Да что там увидела, услышала голос и его характерные интонации. – Вероятно, эти двое были вашими похитителями. Вас держали у какой-нибудь престарелой родственницы одного из них. Но кто же эта девушка со свистулькой? Вы сказали, что видели у забора двух молодых женщин? – Скорее девушек. – Понятно, что одна из них заходила в комнату, где вас содержали. Но кем была та, другая? – Мне трудно даже предположить. – Ульяна приняла из рук Сорокина чашку с горячим чаем. – В прошлый раз вы сказали, что работали в психоневрологическом диспансере. – Был и такой период в моей профессиональной жизни. Работал в диспансере вплоть до две тысячи четвертого года, когда его расформировали. – Фамилия Тыртычная ни о чем вам не говорит? Она попала в диспансер в девяносто шестом, а в девяносто седьмом ее уже выписали. – Тыртычная… Тыртычная… – Припоминая, Сорокин помешивал ложкой чай. – Шизофрения… Да! Невысокая такая девчушка. Все же профессиональная память! – Что с ней было? – Я же сказал – шизофрения. Навязчивые идеи, придуманные воспоминания, галлюцинации. – Он отхлебнул чай. – Если желаете, загляну в свои записи. Я в то время работал над диссертацией и фиксировал все наблюдения. – Очень желаю! – Ульяна просто взмолилась. – Только, пожалуйста, не затягивайте, мне очень нужно. Богданову она позвонила, как только вышла на улицу: – Игорь Константинович, надо бы встретиться. – Вы на машине? – Нет, меня до Зареченска подбросили на служебной. – Она посмотрела на часы. – У нас есть два часа. В двенадцать за мной приедет водитель. – Я сам отвезу вас в пансионат! – безапелляционно заявил Богданов. – Где вы сейчас? – Там же, откуда вы меня забирали, – ответила Ульяна. – Буду через десять минут. Как и обещал, он забрал ее через десять минут. – Рассказывайте, – распорядился Богданов, не отрывая глаз от дороги. – Я правильно понял? Есть новая информация? – Речь пойдет про Милану. Вернее, про Тягачева. – Я так и знал. Говорили с ней? – спросил следователь. – Да, вчера вечером. Во время ссоры с Гуровой и, возможно, в момент ее убийства Тягачев не был ни с Миланой, ни в своем номере. Однако в то время, когда убивали Елену Петровну, он находился в главном корпусе или вблизи него. – Из чего это следует? – Как только стало известно про убийство, он слишком быстро появился. Богданов нехотя ухмыльнулся: – Реально подозреваете Тягачева? – Всего-навсего излагаю факты. – Жидковато для подозрений. – Сейчас будет погуще, – пообещала Ульяна. – Милана заметила, что последнее время, после вышеупомянутых событий, Десик стал носить рубашки с длинными рукавами. – В такую-то жару? Понимаю вас, – деловито заметил следователь. – Она не видела царапин на руках Тягачева? – Говорит, возможности не представилось. – Все ясно, – усмехнулся Богданов. – Поиздержалась на Флеера. – А вот это пошло, – заметила Ульяна.