— Ну как? Давайте-ка сюда «бородатых», сравним! Тут он увидел сидящего на стуле возле стола своего начальника бородатого Саню и остолбенел. «Что? И этого уже взяли!» — прочитал Иван Иванович удивление на его поглупевшей физиономии. — Знакомьтесь, мой сын Александр. Это его привез Лазня на своей машине к мебельному за несколько минут до ограбления. Позже вы, Олег Савельевич, зафиксируете беседу с ним протоколом. Они с Лазней работали на одном участке, были до последнего времени в хороших отношениях. Но теперь, как вы помните, Богдан Андреевич начисто отрицает это знакомство. У Крутоярова мгновенно созрела версия (у него все версии всегда возникали «мгновенно»): — Он что же, «прикрыл» друга на всякий случай? А вдруг тот все-таки причастен к ограблению! — Вот вам и придется это выяснить, — пояснил Иван Иванович. Он понимал, как тяжело отказываться самолюбивому офицеру от прежней мысли, что Лазня — прямой участник преступления. А что же теперь получается? — Тут есть несколько моментов, — успокоил Иван Иванович поникшего было Крутоярова. — Мы с Орачем-младшим, кажется, нашли объяснение кладу, обнаруженному у Лазни. Иван Иванович протянул руку к мокрым фотографиям, которые принес Крутояров. Нет, ошибки быть не могло! Эти злые глаза! Это сухое, вытянутое клином лицо. В нем что-то крысиное, неприятное. «Суслик! Кузьмаков!» Это же он вместе с Георгием Дорошенко, по кличке Жора-Артист, двадцать с лишним лет тому назад «благословили» ломиком демобилизованного воина на службу в милицию. — Знакомый? — поинтересовался Крутояров. — Близкий. Можно сказать, родственник. Иван Иванович разложил на столе фотографии «троицы» бородатых и эту, новую, Кузьмакова. Сомнений не оставалось: злой бородач — он и есть Кузьмаков. Учитель биологии сразу опознал его. — Он! — обрадовался старик, будто встретился с родным человеком, за которым соскучился. — Ну вот и свиделись! Я же тогда ему сказал: «Как вам не стыдно бросать огромным молотком в маленьких собачек!» Все четверо сгрудились возле стола, где лежали фотографии. Саня взял фото безбородого Суслика. Долго к нему присматривался: — А я его знаю. Ей-ей! Видел на шахте. Может быть, даже на четырнадцатом участке. Мельком однажды, но видел. Эти глаза... Да и вся физиономия, смахивающая на крысенка, попавшего в ловушку... — Шахта! — обрадовался Крутояров. — Это уже адресок. Поищем! Чтобы среди трех с половиной тысяч не найти одного! Иван Иванович тоже порадовался: — Могу с точностью определить и второго бородача: Георгий Дорошенко. Неразлучная пара: Дорошенко и Кузьмаков. Надо запросить из архива дела обоих. — Фото и отпечатки! — ликовал Крутояров в надежде, что в старом деле все это есть. Начинался новый этап поиска. Старого учителя можно было отпустить. Поблагодарив сердечно за помощь, Иван Иванович проводил Новгородского до машины. — Сережа, в полное распоряжение Арсентия Илларионовича! Когда Иван Иванович вернулся к себе, там уже сидел бука букой Богдан Лазня. В кабинете стояла угнетающая тишина. Орач мгновенно оценил ситуацию. Вопросы, которые мучали его: кого из бородатых привез Лазня в мебельный, отпали. Проблема богдановского «клада» общей суммой в пятнадцать тысяч не очень волновала заместителя начальника областного уголовного розыска, скорее всего, это по профилю другого отдела — ОБХСС. Но во время розыска нельзя пренебрегать никакими фактами, любая деталь, даже по первому впечатлению «нестоящая», может указать нужное направление поиска. Пятнадцать тысяч, обнаруженные у бригадира сквозной комплексной бригады проходчиков, это, кажется, результат поборов, заведенных на шахте «Три-Новая». Где-то там же, на шахте, Саня видел и Кузьмакова, одного из участников ограбления мебельного магазина. В бригаде «блатных мужичков» у Лазни каждый второй в прошлом был не в ладах с законом. Не может ли что-нибудь конкретное рассказать о Кузьмакове бригадир четырнадцатого участка? Иван Иванович, кивнув на Саню, спросил Лазню: — Знакомить не надо? Тот угрюмо молчал. — Богдан, да ты что! — воскликнул Саня, удивленный таким поведением своего бывшего бригадира. — А черт вас знает, что вы все делали в магазине! — пробурчал тот. Иван Иванович мгновенно сориентировался, схватил со своего стола фотографию бородатого Кузьмакова. — «Вы все» — это кто? Он, которого ты привез, и те, кого отвозил?.. К примеру, вот этого! — и он протянул Лазне фотографию. Видать, перехватило у Богдана Андреевича в горле. Глаза готовы из орбит выскочить. Налились кровью. — Никого я не отвозил, чего вы мне шьете, — пробурчал тот. — Может, и не отвозил, но видел двоих бородатых, которые выходили из магазина через главный вход. Или ты их увез, или видел, как они уехали. — Никого я не увозил! — набычился еще больше Лазня. — Значит, видел... — И не видел. Иван Иванович по опыту знал, что Лазня теперь будет твердить одно: «не увозил, не видел». Надо было предъявить ему такое обвинение, которое заставило бы Лазню уверовать в серьезность ситуации и неотвратимость наказания. Он, конечно, будет на первых порах, пока его окончательно не приперли к стенке, отнекиваться. Вот тут-то и подбросить, как бы невзначай, главный вопрос. Лазня захочет убедить собеседника в искренности своих намерений и подтвердит «малое», чтобы ему поверили и в «большом». Но «малое» и есть для следствия главное. — Богдан Андреевич, хотите, раскрою вам тайну пятнадцати тысяч, которые были обнаружены у вас в машине и в гараже? — Не дожидаясь его согласия, Иван Иванович закончил: — По триста рублей с каждого «блатного мужичка»... Пряникову на молочишко. Лазня вскочил со стула и в ярости ударил себя кулачищем в грудь: — Мои! Кровные! Никакому Пряникову не отдам! — А он их ждет. — А вот ему! Вот! — Богдан Андреевич на каждой руке скрутил по два кукиша и ткнул все четыре куда-то в пространство. Иван Иванович понял: отдавать начальнику участка пятнадцать тысяч Богдан Лазня не намерен. Почему? Сейчас это не имело особого значения, но веры в то, что эти деньги заработаны тяжелым горняцким трудом, у майора милиции не было. Так что же: собрал, а отдавать не хочет? Считает их своими? «Интересно... Интересно...» Иван Иванович протянул Лазне фотопортрет безбородого Кузьмакова: — Напомните, как его фамилия? Лазня мгновенно скис. То бушевал, клокотал, шипел гневом возмущения, а тут словно выключился. Сел на стул и спокойно сказал: — Не помню. Кажется, работал, но уволился. — Давно? Он пожал плечами. — Дире́ктора ушли, дела на шахте пошатнулись и многие разбежались... Как крысы с тонущего корабля. «Придется поинтересоваться в отделе кадров», — решил Иван Иванович. А начальник отдела кадров шахты «Три-Новая» — Екатерина Ильинична Генералова. — Что с вами прикажете делать, Богдан Андреевич? — спросил Орач. — К ограблению магазина, похоже, вы прямого отношения не имеете. Если, конечно, не отвозили двух своих бывших... Этого, — теперь Иван Иванович положил на стол портрет бородатого Кузьмакова и прихлопнул его рукой для пущей важности, — и этого... Только кого из двоих-то? — Он приложил к портрету Кузьмакова обоих бородачей: одного слева, другого справа. Лазня проглотил вязкую слюну. Он понимал, что от ответа зависит его судьба, но то, что он мог сказать, майора милиции не устраивало. И он молчал. — Что же вы, Богдан Андреевич, будто языка лишились? — Никого я не увозил... Детьми клянусь. Александр, — обратился он к Сане, — скажи отцу... Ты бросил матрасы на заднее сидение и пошел в магазин. Через три-четыре минуты выбежала женщина и завопила: «Ограбили!» Когда мне было с кем-то договариваться?.. — Хорошо, не отвозил. Но видел. Этого? — требовал Иван Иванович подтверждения. Он был убежден, что Лазня вполне «созрел», но тот почему-то не хотел отвечать. — Тех, которые вышли, не знаю... А этого я бы признал. На том разговор и закончился. — Похоже, Богдан Андреевич, свидание с родными у вас откладывается, скажем так, на неопределенный срок. — А я верю ему: не отвозил он никого, — вмешался в разговор Саня. — Если не отвозил, то зачем ему было нужно «железное» алиби? — спросил Иван Иванович. — Весь этот спектакль со спуском в шахту... — Со страху... по дурости, — признался Лазня. — Возможно, со страху, но не по дурости, — возразил Иван Иванович. — Привезли вы бывшего горного мастера... бородатого... А из магазина после ограбления вышли еще двое ваших знакомых, эти бородатые. И вы решили, что магазин грабили все трое. Вот и дали стрекача. Этот был? — стучал Иван Иванович пальцами по фотокарточке Кузьмакова. Но столь очевидного, по мнению Ивана Ивановича, факта Богдан Андреевич признавать не хотел. Почему? Что-то стояло за этим... «Еще сам попросишься на исповедь», — подумал майор милиции.