В ожидании выпусков новостей он снова прокрутил запись вчерашнего выстрела. Каждый раз при просмотре у него по всему телу разливалась восторженная дрожь. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как он впервые выстрелил из пистолета и увидел смерть другого человека. Он опасался, что со временем наслаждение и возбуждение потускнеют, но когда Глория Санчес посмотрела на него с бесконечной радостью и облегчением, прежние чувства захватили его с новой силой. Прибыл спаситель. Эти ощущения не имели цены. А когда он поднял пистолет и направил его Глории в грудь, ее улыбка исчезла. Встреча лицом к лицу со смертью произвела отрезвляющее действие, однако Глория не закричала, не заплакала. Ее выдержка разочаровала его, поскольку он надеялся на то, что в конце концов она сломается. Начнет просить. Умолять. Но ничего этого не произошло. Глория Санчес сохранила чувство собственного достоинства до самого конца. И все-таки даже без слез ощущение того, что она всецело в его власти, оказалось возбуждающим. После убийства он пребывал в эйфории. Вернувшись домой, разделся и сложил всю одежду в пакет. После чего принял душ, смыл с лица брызги крови, вытерся и переоделся во все чистое. Бросив полотенце в пакет к одежде, закопал его на своем участке. Затем налил себе выпить. Убедившись в том, что алкоголь не снял напряжения, заказал через интернет шлюху: маленькую, светленькую и молодую, такую, какие ему нравились. Она приехала к нему домой. Возможно, не самое мудрое решение, но ему требовалось дать выход переполнявшей его энергии. Приехав, девчонка пыталась держаться уверенно, однако заметно нервничала. Ее страх еще больше раззадорил его, и он продержал ее у себя несколько часов. Она уехала с двумя тысячами в бумажнике, со следами от веревок на запястьях и исполосованной спиной. Это должно было его успокоить. Однако сейчас он ощущал новый прилив энергии, просматривая заново запись, глядя на гаснущую улыбку на лице женщины, на вспышку выстрела, на ее отлетевшее назад тело… — Это была красивая и изящная смерть. Откинувшись назад, он какое-то время упивался этим чувством, после чего перевел взгляд на два других монитора, на которые выводились изображения с видеокамер, следящих за гостиными следующих жертв. «Женщина из кофейни» и «девушка из юридического колледжа». В свое время он доберется и до них… Он склонился к одному из экранов. Женщина до сих пор не вернулась домой — вне всякого сомнения, еще работает в кофейне. Их пути уже пересекались несколько раз, и ему нравилась ее милая улыбка. От нее пахло ароматизированным мылом и перечной мятой, и в своем воображении он без труда представлял ее девственницей. Однако это было не так. — Скоро, «женщина из кофейни», совсем скоро! Ведущие вечернего выпуска новостей рассказали про ограбление, про показ мод в торговом центре, про чертов матч студенческих футбольных команд. Наконец ведущий передал слово корреспондентке, ведущей репортаж с обочины автострады. Женщина с аккуратной прической стояла на противоположной стороне шоссе, на приличном удалении от машины. Прильнув к экрану телевизора, он разглядел на заднем плане полицейских, суетящихся на месте преступления. Корреспондентка тем временем распространялась про необъяснимую смерть. — Необъяснимая, как же! Ей выстрелили в грудь. По другому телевизору «Второй канал» дал крупным планом лицо Глории. Пока журналист перечислял ее достижения, на экране сменялись фотографии: Глория с известными политиками, со школьниками, перед своим автосалоном… Почему полиция сообщила средствам массовой информации так мало? Глория Санчес — не какая-то дешевая шлюха или наркоманка. Она была из тех, кого замечают. Оставалось только предположить, что полиция сбита с толку и пытается сообразить, то ли задержали не того, кого нужно, то ли появился второй Самаритянин. Ему было все равно: пусть полиция топчется на месте, пусть блуждает в потемках, лишь бы она связалась с Кейт. Весь смысл сообщения состоял в том, чтобы добраться до доктора Хейден. Она обязательно должна быть здесь. Без нее это уже будет что-то не то. Отчаявшись, он вскочил с места и принялся расхаживать по комнате, сгибая и разгибая пальцы, чтобы дать выход возбуждению, разлившемуся по всему телу. В такие моменты он только так мог сдерживать свои чувства и мечущиеся мысли. Он ходил. Сжимая и разжимая кулаки. Было бы так легко выложить в интернет отснятое видео и показать всему миру то, что он сделал!.. Поднятые этими кадрами волны разбегутся по городу, по штату, по всей стране. Самаритянина снова станут бояться и уважать. Подумать только, какая начнется паника… Но как ни соблазнительна была эта мысль, он медлил. Ему не было никакого дела до славы и общественного страха. Цель заключалась в том, чтобы повелевать одним определенным человеком. Он надеялся на то, что его послание дошло до доктора Кейт Хейден и та вскоре вернется в Сан-Антонио. В эту игру, как и в шахматы, необходимо играть тщательно и терпеливо. Торопиться не нужно. Все фигуры расставлены по местам и готовы вступить в игру. И хотя средства массовой информации еще не говорят о нем, скоро это начнется. Взяв потрепанную тетрадь, он раскрыл ее на последних чистых страницах и записал сегодняшнее число. Ты понятия не имеешь, Кейт, как давно я запланировал нашу встречу. Дорога выдалась длинной, и вот теперь нам предстоит последний поединок. Перечитав написанное, он твердой рукой несколько раз обвел слово «последний». Теперь возвращение Кейт домой — лишь вопрос времени. Глава 4 У нее такая обворожительная улыбка, и она полагает, что никто не догадывается о ее секрете. Но мне известны все ее тайны. Сан-Антонио, штат Техас Понедельник, 27 ноября, 7:45 Мазур стоял у шестого выхода аэропорта Сан-Антонио. Он знал, что рейс доктора Хейден прибыл на несколько минут раньше расписания. Несколько часов назад детектив заскочил домой, чтобы принять душ, переодеться и наспех позавтракать, после чего отправился сюда. Почти вся ночь ушла на общение с начальством, до смерти перепуганным столь громким убийством, которое грозило стать просто радиоактивным, если видеозапись выложат в интернет. У него зазвонил телефон, и он уже собирался отправить звонившего на голосовую почту, но тут увидел имя своей дочери. — Привет, малыш! Ты готова к контрольной по математике? — Готова. — Алисса подавленно вздохнула. Усталость как рукой сняло. — Какая-то ты невеселая. — Примеры и задачки будут слишком простыми. Мазур покрутил головой, чувствуя, как скрипят шейные позвонки. — Почему ты так говоришь? — Потому что мы только и делали, что повторяли то, что я уже давно знаю. Папа, я не в восторге от этой школы. Это была дорогая частная школа, одна из лучших, на которой настояла Шерри. Самолюбие Мазура было уязвлено, потому что не он обеспечивал свою дочь, однако он признавал, что эта школа как нельзя лучше подходит Алиссе. — В таком случае я переговорю с твоим учителем и попрошу, чтобы тебя перевели в следующий класс. — Папа, не надо! У меня в этом классе друзья. — Найдешь себе новых друзей и в другом классе. — В его словах не было насмешки. — Папа, не звони учителю! Два года назад Мазур настоял на своем, но тогда он платил за школу, в которой училась его дочь. Алисса была умная, и он хотел, чтобы она получила самое лучшее образование. — Хорошо. Рад, что вы с мамой вместе… — Она вечно разговаривает по телефону! Вот и сегодня шеф уже звонил ей. Мазур сглотнул горечь разочарования. Он просил свою бывшую разрешить Алиссе остаться вместе с ним в Чикаго, но та отказалась, сославшись на его непредсказуемый график работы. Однако когда он настоял, Шерри призналась, что не может потерять еще одного ребенка. — Мама тебя любит. И с работой у нее скоро наладится. — Да, наверное… Папа, не переводи меня в другой класс. Пока что никаких перемен, договорились? Прозвучавшее в голосе дочери беспокойство сказало Тео гораздо больше, чем он ожидал от этого звонка. Должно быть, Шерри уже завела разговор о новом переезде. Мазуру она ничего не говорила, но после того, как они расстались, отношения между ними, прямо сказать, были дерьмовые. — Даю слово, Алисса. — Спасибо, папа. Сотрудник аэропорта открыл двери на выход. — Не слышу в твоем голосе энтузиазма. Помни: если ты будешь слишком много хмуриться, малыш, то станешь такой же, как я. А в этом нет ничего хорошего. — Что правда, то правда. Ничего хорошего в этом нет. Тео любил свою дочь. Она была такая же суровая, как и он, возможно, даже хлеще. — Как дела с шахматным турниром? — Я изучаю партии и занимаюсь. Сегодня днем в библиотеке две игры, на которых я хочу присутствовать. — Шахматы — это твое. Ты одна из лучших. — Тренер говорит, я играю чересчур агрессивно. — Считай это комплиментом. Стратегии можно выучиться. Выучиться агрессивности нельзя. — Он взглянул на часы. — Я должен встретить самолет. — Кто прилетает?