Она коротко согласно кивнула: — Вы можете взять вот ту небольшую территорию и луговину. Ни больше, ни меньше. Через мгновение мистер Джонс уже кричал, повернувшись назад: — Теперь порядок! За работу, леди! Лишь теперь, когда фермер отвернулся, Диана позволила себе издать долгий вздох облегчения. Теперь сады в безопасности. — Благодарю вас, капитан Гастингс, — сказала она. — Не за что, — он склонил голову в поклоне, — Бесславно было бы потерять такую красоту, даже ради благой цели. — Я признательна за поддержку и вам тоже, — сказала Диана, обращаясь к медсестре. — Я сказала правду. Сады действительно помогают бойцам, — ответила та. — Тогда, прошу вас, поощряйте их, чтобы они пользовались садами по назначению. Ну а уж если кому придет на ум захватить с собою на прогулку по зеленым комнатам пару секаторов, я буду счастлива найти для них заделье, — сказала она. Медсестра кивнула: — Уверена, среди наших раненых найдутся такие, кто искренне захочет и будет физически в силах осуществить это ваше пожелание. — Мисс Педли, я не знаю, как и чем отблагодарить вас за все то, что вы сделали сегодня. Эти сады много значат для меня, — Диана умолкла на какое-то время, стараясь проглотить ком в горле, — Пожалуйста, не стесняйтесь пользоваться всеми садами в любое время, как только вам заблагорассудится. — О, я не могу… — Бэт у нас художница, — встряла в разговор мисс Аддертон. Диана удивленно приподняла бровь: — Вот как? — Я просто делаю карандашные наброски, то там, то здесь. Ничего более, — смутилась мисс Педли. — Она меня нарисовала на обрывке картонной коробки, так быстро, знаете ли. Я глазам поверить не могла. Получилось ну вылитая я, — поделилась мисс Аддертон. — Рисованием я просто балуюсь, — настаивала мисс Педли. — Надеюсь, вы не собираетесь сделаться одной из тех женщин, которые отказываются верить в себя и зарывают в землю собственные таланты, — сказала Диана. Не повторяй мою ошибку. Девушка уже была готова продолжить возражать, даже рот приоткрыла, но подумала и — кивнула головой в знак согласия. — Хорошо, — сказала Диана. Ты не отказывалась верить, ты просто сдалась, сдалась по всем фронтам. — Мисс Аддертон, уверена, у вас имеются обязанности на кухне, к которым пора вернуться, — добавила хозяйка поместья. Она не стала ждать ответа. Вместо этого Диана пошла обратно к дому прямо по прекрасной зеленой луговине, которой не суждено встретить свое следующее лето. Она засунула руки в карманы своего длинного кардигана — никак не могла унять дрожь в руках. Уже в доме, на подходе к своему укромному убежищу — тем немногим комнатам, что не были у нее отобраны и еще оставались ее собственностью, — она увидала отца Делвина: он сидел в кресле-каталке, вытянув раненую ногу перед собой, костыли стояли рядом. — Вы можете любому генералу преподать пару уроков того, как надо проявлять силу, миссис Саймондс, — своеобразно поприветствовал он ее — Откуда вам известно, что там стряслось? — спросила она, осторожно вытаскивая руки из карманов. Он жестом указал на лужайку: — К сожалению, это было легко, как дважды два. Просторную ровную луговину, такую как эту, в какой-то момент они непременно захотели бы оттяпать для сельхознужд. Трудармейки на тракторах лишь подтвердили это мое опасение. — Да, что ж, большая часть сада может оставаться нетронутой. По крайней мере, сейчас это так, — сказала она. — Сад многое значит для вас, — произнес он. Она непроизвольно расправила плечи: — Сад нужен бойцам. — Но ведь в этом сокрыто нечто большее, не так ли, миссис Саймондс? — она не ответила, тогда он указал на пустое кресло-каталку возле своего: — Прошу, сядьте же. — Вы хоть понимаете, что в моем собственном доме не я приглашаю вас присесть, а приглашаете меня присесть вы, — хозяйка особняка обратила его внимание на покоробившую ее фразу. — Разве вам никогда не хотелось, чтобы кто-нибудь позволил вам передохнуть хоть на минутку, — задал он встречный вопрос. У нее защемило в груди. Отчего такая мелочь, такая простая фраза, так глубоко ранила ее? Почему одна лишь мысль о том, что кто-нибудь может увидеть, как много злобы и горечи скопилось там, в глубине ее души, внушала ей такой страх? — Я не могу отдыхать, — проговорила она, все же сев в кресло. — Я нужна Хайбери. — Хайбери всего лишь дом, — парировал он. — Я нужна Робину, — не сдавалась она. — Робину вы действительно нужны, но он отнюдь не позабытый-позаброшенный малыш. — Он раньше был серьезно болен. — Но нынче, буквально на днях, я видел, как он бегает с Бобби Рейнолдсом. Если так пойдет и дальше, в один прекрасный день вы можете обнаружить, что он стал капитаном школьной команды по регби. — В школу-интернат я его отправлять не стану. — Точно не станете? — спросил армейский священник, — Что ж, в любом случае, полагаю, мы с вами оба знаем, что Робин — это вовсе не та причина, из-за которой сегодня утром вы мчались вниз по лугу. Она мрачно посмотрела на него: — В чем тогда причина? — Вы сами-то как думаете? Мюррей. Когда-то она и помыслить не могла, что полюбит Хайбери Хаус — переехав в него после замужества, она оказалась бы так далеко от всех своих немногих подруг, родителей, любимой учительницы игры на арфе. Но пока она колебалась, ехать или нет, Мюррей настаивал. Он говорил, что будущих детей растить им лучше всего будет в сельской местности. Что до своей хирургической клиники в Лондоне он уж как-нибудь придумает на чем добираться. Что она будет жить в сельской местности и станет заниматься только их домом, украшать его. — Тебе не придется ни о чем беспокоиться, дорогая, — говорил он, стоя за ее спиной, воркующим голосом ей на ушко, обнимая ее за талию, подбородок его уютно устроился в ямке на ее плече. — Ты только подумай о всех тех просторах, которыми мы будем владеть, особняк ведь огромный. Детская для наших ребяток. Комнаты для гостей. А для своей арфы ты сможет обустроить музыкальную гостиную, свою собственную. Ты влюбишься в это поместье. Она, сидевшая за туалетным столиком, с полураспущенными волосами, из которых выпала половина шпилек, извернулась в кольце его рук и поцеловала его. А потом она сказала да. Мюррей был прав. Диана влюбилась в Хайбери Хаус. Было невозможно не влюбиться — в те, их самые первые, дни, в те прекрасные летние дни. чтобы сбежать от шума и пыли ремонтных работ, которые велись в доме, молодожены брали покрывало, кучу диванных подушек и уходили в зимний сад. «Наш сад» — так называли они это место. И она почти верила, что они были единственными, кто знал о нем. Муж медленно запускал свои пальцы в ее волосы и как бы расчесывал их, при этом развивая, разглаживая все кудряшки, которые она так старательно навивала на бигуди накануне, но ей было совершенно не жаль своей прически. — Что тебе известно про сад? — спрашивала она мужа. — Лишь то, что я прочел в бумагах, обнаруженных в кабинете. Она переворачивалась на живот, обвивая своей рукой его шею, чтобы приблизить его губы к своим: — Скажи мне, — шептала она, почти касаясь его губ своими. Он целовал ее. Она забывалась, теряла себя под его поцелуями. Теперь она только лишь могла вспоминать об этом да несбыточно мечтать, чтобы снова оказаться там. Когда он отодвигался, его рука медлила, задержавшись на ее бедре в том месте, где заканчивался ее шелковый чулок. — Когда-то давным-давно… Она смеялась: — Это сказка? — Кто же рассказывает эту сказку? — спрашивал он, игриво щелкая резинкой чулочной подвязки. — Ты рассказываешь. Прости, что перебиваю. — Когда-то давным-давно, — вновь начинал он, — жила-была женщина по имени Винсента, и была она очень талантливым садоводом. Мой дед нанял ее… Эта история длилась и длилась, но внимание Дианы рассеивалось, поскольку ее муж вновь и вновь ласкал ее волосы, до тех пор, пока она не засыпала, ее голова покоилась на его коленях.