— Возможно, это поспешно. Браком по любви это вряд ли можно назвать. — И потому вы здесь одна? — спрашивает она. — Чтобы сбежать? — Может быть. — Тогда удачи. — Она смотрит себе через плечо, а потом снова поворачивается ко мне: — Мне надо возвращаться в дом. Это выше по дороге. Большой белый дом с черными ставнями. Если будет скучно, заходите в гости. — Не хочу надоедать во время медового месяца. Зачем зря беспокоить? И к тому же я очень сомневаюсь в том, что Энтони Кордеро обрадуется, увидев меня в своем доме. — Пока мы здесь, муж занимается делами, — говорит Мирта. — Не думаю, что он будет много времени проводить дома, а мне хочется компанию. И вам, возможно, наскучит быть одной. Это рискованно, но мне действительно нужна настоящая подруга. — Ладно, тогда договорились. Мирта уходит — ветер раздувает ее темные волосы и играет подолом платья. Я снова остаюсь одна. Я вглядываюсь в даль, в глубину моря — оттуда, из-за горизонта, надвигается шторм. Я захожу в воду, поднимаю юбку выше, чем обычно, открывая икры и колени. Волна разбивается прямо передо мной и обдает лицо солеными брызгами. Несмотря на ранний час, солнце припекает, согревая кожу, но из-за воды, омывающей мои ноги, и ветерка, треплющего волосы, духота совсем не чувствуется — более того, мне хочется сбросить одежду и войти в море. Я оглядываюсь. Теперь, когда Мирта ушла, вокруг ни души, и маловероятно, что кто-нибудь еще появится: время раннее, а этот кусок пляжа находится в отдалении. И Сэм, учитывая его растрепанный вид, вряд ли будет готов отправиться в путь в ближайшее время. Решение принято мгновенно: океан искушает, а моя беспечность — давно известная истина. Я слишком долго играла по правилам, установленным родителями, — надеялась на хороший брак и была уверена в том, что моя жизнь, подобно маминой, будет проходить на светских раутах, в веселье и беззаботности. Само собой, я не в точности следовала этому пути, потому что я — это я, и престонское упрямство у меня в крови, но в основном держалась в рамках — бывало, меня наказывали, многократно заламывали передо мной руки и читали мне нотации такое количество раз, что можно сбиться со счета. А потом случился крах. И все переменилось. И мне стало наплевать, потому что теперь все это неважно. Чужие поступки сломали мне жизнь, так почему бы не доломать ее окончательно? Какой смысл следовать чужим правилам, если я все равно ничего не контролирую? Я могу жить по собственным. Я иду к берегу, стягиваю через голову хлопчатобумажное платье и аккуратно кладу его на песок, подальше от воды. Когда-то оно выглядело очень славным — тогда мое тело еще не оформилось и цветочный узор не полинял. Сейчас оно сильно отстает от того, что нынче в моде. Но это все еще одно из моих лучших платьев. Я бреду назад к воде и легонько вскрикиваю, когда волна заливает мне ноги. — Элизабет! Я медленно-медленно поворачиваюсь — мгновенно выдыхаю — и вижу перед собой Сэма. Он стоит, одетый в свежий опрятный костюм, и смотрит на меня с открытым ртом. Рубашка на мне отнюдь не будоражит воображение — изрядно поношенная, из белого хлопка, а не из соблазнительного шелка с кружевом, но дрожащая челюсть Сэма свидетельствует об обратном. — Что… что вы делаете? — ошарашенно вопрошает он. — Купаюсь, — со смехом отвечаю я. — Получаю удовольствие. Попробуйте тоже как-нибудь. Вдруг ваша жизнь переменится. Я замечаю разгорающуюся искорку в его взгляде и улыбаюсь еще шире. Выходит, интерес все же имеется? Сэм сует руки в карманы и направляется к краю воды, пристально обозревая горизонт, точно пытаясь разглядеть возможную угрозу. В паре шагов от меня он останавливается — волны лижут носки его практичных и скучных черных кожаных ботинок. — Я полагал, мы собирались поехать в лагерь военных, а не развлекаться, — ворчит он. — А я давным-давно собралась. Это вы разоспались. Ну что, составите мне компанию? — подначиваю я, поднимая тучу брызг. Он отходит и устремляет на меня жесткий взгляд. — Я полагал, вчера вечером мы заключили своего рода перемирие. Никакого флирта. — Что вы, мой дорогой, флиртовать — это как дышать. Не стоит воспринимать все на свой счет. — А вы не такая, как я ожидал, — с задумчивым видом произносит он. — И что же вы ожидали? — Черт его знает. Я думал, что светские барышни скромницы. — Меня изгнали из светского общества, вы забыли? — Ума не приложу, почему. — Так и быть, — вздыхаю я, — придется вас просветить. Я даже отсюда ощущаю ваше смятение. Я иду к берегу, надеясь, что он поведет себя по-джентльменски и отвернется. Не тут-то было. Вместо этого он внимательно оглядывает меня с головы до ног — влажный подол, липнущий к ногам, и выше, там, где остались пятна от морских брызг. Теперь, когда я вышла из воды, решение искупаться представляется глупостью: на одежде проступают следы от соли. Я останавливаюсь — Сэм наклоняется, поднимает и молча вручает мне платье. На короткий момент мы касаемся друг друга: его рука дрогнула, я же смогла сдержать трепет. Он кривит губы, и на его лице проступает язвительная улыбка. — Будете ходить весь день мокрая и несчастная. — В такую жару? Через десять минут высохну. Я натягиваю платье через голову — грубый хлопок соприкасается с кожей, и от этого по телу бегут мурашки. Я оправляю платье, застегиваю планку спереди и снова встречаюсь с ним взглядом. — Ну что, идем? Сэм подается вперед и почти касается губами моего уха. — Вы пуговку пропустили. Я опускаю глаза, и точно: пониже выреза зияет петля. Я переделываю застежку и, к тому времени, когда заканчиваю и поднимаю взгляд, вижу перед собой его спину. Мне ничего не остается, кроме как пойти следом. На гостиничной стоянке мы подходим к его машине, Сэм открывает мне дверцу, и я располагаюсь на пассажирском сиденье. Он садится рядом, вставляет ключ в зажигание, и тут я уже не сдерживаюсь… — Я собираюсь выйти замуж, — выпаливаю я. Понятия не имею, зачем я это говорю, просто мне кажется, что это нужно сказать. Сэм не отвечает. — Дайте догадаюсь: вам жалко мужчину, который взвалил на себя такую проблему? Он поворачивает ключ в зажигании, и машина оживает. — Я бы так не сказал. Я так не думаю. — Тогда что вы думаете? — Что он везучий сукин сын, — к полной моей неожиданности говорит он, усмехаясь. — И надеюсь, он готов к беспокойной жизни. Очень беспокойной жизни, — поправляется он. — Считаете, я такой баламут? — Вам это известно. И, если я не ошибаюсь, вам это нравится. Возможно. — Должно быть, вы его очень любите, если согласились связать себя узами брака, — задумчиво произносит Сэм. — Признаться, не ожидал. Глядя на вас, кажется, что свободу вы цените превыше всего. Теперь приходит моя очередь помолчать, потому что он подобрался как-то неприятно близко к правде. И в то же время свобода, как выяснилось, сопряжена с одиночеством, чего я не предполагала. Возможно, мне просто нужен человек, с которым я могу чувствовать себя свободной.