– Я слушаю вас. Эльдад пытался взвешивать каждое слово, и от этого в его тоне звучали тревога и плохо скрываемая неприязнь. Но, к его удивлению, Дана не обратила на это никакого внимания. – Мне нужно еще раз повидаться с Михайловым, – заявила она тоном человека, уверенного, что каждое его желание должно быть исполнено в кратчайшие сроки. – Я должна задать ему несколько вопросов. А без вашего официального жетона он со мной встречаться не станет. – С Михайловым? – медленно, с расстановкой произнес Эльдад, пытаясь сообразить, какой же подвох может крыться в этой просьбе. – Честно говоря, не уверен, что он откликнется на мою просьбу о встрече. – На требование, господин лейтенант, – голос Даны звучал все тверже, веселее и задорней. – На требование. Вы официальное лицо. Офицер полиции, ведущий расследование убийства. Гражданин Израиля обязан оказывать вам всю возможную помощь. Если он, конечно, не является соучастником преступления. – Это верно, – все так же осторожно согласился Эльдад, понимая, что ищет повод отказаться от контакта с Михайловым. Ему не хотелось звонить этому господину, слушать его уверенный тон, просить о встрече как о каком-нибудь благодеянии. – А что, если мне вызвать его на допрос официальной повесткой? А вы, как бы случайно, заглянете в Штаб? – Я не могу заглянуть к вам в Штаб, – из голоса Даны исчезли задорные нотки. – Я в ссоре с вашим начальником. Так что давайте поедем к Михайлову. Поверьте мне, лейтенант… – она выдержала паузу, будто хотела подчеркнуть важность следующей фразы, – вы очень удивите свое начальство результатами этой поездки. Не отказывайтесь от нее. – Я не отказываюсь, – промямлил Эльдад, пытаясь привести мысли в порядок. Он понимал, что коварная Дана что-то задумала. И это «что-то» вполне может быть направлено против израильской полиции. Не хватало, чтобы она заманила его в какую-нибудь ловушку и сделала соучастником своих коварных интриг. Эльдад вспомнил выражение лица полковника, когда тот говорил ему: «Вы должны были проявить большую настойчивость, лейтенант», и нахмурился. Полковник прав. Он должен быть более жестким и осмотрительным с этой хищницей. С другой стороны, как быть с указанием полковника «присматривать за ней»? Если он сейчас ей откажет, никакого «присмотра» организовать не удастся. «Значит, надо организовать ей встречу с Михайловым, – решил Эльдад, – но быть при этом крайне осторожным». – Хорошо, – сказал Эльдад. – Я позвоню господину Михайлову. Дана оживилась. – Попытайтесь назначить встречу на сегодня, – сказала она. – И сразу перезвоните мне. Я буду ждать вашего звонка, господин лейтенант. На сегодня назначить встречу не удалось. Голос Олега Михайлова, ответившего на звонок Эльдада, звучал удивленно и даже возмущенно. Что еще нужно от него полиции? Он рассказал все, что знал об этом русском журналисте Голованове. Больше ему добавить нечего. Какая встреча? Какие еще «некоторые вопросы»? Сегодня? Не может быть и речи. Сегодняшний день уже расписан. Как, впрочем, и завтрашний, и послезавтрашний, и все другие на месяц вперед. Он ведет большой бизнес, у него компании, фонды, партнеры, конкуренты. Он платит налоги, на которые, кстати, государство содержит полицию. Закончив диалог и услышав робкое обещание Эльдада «задержать его всего на четверть часа», бизнесмен сменил гнев на милость. – Хорошо. Давайте завтра в двенадцать в моем кабинете. У меня будет ровно четверть часа. Надеюсь, вы уложитесь. Эльдад хотел поблагодарить, но Михайлов не прощаясь повесил трубку. Разговор оставил самые неприятные ощущения, и, встретившись на следующий день с Даной без пяти двенадцать у ворот особняка на Абба Эвен, Эльдад был мрачен и неразговорчив. Впрочем, на Дану это не произвело особого впечатления. Оглядев с ног до головы хмурящегося лейтенанта, она спросила: – У вас пистолет с собой? – Что? – вскинулся Эльдад. – Пистолет? С собой, конечно. А при чем тут мой пистолет? – По-моему, вам хочется меня пристрелить, – усмехнулась Дана. – Ни в чем себе не отказывайте. У ворот, как обычно, дежурил строгий охранник. Он проверил документы Эльдада и Даны, сверился с каким-то списком и взялся за трубку телефона. Через несколько мгновений после звонка к воротам подошел еще один молодой человек и предложил гостям следовать за ним. В приемной Михайлова охранник сдал гостей помощнику бизнесмена, который и завел их в кабинет. Михайлов сидел за столом и что-то писал. На этот раз он не вскочил и не поспешил навстречу гостям. А только поднял голову, отложил авторучку и приглашающе махнул рукой. – Прошу садиться. Кофе? Чай? – Спасибо, но нет, – решительно заявила Дана и добавила: – У нас есть всего четверть часа. Не стоит терять время. Михайлов, который ожидал услышать ответ от лейтенанта, удивленно покосился на Дану. – Что ж, – он отодвинул в сторону лежащие перед ним бумаги. – Тогда перейдем к делу. Я вас слушаю. – У нас к вам всего один вопрос, господин Михайлов, – проговорила Дана ангельским голосом. – Вернее, даже не вопрос, а просьба. Михайлов снисходительно улыбнулся. Его взгляд, направленный на Дану, казалось, говорил: «Я так и знал, что все сведется к просьбе. Ко мне все и всегда обращаются с просьбами. Вот и полиция не стала исключением». Дана улыбнулась бизнесмену и перевела взгляд на лейтенанта Канца. В ее взгляде было столько жесткой насмешки и уверенности в своих силах, что Эльдад ощутил совершенно ясную тревогу. «Сейчас что-то произойдет, – мелькнуло у него в голове. – Сейчас она устроит здесь что-то из ряда вон выходящее. Но что? Что она задумала? Какая у нее просьба к этому миллионеру? И почему она спросила, с собой ли у меня пистолет?» Мечтая оказаться где-нибудь в тысяче километров от этого кабинета, Эльдад Канц шумно двинулся в кресле и коснулся пальцами правой руки кобуры, висевшей под мышкой слева. – Я слушаю вас! – произнес Михайлов тоном радушного хозяина, приглашающего гостей к столу. – Что за просьба? Дана сделала неопределенный жест рукой, словно говоря: «Так, пустяк». – Расскажите нам, как вы убили журналиста «Русских ведомостей» Антона Голованова. Эльдад Канц от неожиданности вздрогнул и взглянул на Михайлова. На лице бизнесмена по-прежнему светилась добродушная улыбка хозяина. Только глаза потемнели, как туча в преддверии дождя. Он перевел взгляд на лейтенанта, словно спрашивая: «Что курят ваши стажеры и консультанты?» Канц замер от самых дурных предчувствий. Сейчас разразится скандал, который кончится жалобой Михайлова начальству. Михайлов, между прочим, не тот человек, чью жалобу можно проигнорировать. А виноват во всем будет он, лейтенант Канц. Потому что с частного адвоката Даны Шварц взять нечего. Эльдад бросил возмущенный взгляд на Дану и с удивлением обнаружил, что гнев Михайлова нисколько ее не смутил. Она продолжала смотреть на бизнесмена с ангельской улыбкой на лице. Михайлов выпрямился в кресле и стал похож на орла, готового ринуться с заоблачных высот на визжащую от ужаса жертву. – Простите? – Он медленно повернул голову в сторону Даны, затем перевел взгляд на Эльдада Канца. – Господин лейтенант, это просьба вашего стажера или израильской полиции? Эльдад Канц смутился. – Я полагаю… – начал он и закашлялся. – Это просьба израильской полиции, господин Михайлов, – невозмутимо произнесла Дана. – Тогда почему ее высказываете вы, стажер, а не господин лейтенант? Дана очаровательно улыбнулась и изящно помахала пальцами в сторону Канца. – Господин лейтенант кашляет. Михайлов засмеялся. Эльдад бросил грозный взгляд на Дану и перевел глаза на смеющегося бизнесмена. «Нервный смех, – подумал он. – А в глазах страх. Он напуган. Явно напуган. Чем? Неужели ее провокацией? Это ведь провокация. Самая настоящая провокация!» Михайлов взял с бокового столика маленькую бутылочку с водой, одним движением открыл ее и поставил перед Эльдадом. Тот сделал глоток. – Спасибо! – Лейтенант вернул бутылочку на стол и повернулся к Дане: – Простите, но у вас нет права делать заявления от имени израильской полиции. – Делать заявления? – Дана дернула плечиками. – Я не делала никаких заявлений. Я просто попросила господина Михайлова рассказать, как он убил Антона Голованова. Это интересует и меня, и полицию Израиля в целом, и Следственное управление иерусалимского Штаба в частности. Разве не так, господин лейтенант? – Эльдад промолчал, а Дана бросила взгляд на часики. – Давайте не будем терять время. Не забывайте, что у нас есть всего пятнадцать минут. – Рассказать о том, как я убил Голованова? – Михайлов шумно вздохнул и откинулся на спинку кресла. – Хорошо, я расскажу. Эльдад Канц решил, что ослышался. От неожиданности он громко икнул и впился глазами в бизнесмена. В глазах Михайлова бесновались озорные огоньки. Он взял еще одну бутылочку, резким движением свинтил крышку и сделал долгий глоток. – После того как Антон Голованов ушел от меня с десятью тысячами евро, я, как уже говорил, собрал совещание. На нем присутствовали все мои заместители, заведующие отделами и некоторые главные специалисты. Совещание началось без четверти час и продолжалось до двух часов дня. В четырнадцать ноль пять я сел в машину и поехал домой. Обедать. Простите, госпожа стажер, в котором часу стреляли в Голованова в зале кинотеатра? Он повернулся к Дане и растянул в деланой улыбке тонкие губы. Дана ответила такой же улыбкой. – Примерно в четырнадцать тридцать семь. – Спасибо! – кивнул Михайлов. – Домой я приехал около половины третьего. Там меня уже ждали супруга и трое коллег. Мы выпили немного хереса. Мне привезли из Малаги херес Fino. Прекрасный ароматный букет. Лучшего аперитива нельзя пожелать. После этого мы сели за стол. Мой повар приготовил роскошную утку по-пекински. Он уговорил меня купить новую печь для кухни и горел желанием доказать, что трата была не напрасной. Мои друзья хотели поговорить за обедом о делах. Мы собирались договариваться о разделе акций в новой компании, но, когда они попробовали утку, решили отложить все деловые беседы до кофе. Ровно в четырнадцать тридцать шесть я вышел из-за стола. Якобы в туалет. На самом деле я пошел в гостиную. Открыл там окно и выстрелил. Пуля полетела по очень замысловатой траектории от моего дома на улице Арлозорова[62] до… Как назывался кинотеатр, в котором убили этого журналиста? – он повернулся к Канцу. – Cinemax, – мрачно ответил лейтенант, чувствуя, что стал участником какой-то нелепой комедии, за которую ему еще придется отвечать. – До кинотеатра Cinemax, – закончил Михайлов. – Там пуля проникла в фойе, оттуда в зал. Уж не знаю, как именно. Может быть, проскочила под дверью, а может быть, через будку киномеханика. И угодила прямо в сердце журналиста Голованова. Михайлов сделал жест рукой, показывая, как пуля пробивает сердце журналиста, и повернулся к Дане. – Вас устраивает такая версия? Дана улыбнулась в ответ. – Нет. Эта версия мне не нравится. – Хорошо, – продолжал юродствовать Михайлов. – Тогда предложу другую. Ровно в четырнадцать часов и тридцать шесть минут я вышел из-за стола, оторвавшись от утки по-пекински, поднялся на крышу своего дома. Надел плащ супергероя и взлетел. За одну минуту я достиг кинотеатра Cinemax. Никем не замеченный, я проник в зал номер… Простите, господин лейтенант, в каком зале шла демонстрация фильма? – В зале номер три, – ответил Эльдад Канц, размышляя с мрачным видом, не должен ли он прервать эту нелепую комедию, извиниться перед Михайловым и покинуть офис. – …в зал номер три, – продолжил Михайлов. – Там я застрелил российского журналиста Голованова и все так же, никем не замеченный, вылетел обратно. В четырнадцать тридцать восемь я приземлился на крыше своего дома и вернулся к утке по-пекински. А мои жена и глупые бизнес-партнеры считали, что я выходил в туалет. Как вам эта версия, госпожа стажер? Он сделал ударение на слове «эта». – Лучше. – Дана кивнула, наклонила голову и стала похожа на строгую учительницу, принимающую переэкзаменовку у безнадежного прогульщика. – Но не годится. Кроме того места, где вы стреляете в Голованова, все остальное, извините, чепуха. – Но третьей версии у меня нет, – Михайлов картинно развел руками и сделал глоток из бутылочки. – Более ничем помочь вам не могу. – Третья версия есть у меня. Эльдад Канц бросил злой взгляд на Дану, которая, произнеся эту фразу, открыла сумочку и запустила туда руку, явно что-то разыскивая. – Отлично! – Михайлов бросил быстрый взгляд на часы. – У вас осталось три минуты на ее изложение. Простите, но у меня совещание. Боюсь, в приемной уже собрались люди. – Хорошо, – согласилась Дана. – Тогда я потороплюсь. Она достала из сумочки японский нож с яркой желтой ручкой[63] и показала его Михайлову. – Вы позволите? – Что именно? – удивился Михайлов. – Воспользоваться этим ножом.