– В каком смысле? – Надеялись, что ты сможешь прикрыть это дело. Но вышло наоборот. – На это было глупо рассчитывать, – проговорила Ульяна. – Уверен, все бы обошлось, если бы не убили Лену, – пробормотал Гуров и устало прикрыл глаза. – Знаете, кто ее убил? – Нет, не знаю. Знал бы – сам бы убил эту сволочь. – Слышали про фартук? Убийца подкинул его в мой номер, а потом оторвал с него тесьму и вложил в руку вашей жены после убийства. Этим он явно хотел что-то сказать. – Он напоминал про Тыртычную, – тихо сказал Гуров. – Дал понять, что знает, кто ее убил. – Но кто он такой? – Не знаю. Сама ищи. Вечером за день до смерти жены я был в охотничьем домике. Часов в девять мне позвонила Лена и сказала, что у Тягачева срывает крышу. Он так боялся разоблачения, что учинил скандал и поднял на нее руку. Обвинил в том, что она слишком много мелет языком и подведет нас всех под цугундер. Но я был слишком пьян… До меня тогда не дошло, насколько это серьезно. – И все-таки вернемся к фартуку, – напомнила Ульяна. – Сам Тягачев мог бы его связать с напоминанием о Тыртычной? – Конечно, – уверенно заявил Гуров. – Когда мы с Ленкой знакомили его за кулисами Дворца культуры с Сонькой Тыртычной, она была после концерта в этом костюме. Помнится, Ленка в таком же танцевала. – Теперь я понимаю, почему он так испугался, – прошептала Ульяна. – Тягачев и Тыртычная встречались? – Несколько раз. У Соньки был жених, и она в конце концов бросила Тягачева. Думаю, во многом из-за этого он ее и убил. – Гуров несколько раз глубоко вздохнул и продолжил: – А насчет тех трех пуль, о которых завтра прочитает Богданов, скажите ему: в Тыртычную стрелял Тягачев из моего табельного оружия. Он нарочно меня подставил, чтобы я потом все зачистил. И я это сделал. Но вы с Богдановым все уже знаете. Ульяна вся подобралась, как перед прыжком в воду, и ринулась в бездонную глубину: – Я знаю, из-за чего вы убили Тыртычную, слышала, как вы говорили с Тягачевым за дверью. – Вот и хорошо, – сказал генерал. – Значит, не надо объяснять. Если хочешь знать, я не хотел тебя убивать. Тягачев настаивал на убийстве, но я приказал своему водителю вывезти тебя на машине и высадить у дороги. Да ты, наверное, помнишь. – Я все забыла. – Ульяна ответила резко, безо всяких скидок на плохое самочувствие Гурова. – Зачем вы это сделали? – Зачем? – Александр Иванович помолчал. – Время было такое, хотелось отхватить кусок пожирнее. У твоего отца было девяносто пять процентов акций завода. У нас с Тягачевым всего по два с половиной. Тебя мы похитили по взаимной договоренности с соблюдением всех мер предосторожности. В детали вдаваться не буду, главное, что ты не увидела наших лиц. – Я слышала ваши голоса, – повторила Ульяна. – Вы сломали мне жизнь. – Плохого мы тебе не желали, – убежденно возразил генерал. – Спрятали до поры у Ленкиной бабки. Она же присматривала за тобой и кормила? Все осложнилось после того, как Железняк заявил в милицию, и тебя начали искать. А потом эта дуреха влезла к тебе в комнату. – От возмущения Александр Иванович задохнулся. – Не знаю, какого черта Ленка потащила ее к своей бабке! – Все ради денег… – упавшим голосом проронила Ульяна. – И все-таки мы сумели убедить Железняка в своей преданности. Сначала отбивались от рейдеров, которых сами же наняли. Потом похитили тебя и делали вид, что ночей не спим, самоотверженно ищем. В конце концов, он сломался – отдал нам сорок процентов. – Тогда зачем вы его убили? – Все было не так, – поправил ее Гуров. – Твой отец был не жилец. В этом все дело. – Поэтому вы решили забрать себе все. Я знаю о махинациях Тягачева. – Я тоже о них догадывался, но, клянусь, не участвовал. – Догадывались? – Впервые за весь разговор Ульяна заинтересовалась. – Как вы поняли? Неужели не опасались, что он и вас облапошит? – Когда он попросил отмазать тебя после твоей стрельбы, я спросил: зачем тебе это надо? И он ответил… – Александр Иванович презрительно улыбнулся. – Чтобы в случае отставки ты не полезла в бизнес. По этой же причине Тягачев разрешил Кириллу потратить деньги на пансионат. Дал игрушку, чтобы тот не лез в финансовые дела производства. И, конечно же, он не собирался уступать Кириллу свое кресло. Россказни про болезнь – вранье, Тягачев просто тянул время, проворачивал свои махинации. Ульяна импульсивно поднялась на ноги и прошла к окну. Потом вернулась назад и остановилась около кровати. – Зачем вы мне это рассказали? Боялись, Тягачев расколется раньше? – Дура ты, Улька… – Гуров с усилием перевернулся на бок. – Душу хотел облегчить. Чувствую, не жилец… – Я не могу пообещать, что вы не сядете в тюрьму. – А мне и не надо. Последнее, что скажу, будет полезным: вчера было принято решение о твоей отставке. Будь я на твоем месте, я бы написал рапорт об увольнении. – Гуров закрыл глаза и притих. По его прерывистому дыханию Ульяна поняла, что он спит, и тихо вышла из комнаты. В гостиной ее встретила Кружилиха. – Ну как он? – Кажется, спит. На этом трудный день Ульяны Железняк не закончился. Выйдя от Гурова, у своей двери она встретила Подольского. Он высокопарно раскланялся и указал рукой в конец коридора: – Прошу вас на просмотр отснятого материала! Ульяна посмотрела на часы. – Уже девять вечера. – Что с того? Мы завтра уезжаем, другой возможности не будет. – Задумавшись на мгновение, Подольский выдал альтернативу: – Или, если хотите, приезжайте в московскую студию. – Ну уж нет. – Она зашагала по коридору. – Лучше здесь. Просмотр проходил в дежурном помещении возле охранников, где устроили аппаратную. Туда поместилось несколько человек: Ульяна, Подольский, оператор и девушка, писавшая замечания. При ближайшем рассмотрении киношное дело оказалось рутинным. Ульяна время от времени смотрела на часы и в перерывах размышляла над тем, что услышала сегодня от Гурова. На монитор она не глядела, считая свое присутствие здесь чистой формальностью. От этих размышлений ее оторвал голос Подольского: – Стоп! Брак! Там какой-то работяга с телефоном на заднем плане! Пишите: вырезать. – Что? – Приглядевшись, оператор узнал работягу: – Так это же Герман! Мужик, который вытащил меня из воды. Как он здесь оказался? А может, и ничего? Ну, стоит и стоит. – Не надо нам здесь рабочих! Вырезай! – приказал Подольский. – Постойте. – Ульяна подсела к монитору. – Дайте-ка и мне поглядеть. – Через мгновение подтвердила: – Да, это Герман. – Потом осведомилась у продюсера: – Можем прервать просмотр? – Перекур! – объявил Подольский. Когда оператор встал и собрался выйти из помещения, Ульяна придержала его: – Останьтесь, надо поговорить. Он сел и выжидательно посмотрел на нее: – Ну?.. – Речь пойдет о той ночи, когда вы чуть не утонули… Вы кричали? Звали на помощь? – В начале нет, думал, что выплыву. – А потом? – Когда свело ногу и пару раз под воду ушел, стал звать на помощь. – Герман когда к вам приплыл? – Да как заорал я, так и приплыл. Видать, услышал. – Может, увидел? – Была такая темень, что хоть глаз коли – не видно ни зги. Ульяна покосилась на монитор, где застыл увеличенный Герман, говоривший по телефону, и проронила: – Все это странно… – Почему? – Все дело в том, что он глухонемой. Оператор ткнул пальцем в монитор: – А вы разве не видите?